Под знаком кометы - Юлия Викторовна Маркова

портфеля министра финансов. Уж такой я не воинственный человек.

Пять минут спустя, при всеобщем согласии, исполняющим обязанности премьера стал Дьюла Андраши-младший, и никто не сомневался, что венгерский парламент в самое ближайшее время подтвердит это решение – как и все прочие, что примет кабинет военного времени.

20 октября 1907 года, 18:45. Санкт-Петербург, Зимний дворец, рабочий кабинет Канцлера Российской Империи.

– Все произошло так, как вы, Павел Павлович, и предсказывали, – императрица Ольга нервным жестом потерла руки. – Душка Франц Фердинанд короновался в Аграме, и там же подписал все документы, необходимые для отделения Хорватии от Венгрии, и Будапешт предсказуемо ответил на это неповиновением своему монарху. По всей территории Венгрии объявлена мобилизация гонведа, первые части двинуты к хорватской границе. В Хорватии тоже идет мобилизация в домобран: для тамошнего населения предстоящая война с Венгрией представляется священной и освободительной. Не получится ли так, что из лучших побуждений мы разожжем в самом центре Европы пожар кровавой уничтожающей войны?

– Этот пожар так или иначе разгорится даже без нашего участия, – хмыкнул канцлер Одинцов. – Слишком много там наслоилось межэтнических противоречий, осложняющихся при каждом обороте политической спирали. Это в нашем прошлом после тяжелой изнурительной войны у сторон не осталось сил на выяснение отношений, а тут, где нашими усилиями мировой войны не предвидится, возможны самые негативные варианты. Сербы и хорваты сейчас одинаково недолюбливают мадьяр, время взаимной ненависти между ними самими еще не пришло. И, более того, никогда не придет, если в Сербии власть не получат неумные великосербские шовинисты вроде господина Пашича, а в хорватской Партии Права не возьмет верх откровенно нацистское направление, возглавляемое ныне Иосипом Франком. Этот человек так ненавидит сербов, не сделавших пока ни ему лично, ни Хорватии в целом ничего плохого, что не может кушать.

– Игорь Михайлович (Баев) представлял мне справку по господину Франку, – кивнула императрица, – и, если я правильно помню, у этого политического деятеля не хорватское, а еврейское происхождение…

Одинцов сделал такое лицо, будто унюхал запах лежалой тухлятины.

– Я не думаю, что происхождение этого исторического персонажа имеет хоть какое-то значение. Этот путь может завести нас в такое болото, что выхода из него не найдется и за сотню лет. Никому не стоит ставить в вину его «неправильное» происхождение, ибо никто из нас на этой грешной земле не имел возможности выбрать, в какой семье ему родиться. Значение имеют только образ мыслей и действия того или иного человека. Если человек кровожадный мерзавец, то это свойство не зависит от процента русской, еврейской, немецкой или какой-то еще крови, и наоборот. Не стоит нам самим разжигать то, что следует заливать водой и затаптывать изо всех сил.

От всей этой отповеди своего канцлера молодая императрица прикусила губу.

– Так значит, Павел Павлович, я не права, и происхождение человека не имеет влияния на его поведение? – спросила она.

– Конечно же, имеет, – пожал тот плечами, – да только вопросы «крови» не играют тут никакой роли. Как говорят нам бородатые классики, «бытие определяет сознание». Какие истины ребенок впитал с молоком матери, тем он и будет гадить на головы окружающих всю оставшуюся жизнь. Но бывают и парадоксальные случаи, когда слишком сильный диктат среды выворачивает сознание наизнанку и приводит к бунту. Тогда яблочко катится далеко от яблони, удивляя при этом всех случайных очевидцев. Ну да мы с вами уже об этом говорили. Чистота анкеты и самое прекрасное происхождение отнюдь не гарантируют порядочного поведения. Зато самым надежным партнером может оказаться человек неоднозначный, прямо сказать, грешный, но при этом четко понимающий свое место в мире и выгоду от предложенного сотрудничества.

– Это вы о господине Ульянове? – с интересом спросила императрица.

– И о нем тоже, – уклончиво ответил канцлер. – Что же касается обсуждаемого нами господина Франка, то к нему следует отнестись по принципу «нет человека – нет проблемы». Дайте Игорю Михайловичу соответствующую установку – и уже через неделю мы будем читать некролог о безвременно усопшем лидере хорватского национального движения.

– Э нет, – сказала Ольга, – пока вы мне тут читали лекцию, я вдруг подумала, что слишком большая любовь между сербами и хорватами – это тоже не очень хорошо. В вашем прошлом эти две нации любили друг друга так, что решили пожениться, но потом оказалось, что это была немного не та любовь, что позволяет создавать счастливые семьи. Вот и сейчас, если не принять особых мер, то в результате совместной борьбы с мадьярским засильем может повториться ваша история со всеми вытекающими последствиями. Мало ли что может случиться с душкой Францем Фердинандом и наследником его хорватского домена. И пусть королева Елена не Александр, но великосербские шовинисты тут те же самые, и толкать ее они будут в том же направлении.

– В нашей истории, – немного подумав, ответил канцлер Одинцов, – Иосип Франк был жив, здоров и на свободе, но никак не смог помешать сербо-хорватским объединительным тенденциям. В другую сторону палку перегнул король Александр и его подельники с их тоталитарными замашками, в основе которых лежал концепт, что хорваты, словенцы и македонцы – это испорченные сербы. Но тут, насколько я понимаю, подобного не будет.

– Все равно, Павел Павлович, попытки объединить сербов и хорват в одном государстве желательно предотвратить, – упрямо повторила Ольга. – Удерживать объединенное государство от соскальзывания к доминированию той или иной нации будет той еще адовой мукой. По крайней мере, я это так вижу…

– Вы считаете, что покушения на Франца Фердинанда в дальнейшем не прекратятся, даже несмотря на то, что мы схватили за руку французских заказчиков? – спросил канцлер Одинцов.

– Да, – подтвердила императрица, – есть у меня такое мнение. Только цели у заказчиков будут пожиже, чем развязывание общеевропейской войны. Ведь вы же, Павел Павлович, сами учили меня: «Ищи кому выгодно», а выгодна смерть Франца Фердинанда будет тем, кто прямо сейчас пожелает устроить передел австро-венгерского наследства. Я не имею в виду дядюшку Вилли – этот человек прекрасно понимает, с какой стороны бутерброд намазан маслом, а с какой горчицей. Предметом раздела может стать территория Венгерского королевства, где имеются свои интересанты, вроде тех же великосербских и великохорватских шовинистов, да и мадьяры совсем не прочь не только сохранить имеющееся, но и прибрать к себе дополнительные территории – например, ту же Галицию, которая при распаде Австро-Венгрии остается бесхозной. Представьте себе: Великая Венгерская Империя. Одолевала же их в вашем прошлом жажда завоевательных походов и территориальных приобретений?

– Такой завоевательский зуд Будапешта возможен только