Сделать тебя взрослой - Наташа Шкот

размазывал окровавленными ладонями слезы по ее лицу и целовал холодные дрожащие губы. И все шептал: «Прости, прости, прости…»

Затем рухнул перед ней на колени и уткнувшись лицом ниже живота и целовал там, не прекращая шептать свои мольбы:

— Прости, я сволочь… но я люблю тебя… Тебя одну… по-настоящему, сладкая моя, девочка, любимая, не бросай меня, не бросай… — далее был еще один безумный секс, болезненный, с криками, слезами и болью, разрывающей грудь. Они так крепко цеплялись друг в друга, что оставляли синяки на руках, груди, шее.

Позже, лежа на полу посреди разгромленной комнаты Денис начал говорить охрипшим голосом:

— И все-таки я любил тебя. Прости, если чувствовал иначе, но… то что я спал с той… девушкой… это было… вообще не о любви. Я тогда, как дурной был. Трахаться хотелось до мушек перед глазами. Кого угодно, куда угодно, хоть в куклу резиновую, лишь бы не дрочить в кулак. Я придурок, я сорвался. Наломал дров. Я не оправдываюсь, Ляль, но я любил и люблю сейчас. Это не ошибка, не чувство вины. Это то, что мне жить не хочется без тебя. Да я и не жил. Думаешь, почему на войну ушел… думал пристрелят меня там, мудака… И на том свете тебя найду. С тобой буду. Любимая моя, не наказывай меня сильнее, не отталкивай, Ляль… Ляль… ты что, спишь?

Рано утром, когда лучики солнца только коснулись занавесок, Лиля поднялась с пола. Она не спала. Дождалась, когда Денис крепко заснет и потихоньку выскользнула из квартиры, предварительно выключив будильник. Прижавшись спиной к двери, сползла на пол и с полчаса рыдала, не находя сил уйти. А когда поднялась на ноги, чувствовала только одно… половина ее сердца навсегда осталась у Дениса.

Глава 22

Я тебя всегда буду ждать

За твою любовь все отдам,

Я тебя всегда буду ждать

И не буду верить слезам!

За тобой готова бежать,

За твою любовь все отдам…

Я тебя всегда буду ждать

И не буду верить слезам

/«Я тебя всегда буду ждать», Reflex

Лиля

Вот и все. Вот и кончилось…

Сбежала. После того, что она ему вчера наговорила, даже в глаза посмотреть не смогла бы. Стыдно, столько яда вылила, истеричкой себя показала.

А может и хорошо, что они оба высказались? Должно стать легче. Хоть когда-то должно, правда?!

Только в глубине души знала точно — никуда больная любовь не делась. И похоже, это ее крест — безнадега, безответность и одиночество.

Пока родители не проснулись, спряталась в душе, где еще долго плакала, смывая соленую печаль в водосток. И окончательно прощалась с прошлым, вырывая его из себя.

Собиралась быстро, опасаясь, что передумает. Чемодан, сумка со сменной одеждой на первое время, документы, деньги. Если бы вчера не приготовила все заранее, сегодня не справилась бы даже с такой простой задачей. От предложенного завтрака отказалась, а мама не настаивала, с болью заглядывая в лицо дочери.

На вокзал приехали рано. Отец отнес в вагон вещи, а потом они еще минут сорок стояли на перроне, обнимаясь. Столь ранним утром людей на вокзале было совсем мало, солнце еще не жарило, а Лиле казалось, что в ее душе мертвая Сахара.

Она кивала родителям на просьбу почаще писать и звонить. И обязательно хорошо питаться. Не экономить на теплой одежде, ведь на Сахалине так холодно.

Выдавливала из себя скупые улыбки и украдкой поглядывала в сторону входа. Сердце не обманешь, как бы глубоко в него не спрятала уверенность в правильном поступке. Ждала, глупо надеясь, что все-таки придет проводить. И даже несмотря на то, что сама выключила будильник, который он вечером завел, жалуясь, что здесь никак не может выспаться, словно за те годы отсыпается. Ждала чуда. Крохотного.

Время истаяло, хотя еще пару всхлипов назад его было полно. Объявили ее поезд. С громким голосом диспетчера, дважды повторившего, что поезд, следующий в Москву отправляется с первой платформы, сдавило грудь. Первые несколько секунд Лиля даже вдохнуть не могла. И если бы не слова проводницы, не смогла и с места двинуться:

— Давайте, давайте девушка! Не то без вас уедем!

На ватных ногах, на себе ощутив значение этой затасканной фразы, развернулась и стала карабкаться по лестнице. С последней преодолённой ступенью поезд конвульсивно дернулся и медленно тронулся.

Лиле приходилось напоминать себе, что надо дышать, но грудь свело судорогой и для дыхания приходилось прилагать силы. А еще, что бы не зареветь в голос.

Проводница опустила подножку и собиралась закрыть дверь, поглядывая на Лилю недовольно. А Лиля смотрела, как родители шли за поездом, махали ей, а потом остановились. Оторвала взгляд от их фигур и позволила себе прощальный взгляд на родной городок. И почти одновременно увидела Дениса и услышала громкое:

— Лялька!

Господи, Денис! Все-таки пришел! Хотя нет, он бежал. Босой, в одних лишь спортивных брюках, с лохматыми со сна волосами, на лице и груди все еще виднелись следы запекшейся крови. Он бежал, размахивая сбитыми в кровь кулаками, жадно дыша ртом. Лиля, как завороженная наблюдала, как он промчался мимо ошеломленных родителей, как поравнялся с ее вагоном и схватившись за перилла, запрыгнул внутрь.

Сначала была пауза, которая казалось, остановила жизнь. Тишина… и лишь потом взрыв! Всего: чувств, слез, ее слов, его слов, криков проводницы. Прошло несколько секунд пока Лиля стала различать то, что он ей говорил, сражаясь с дыханием.

— Лялечка, родная моя… Любимая, скажи мне только одно! Одно только скажи… — в его глазах было столько боли и страха, что девушка всерьез испугалась, — да сойду я! Сойду! — закричал, повернувшись к визжащей проводнице, — дайте минуту, у нас жизнь решается! Что ж вы чёрствая-то такая? — и снова повернулся к Лиле, вытирая большими пальцами ее слезы, — скажи мне, маленькая… Ты любишь меня еще? Хоть немного, любишь?

— Да… — прошептала так тихо, что он скорее прочел по губам, чем услышал. Не смогла соврать в такой миг, — Люблю… Всегда…

— Я приеду! Я все сделаю! Ты только дождись меня, слышишь? Мы все исправим! Я искуплю, отвоюю тебя! — твердил громко, прижимая ее к себе. Лиля обняла его за талию и замерла, слушая стук его сердца и такие важные слова, — никому тебя не отдам! Дождись меня… Я найду способ, слышишь? Скажи, ты понимаешь, что я говорю?

— Понимаю… — пролепетала, растеряно поглядев в любимые глаза и поджатые губы, — ты приедешь. Я тебя