Тайна монеты Каракаллы - Сергей Карпущенко

Он поднялся и пошел за ворота, не обращая внимания на сумерки. Володя немного трусил, когда вышел на ту самую дорожку, ему очень не хотелось встретиться с лысым нумизматом второй раз. У него не было уверенности в том, что душил его не он, а кто-то другой. Дойдя до места, где повстречался с лысым, Володя осмотрелся. Справа от него были заросли кустарника и невысоких деревьев, а слева находилась глубокая ложбина, созданная двумя хребтами горы. В этой ложбине стояли жилые дома, в основном каменные коттеджи, — место было очень удобным для жилья, укрытым со всех сторон, тихим. Именно в эту ложбину и вела узкая тропинка, ответвляясь от дорожки, по которой шел сейчас Володя.

Он присмотрелся — тропинка убегала вниз, и казалось, ею пользовались немногие. По ней-то Володя и спустился в ложбину. Идти пришлось недолго, метров сто — и как-то неожиданно открылась площадка, размером метров двадцать на тридцать, и дом, стоявший здесь, выглядел слишком большим для такого крошечного участка. Это был красивый, стильный дом с высокой крышей, скаты которой опускались едва ли не до земли, покрыт он был медью «под черепицу», и окна его с затемненными, как в автомобилях, стеклами казались страшными глазами слепого чудовища.

Подойти к дому поближе Володя при всем желании не смог — окружал участок высокий каменный забор, но мальчику показалось, что в этом странном, даже страшном доме никого нет и давно не было. К дому вела только тропинка, по которой он сейчас шел.

«А как же автомобиль? Как же сюда возили материалы, когда строили дом? На вертолете, что ли, спускали?» Ничего не узнав, ничего не поняв, Володя стал подниматься наверх, а когда оказался на дорожке, ведущей на гребень горы, понял, что домой идти не хочет.

«А не прогуляться ли до развалин дворца? — подумал он вдруг. — Все равно делать нечего. Посмотрю заодно, хорошо ли я укрыл вход в подвал. В нем еще пошуровать надо, может, не только гранаты там найду».

И он пошел наверх, дорогой срывая ландыши, которые так любила мама. Сейчас, перед грозой, они пахли удивительно сильно.

До дворца он дошел, когда по листьям кустов и деревьев ударили первые крупные капли дождя и в небе сухо и раскатисто прогремел гром. Небо было почти черным, и Володя испугался: «Мама говорила, что на горе во время грозы находиться очень опасно! Горы притягивают молнии! Меня может убить!»

И быстрым шагом он двинул в обратный путь, хотя дождь полил как из ведра. В голове мелькнуло: «Может, забраться в подвал?» Но тут же мозг выдал запрет: «Нельзя! Там — гранаты!»

По дорожке струились потоки дождевой воды, оставляя в песке узкие, извилистые каналы. Одежда на Володе промокла насквозь уже через пару минут, но он этого не замечал. Он все еще держал в руке ландыши, намокшие и жалкие, и думал: «Поскорей домой! Поскорей домой!»

При каждом блеске молнии Володя вздрагивал и радовался, что остался жив — молнии сверкали буквально над головой. Гром, такой раскатистый и страшный, что, казалось, обрушится гора, пугал Володю больше молний, но бежать он почему-то не мог — все шел и шел, мокрый, жалкий и испуганный.

Вдруг впереди на открытом месте, как раз там, где взлетали дельтапланы, он увидел фигуру человека. Это был высокий сухопарый мужчина, стоявший спиной к дороге и лицом к спуску. Перед ним открывался вид на поля, деревеньку, и Володя видел, что стоит этот странный человек очень спокойно, обхватив себя руками, в белой промокшей рубашке, с волосами, прилипшими к шее и щекам. Мужчина смотрел не вниз, а куда-то в небо.

И вот серый купол неба располосовал зигзаг молнии, вслед за вспышкой мир с треском раскололся от удара грома, и Володя, замерший на месте, увидел, как мужчина воздел к небу руки и визгливо заорал:

— Еще давай! Еще давай! Желтого! Желтого!!

Володю пронзил этот крик. В нем слышался призыв сумасшедшего, и от того, что было непонятно, к кому обращается этот безумный и чего просит, было еще страшнее.

Вдруг мужчина резко повернул к Володе мокрое лицо с прядью волос, разрезавшей лоб надвое. Вначале его глаза были просто безумны и пусты, но потом в них появилась радость. Мужчина, протягивая руки, сделал шаг по направлению к нему, говоря:

— Иди ко мне! Вместе будем искать желтого! Иди!

Сердце Володи наполнилось ужасом, но он почему-то сделал два шага в сторону мужчины, точно тот обладал какой-то сверхъестественной силой, но потом пришел в себя и бросился бежать. А вслед ему неслось:

— Ну куда ты?! Куда?! — ив этом крике слышались горькая обида и разочарование.

Володя, стуча зубами не от холода, а от нервного озноба, кинулся через кусты влево от дороги. Он знал, что в этой стороне тоже будет крутой спуск, но только в каньон, на дне которого был узкий, почти высохший и заросший прудок. По этому спуску он и кинулся вниз, тут же поскользнулся на размокшей земле, несколько раз перевернулся и оказался у пруда в какие-то несколько секунд — он даже не поверил в то, что можно спуститься с такого высока кого склона так быстро. Ему все еще слышался крик мужчины: «Желтого!», «Куда ты?!» — но чувство облегчения от осознания, что он спасся от смертельной опасности, согрело его сердце.

Когда он подходил к калитке своего дома, дождь уже почти прекратился, в проеме между двумя черными тучами сверкнули золотые клинки солнечных лучей, и на душе стало веселее, хотя зубы все еще стучали. На веранду он вошел весь мокрый и грязный. Даже к волосам прилипли комочки земли, травинки и листья.

— Я поскользнулся, — сказал Володя, стоя перед молчавшей мамой, а потом он почувствовал, как в голове зазвенели тысячи серебряных молоточков, в глазах потемнело, появилась какая-то рябь, его ноги подогнулись, и он, потеряв сознание, упал на руки мамы и вовремя подоспевшего Кошмарика.

Играющий фишками дьявол

Голос мамы проник в сознание Володи, преодолев толстую ватную преграду полудремы, в которой он находился. Она говорила, сидя у него на кровати:

— Ну, потерпи, Володенька, потерпи еще два дня. Вчера я дозвонилась папе и он обещал за нами приехать. Мне сразу нужно было увезти тебя отсюда, на другой же день после того, как на тебя кто-то напал. Я вижу, тебе здесь очень плохо. Это бывает, ты не бойся — вернемся в город, и все испарится, как дурной сон.

Володя слушал ее, но ему не стало легче. Вчера он увидел существо, — человеком Володя того мужчину даже в мыслях назвать не мог, — которое останется здесь, на горе, если он покинет ее. Да, он хотел оказаться вдали от этого монстра, но Володя даже через десятки километров ощущал бы его присутствие. Это существо было создано для убийства, такова была его природа, но разве легче становилось от такого объяснения. Нужно было во что бы то ни стало обезвредить маньяка, иначе его тень являлась бы Володе и в городе, и нигде бы он не нашел покоя. Но как это сделать он не знал.

Всю ночь, засыпая раза три всего лишь на полчаса, он вспоминал страшную встречу с ненормальным. В воспоминании все было еще более ужасно, чем наяву. Он вспоминал мокрые волосы маньяка, облепившие щеки и шею, белую, прилипшую к телу рубашку, его истошный крик с просьбой о чем-то желтом.

«Чего он все-таки просил?» — удивлялся Володя. Но потом все факты минувших двух недель соединились в цельную картину, как кусочки картона в пазл-мозаике.

«Кирилл Котов был в желтой футболке! — дошло до Володи. — Она хоть и грязная, но все равно была желтая! Дельтапланерист был в желтом спортивном костюме! Валентин Разуменко, судя по объявлению, тоже был в желтой рубашке или куртке, не помню. Но я ведь в белой футболке тогда гулять пошел? Я-то тут при чем? А, вот в чем дело! Тогда заря была желтоватая и моя футболка, возможно, смотрелась со стороны желтой! Все понятно! Этот псих реагирует только на желтое! Этот цвет для него как для быка красный! Нужно к „вороньему констеблю“ бежать! Все ему расскажу!»

Володя хотел было бежать к участковому, но вовремя одумался: «А что я ему скажу? Что какой-то человек набрасывается на подростков в желтом и любит стоять на горе в грозу. Чушь собачья! Его никогда так не найти, а если и найдешь, то его вину не сможет доказать ни один следователь, ни один судья, ни один прокурор!»

Вдруг в глаза Володе бросился лист бумаги, лежащий на столе. Он и сам не понимал, что привлекло его в этом белом четырехугольнике. Возможно, необычные размеры. Это был не полный лист, от него кто-то отрезал примерно одну треть. Рядом лежал красный фломастер и ножницы. Володя взял листок в руки. Комната уже была залита солнечным светом, и на белой поверхности листка виднелись едва заметные крючочки, черточки, точки и вмятины. Подойдя к окну, Володя без труда прочел то, что продавилось на нижний лист, когда сильно нажимали фломастером на лист сверху. Чернила немного просочились, а там, где их не было, виднелся оттиск.