Самый младший лейтенант. Корректировщик истории - Юрий Валин

– Толк-то был? Сказал штурмман что-то полезное? Я что-то запутался, не уловил.

– Да что он полезного мог сказать? Обычная пехота. Кроме прейскуранта на услуги борделя и наставлений по чистке МГ[21] башка ничем не отягощена. Нам не он нужен. Там с ним двое сидят, и один из них определенно радист. Мы их из «Ханомага»[22] выковыряли. С «рамкой» антенны был БТР. Наверное, корректировщики. Жаль, унтерштурмфюрера миной пристукнуло.

– Так зачем мы Зеегера трясли? – в изумлении спросил Женька.

– Чтобы он, шокированный знакомством с сумасшедшей русской коммунисткой, заразил товарищей паникой. Одно дело – гордо умереть за фюрера и фатерлянд, другое – быть оттраханным и оскопленным. Мужчины к таким вещам очень чутко относятся. Ты просто не дорос до таких фобий.

– Я дорос, – пролепетал Женька. – Нам что от них нужно?

– Говорю же – нужен радист, готовый на сотрудничество. Позывные, частоты, всякая такая ерунда.

– Послушай, а разве их не меняют? Ну, позывные, запасные каналы?…

– Жень, из всех радиосложностей я только со своей «Нокией» слегка знакома, – насмешливо сообщила начальница. – Мы только обрабатывали гостей. Можно прессовать клиентов побоями и изматывающими допросами, но на это нет времени. А можно мной надавить – пугалом эксклюзивным. Так что пусть они зреют. Приедет Варварин, он с ними побеседует и про позывные, и про все остальное.

* * *

Катрин спала прямо на кухне, отобрав у Женьки шинель. Уже смеркалось. Гул артиллерийской стрельбы то ли утих, то ли отдалился. Вспыхнула было где-то на Поселке Кирова ружейно-пулеметная трескотня, но так же внезапно умолкла. Женька обдумывал, нужно ли кормить пленных, ничего не придумал и пошел к связистам. Там возились со здоровенным трофейным радиоящиком. Женька перевел технические надписи на нескольких табличках, потом начал помогать зачищать провода. Лейтенант, назвавшийся Костей, между делом принялся расспрашивать о московском метро. Женька говорил, что метро красивое, и старался не перепутать, не ляпнуть о какой-нибудь послевоенной станции. К счастью, ребята были слишком заняты.

– Товарищи лейтенанты, – сказал остроносый связист, – пожрать бы, а? Кишки уже марш играют.

– Вот проверим «Фридриха» и чаю попьем, – пробормотал лейтенант Костя, сосредоточенно ковыряясь отверткой в недрах огромного ящика.

Дверь распахнулась, и разведчик, стоявший часовым во дворе, шепотом заорал:

– Немцы!

Лейтенант чуть не выронил отвертку:

– Охерел, разведка?! Какие немцы?

– Эсэсы, на той стороне улицы.

Бойцы расхватывали оружие. Остроносый связист с перепугу выключил лампу-переноску. Во тьме натыкались друг на друга, Женька с трудом выскочил в другую комнату, где остался автомат.

– Заткнулись все! – вполголоса приказала возникшая где-то в темноте Катрин. – Разведка – во двор. Связь – оборону у окон занять. Не шебуршать. Хозяйку придержите.

– Чого меня придерживать? Я пока сама держуся, – испуганно, но все равно ворчливо отозвалась Наталья Семеновна.

Пока Женька нашарил вещмешок с магазинами и автомат, все уже заняли места. Поскрипывала распахнутая настежь дверь во двор. Земляков осторожно вышел на крыльцо – по-прежнему погромыхивала артиллерия на северной окраине, а здесь, вокруг, стояла настороженная тишина. Темень, холод, замершие ветви низкорослой яблоньки. И жалостливый скрип двери. Бойцов не видно, Катька сгинула.

Женька машинально придержал-остановил дверь, и словно по сигналу началась стрельба.

На улице тарахтел немецкий автомат, стучали винтовочные выстрелы.

– Iwans im Haus! Abziehen![23] – хрипло заорал кто-то дальше по улице.

– Ложись, ложись, балбес, – рявкнула на кого-то начальница из тьмы у забора.

Все заглушил густой рык немецкого пулемета.

Женька осознал, что стоит на четвереньках, утыкаясь носом в затыльник автомата.

«МГ» на улице лупил бесконечно – летели куски с крыши, сыпалась щепа с двери, звенели стекла. Из темноты возникла фигура – разведчик, тоже на четвереньках:

– За дом уходи, лейтенант!

Немецкий пулемет наконец взял паузу, разведчик приподнялся, выпустил короткую очередь из «ППШ», целясь куда-то поверх забора. Женька понимал, что нужно стрелять, но вот куда? В забор, что ли?

Разведчик крепко пихнул в плечо:

– За дом, ну!

Женька пополз. За домом стукнулся о старую бочку. Здесь было тише, на голову и за шиворот ничего не сыпалось. По-прежнему часто строчили автоматы, стучали торопливые винтовочные выстрелы. Разведчик, высовываясь из-за угла, бил короткими очередями. Торопливо треснуло несколько пистолетных выстрелов – стреляли из дома. Тут же все накрыла скороговорка «МГ»…

Нужно поддержать. Женька собрался, заставил себя встать, пошел вдоль стены – к другому углу дома. Там можно будет на что-то влезть и поверх уличного забора…

Худосочный заборчик, отделявший хозяйство Натальи Семеновны от соседей, вдруг покачнулся. Женька с изумлением увидел возникшую поверх него голову. Смутный лунный свет озарял низкую каску в матерчатом чехле. Должно быть, секунду немец и младший лейтенант Земляков смотрели друг на друга – их разделяло метра четыре. Потом немец сильно оттолкнулся от забора, исчез. Женька тоже шарахнулся, лишь успел увидеть, как из-за забора вылетела граната с длинной ручкой. Кувыркаясь, стукнула по близкой крыше дома, покатилась…

Женька, взвизгнув, присел на корточки, вжался спиной в стену дома и начал расстреливать забор. Автомат трясся в руках, сыпал гильзы – от досок забора летели щепки. Женька зажмурился: ждал взрыва наверху, рушащейся стены. Хлопнуло, и в тот же миг младший лейтенант Земляков получил удар по голове. В глазах потемнело.

«Ранило! – мелькнула мысль. – Господи, теперь домой можно».

Автомат в руках перестал дергаться. Со странным облегчением Женька нашарил за пазухой подсумок, достал новый магазин. Поменял ощупью. Получилось, но стрелять наугад было глупо. Женька осторожно тронул ослепшее лицо – сейчас кровь, вытекшие глаза… Боли почему-то не было, только тяжесть. Шок, наверное.

Тьфу, блин, – это же шапка на лицо сбилась. А тяжесть на плече и голове – металлическая.

– Жив, лейтенант? – рядом присел разведчик.

– Стукнуло слегка. – Женька спихнул с себя рухнувший водосточный желоб, прогнившая жесть рассыпалась под пальцами. Передернул затвор автомата: – Немцы в соседнем дворе!

– Точно?

– Так я в него, а он гранату…

Разведчик снял с пояса «эфку»:

– Голову прячь!

Граната улетела за забор. Разведчик распластался рядом с Женькой. Рвануло – по крыше дома застучали комья земли. Женька в азарте резанул по забору очередью.

– Погодь, глянем… – Разведчик пополз к дыре от выбитой доски. Женька подобрался следом – с той стороны несло кислым дымом тротила. Среди разбросанных пустых кроличьих клеток лежал человек, широко раскинув ноги, торчала задница с оттопыренной сухарной сумкой и флягой.

– Один, что ли, был? – прошептал разведчик, поводя дырчатым рылом «ППШ».

– Может, и один, я с ним в упор столкнулся… – горячо начал объяснять Женька…

На улице одна за другой рвались гранаты – штук шесть, не меньше. Выпустил короткую очередь и осекся немецкий автомат. Снова вразнобой стучали винтовочные выстрелы.

– Глянуть надо, – разведчик, пригибаясь, шмыгнул за угол. Женька поспешил следом. Обогнули сарайчик-пристройку и увидели командиршу: Катрин стояла у забора, на каком-то хламе, упираясь спиной в стенку ветхой уборной. «СВТ»[24] в руках начальницы трижды простучала куда-то вдоль улицы – пламегаситель озарялся оранжевым пламенем. Младший лейтенант Мезина с чувством сплюнула за забор и спрыгнула на землю:

– Удрал вроде бы. Шустрый, гаденыш. Вы живы? Евгений, ты какого хрена меня не слушаешь? Выперся на крыльцо и торчит, как памятник нерукотворный.

– Виноват, – ошалело сказал Женька. От автомата в его руках ощутимо тянуло теплом.

– Лейтенант тыл прикрыл, – сказал, ухмыляясь, разведчик. – Там фриц с гранатами сунулся. Уложили.

– Поздравляю, – Катрин сноровисто заряжала винтовку. – Какого хрена ты, Женечка, вообще наружу вылез – мы потом разберемся. Сейчас окрестности проверяем. Земляков, брысь в дом!

– Я с тылу подстрахую, – пробормотал Женька.

Катрин с двумя разведчиками пошла на улицу. Женька с автоматом бдительно следил за задворками. Разведчик осмотрел соседние дворы, вернулся с набитой сухарной сумкой и немецкой винтовкой:

– Готов немец, наповал. Первый у тебя, да, лейтенант?

– Да это ты его, гранатой, – неуверенно отозвался Женька. – Я наугад стрелял.

– Ладно, на общий гарнизонный счет запишем, – боец засмеялся.

В доме Катрин разбиралась с трофеями и ругалась. Всем влетело: и заблудшим немцам, неведомо как просочившимся в район Рашкиной дачи, и малому количеству пулеметных лент, принесенных покойниками, и бестолковым связистам, побившим все стекла в доме. Была проведена краткая беседа с пленными эсэсовцами, вздумавшими во время перестрелки ломать дверь чулана. Женька отгреб свое, лейтенанта-связиста тоже не пощадили – Катерина распоясалась и считаться с субординацией не желала: