Гея: Альманах научной фантастики - Владимир Губарев

— А его ранило вовсе не осколком, — Эдик впервые подает голос. — Эх ты, ноль-ноль-семь… Я думал, это понятно с первого взгляда.

— Да ты что? Чем же его продырявило? — Мне трудно верить своим ушам.

— Пулей, — резко бросает Эдик. — В спине Олава было пулевое отверстие.

Мое горло мгновенно пересыхает. Левая рука начинает сильно дрожать — почему-то одна только левая…

Сориентировавшись по показавшемуся из-за горизонта солнцу, я поворачиваю лодку так, чтобы утренние лучи грели затылок слева. Навигатор из меня никудышный, но держать неизменный курс — пока небо ясное — я, видимо, смогу. Насколько я себе представляю, там, в юго-западном направлении, земля ближе всего…

Владимир Гаков

Звездный час кинофантастики

Споры вокруг нынешнего «бума» кинофантастики имеют под собой более чем солидную основу. Нежданное-негаданное, стремительное, всесокрушающее вторжение этого enfante terrible в мир устоявшихся представлений, планируемых зрительских пристрастий и обычно безошибочного в своей интуиции могущественного западного кинобизнеса не заметить невозможно. Куда дальше, если новый киножанр подмял под себя и фактически вытеснил на кинорынке вестерн — в США, где он казался незыблемым и символическим, как сама статуя Свободы! Так что феноменологически придется однозначно констатировать: в кинематографе наступил звездный час научной фантастики.

Правда, тотчас последуют неизбежные оговорки. Не во всем кинематографе, а только в основном в коммерческом. Не собственно научной фантастики, а в научно-фантастической адаптации старых добрых киножанров (сказка, авантюрный боевик, тот же вестерн). Да и само понятие «звездный час», видимо, тоже указывает на преходящий характер этого взлета научной фантастики на экране…

Тем не менее оговорки не меняют главного. Сотни миллионов зрителей во всем мире жаждут кинофантастики. И сам дух времени диктует именно такое направление «вектора желаний».

Ведь те же миллионы на всех исторических этапах развития кинематографа жаждали любовных мелодрам, комедий, мюзиклов, вестернов, детективов, фильмов ужасов, сексуальной «клубнички». И для их удовлетворения по сей день делаются в изобилии фильмы-трафареты. Однако ни одна подобная струя коммерческого кинематографа ныне и мечтать не может о том, чтобы составить конкуренцию кинофантастике. Были, разумеется, свои кассовые рекордсмены и в киномелодраме — «История любви», и в кинодетективе — «Французский связной»; а «гангстерская сага» режиссера Фрэнсиса Копполы «Крестный отец» вообще органично соединила два, казалось бы, несоединимых, но по отдельности перманентных «магнита» зрительских интересов — гангстерский боевик и семейную сагу. Но… все поблекло, как только явилась золушка-фантастика.

На сей раз она материализовалась в облике «Звездных войн» режиссера Джорджа Лукаса. За пять лет проката доход от картины достиг астрономической цифры в один миллиард долларов. Этот столь ценимый в Америке «аргумент» разом заткнул рот скептикам и снобам: такого в истории кино еще не бывало…

Явление требовало объяснений. Первые броско-пренебрежительные реплики типа «детская сказочка XX века» выразили именно пренебрежение, но никак не понимание. Детское восприятие мира не обязательно примитивнее взрослого (по крайней мере не во всем; а уж по части проницательности дети порой дадут взрослым сто очков форы), да и жанр сказки не так прост, как может показаться. Кроме того, пока феномен налицо — ведь уловил же что-то этакое, витавшее в воздухе Джордж Лукас, раз десятки миллионов его сограждан валом повалили на созданную им киносказку, — по крайней мере в описании его разумнее отбросить и пренебрежительность иных представителей «высокой» кинокритики, и расхожие трафареты в оценках.

Может быть, если не с точки зрения эстетической, то уж с социальной во всяком случае «бум» западной кинофантастики знаменует собой явления отнюдь не «детские». Тем более не отвлеченно-сказочные…

Успех «Звездных войн» мгновенно высветил в памяти успех другой научно-фантастической картины, вышедшей за десятилетие до того: про бесспорный киношедевр Стэнли Кубрика «2001: космическая одиссея» сказать «детская сказочка» — отнялся бы язык у самого взыскательного киногурмана. Как бы иной зритель или критик ни отнесся к сложному, зашифрованному посланию Кубрика (написавшего сценарий в соавторстве с известным писателем-фантастом Артуром Кларком), фильм был почти единогласно признан одним из самых значительных кинособытий последних десятилетий. Он будил мысль, восторгал или, наоборот, пугал, бередил какие-то неясные ассоциации — да просто по многим параметрам был «отличным кино»!

Кроме того, ставили кинофантастику и Франсуа Трюффо — «451° по Фаренгейту», и Стэнли Креймер — «На берегу», и Элиа Петри — «Десятая жертва»; наконец, тот же Кубрик со своим научно-фантастическим фарсом «Доктор Стрейнджлав». Хотя все указанные ленты (а список, разумеется, можно продолжить) и не имели «сногсшибательного» успеха, но все-таки появлением своим существенно подкосили расхожий тезис о будто бы обязательной принадлежности кинофантастики к «массовой культуре».

Итак, непонятно пока, в чем именно, но триумфальное восхождение кинофантастики на «трон» королевы кинематографа оказалось глубоко закономерным.

Из всех искусств — самое фантастичное!

И все же — в чем причина успеха? Версии высказываются разные; я же подробнее остановлюсь на той, что показалась мне самой интересной и более убедительной. Согласно ей, причина такого успеха научной фантастики на экране — даже не в фантастичности самой реальности, окружающей человека конца XX века; есть причина и внутренняя: поистине фантастические изобразительные возможности современного кинематографа.

«Волшебный иллюзион» XX века просто как бы возвратился на круги своя. Ведь начал тогда еще «великий немой» с фантастического аттракциона, с удивительного зрелища, заставлявшего ошеломленного зрителя затаить дыхание. И в более поздние времена кино не порывало связей с миром фантастического. Знаменитые образы-маски Франкенштейна, Дракулы, Джекила-Хайда обеспечивали постоянный контакт с кинозрителем, ожидавшим от самого фантастического из искусств прежде всего — чуда, иллюзии, тех грез (или страхов), которые служили бы контрастом повседневной обыденности.

28 декабря 1895 года на бульваре Капуцинов в Париже произошло событие, разом изменившее все в мире искусств: предприимчивые братья-французы Луи-Жан и Огюст Люмьеры продемонстрировали завсегдатаям одного из тысяч парижских кафе свое новое изобретение. «Синематограф» потряс воображение первых кинозрителей. Когда на белой материи появилось движущееся изображение поезда, подходившего к вокзальному перрону, в кафе началась паника — паровоз, казалось, вот-вот въедет в помещение, настолько велика была иллюзия достоверности происходящего.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});