Нежный бар - Дж. Морингер

— Привет, ребята! — закричала она, швыряя сумочку на стойку.

— Привет, Пат!

— Простите, что опоздала. Пробки были невероятные. — Она закурила сигарету и оглядела меня сверху вниз. — Ты, должно быть, Джей Ар.

— Да, мэм. — Я вскочил с барной табуретки, снял бейсболку и пожал ее руку.

— Боже мой, боже мой. Настоящий джентльмен. Что ты делаешь с этими олухами?

Она сказала, что ей бы хотелось, чтобы у ее сына — моего ровесника — были такие же хорошие манеры.

— Мама в тебе, наверное, души не чает.

За десять секунд ей удалось найти самый короткий путь к моему сердцу.

На стадионе «Шиа» наши места были в трех рядах от «дома». Дядя Чарли и мужчины расселись, вытянув ноги, и стали знакомиться со всеми, кто сидел рядом. Дядя Чарли сказал мне, чтобы я не стеснялся, если мне будет нужно в туалет, только «запомни, где мы сидим, и не уходи надолго». Он заметил разносчика пива и помахал ему.

— Запомни, где мы сидим, — повторил он и разносчику, — и не уходи надолго.

— Ты за кого сегодня болеешь? — спросил Джо Ди у дяди Чарли.

— Я прямо не знаю. Душой я за «Метс», но поставил на «Филадельфия Бразерз Лаверс». А ты за кого, Джей Ар?

— Хм. «Метс»?

Дядя Чарли поджал губы и искоса посмотрел на меня, будто я сказал какую-то глупость. Он пошел позвонить, чтобы сделать ставку, и Пат развернулась так, чтобы видеть меня.

— Как поживает твоя мама? — спросила она.

— Хорошо.

— Она в Нью-Мексико?

— В Аризоне.

— О, ей, наверное, одиноко без тебя.

— Надеюсь, что нет.

— Поверь мне. Я сама мать-одиночка. Ей очень плохо.

— Правда?

— У тебя нет ни братьев, ни сестер, верно?

Я покачал головой.

— Значит, она там совсем одна! Но она пошла на эту жертву, потому что понимает, как много твои двоюродные сестры, брат, бабушка и дядя Чарли значат для тебя! Вы разговариваете с ней по телефону?

— Нет. — Я посмотрел на поле и почувствовал комок в горле. — Это слишком дорого, поэтому мы записываем кассеты и посылаем их друг другу.

— О, ей точно очень одиноко!

Я не буду беспокоиться о том, чего никогда не произойдет.

Вернулся дядя Чарли.

— На кого ты поставил? — спросил его Джо Ди.

— Я поставил десять раз на «Метс», — сказал дядя Чарли. — Я спросил у пацана — у него, похоже, интуиция.

Джо Ди посмотрел на меня круглыми глазами.

— Что значит десять ставок? — спросил я.

— Зависит от букмекера, — объяснил дядя Чарли. — Иногда одна ставка — это десять долларов, иногда сотня. Сечешь?

— Секу.

Дядя Чарли посмотрел на Томми и осведомился, все ли «улажено».

— Все «улажено», — сказал Томми, подтягивая штаны. — Вставай, пацан.

Я вскочил с места.

— Не забудь, — напомнил дядя Чарли, обращаясь к Томми, — его кумир — Сивер.

— Чаз, Сивер иногда несколько чопорный.

— Томми, — сказал дядя Чарли.

— Чаз. — Томми нахмурился.

— Томми.

— Чаз.

— Томми.

— Чаз!

— Это его кумир, Томми!

— Я высказал свое мнение, черт возьми, Чаз.

— Просто постарайся.

Томми нахмурился еще сильнее, чем хмурился до этого, и дал мне знак следовать за ним. Мы пошли вдоль рампы, проехали на лифте, миновали ворота и вбежали вверх по лестнице. Полицейский провел нас через металлическую дверь в темный туннель, похожий на сточную трубу. Впереди я увидел точку света, которая с нашим приближением увеличивалась. Томми напомнил мне, чтобы я не отходил от него, что бы ни случилось. Мы прошли через главный вход на яркое солнце, и там, повсюду вокруг нас, были нью-йоркские «Метс» 1976 года. Голубизна их формы слепила глаза. Оранжевый цвет бейсболок был как пламя. Невероятно. Этого просто не могло быть. Они были как механические ковбои-манекены в Рохайде.

— Вилли Мейз. — Томми подтолкнул меня. — Скажи привет парню по прозвищу Скажи Привет.

Он подобрал бейсбольный мяч, лежащий в траве, и подал его мне. Я сделал шаг в сторону Мейза и протянул ему мяч. Он подписал его.

— Видел бы ты его «кадиллак», — сказал Томми, когда мы отошли. — Ярко-розовый. Крутая штучка.

— Как у дяди Чарли?

Томми загоготал:

— Ага. Точно такой же.

Он подвел меня к Баду Харрелсону, Джону Матлаку и Джерри Кусману, которые стояли все вместе, опираясь на биты, будто это были ирландские трости. Я чуть не рассказал Кусману про правило дяди Чарли, но Томми как раз вовремя повернулся ко мне и представил меня комментатору «Метс», Бобу Мерфи, на котором была спортивная куртка, напоминавшая один из бабушкиных шерстяных платков. Мерфи рассмеялся вместе с Томми, вспомнив одно злачное местечко, в котором они оба бывали. Его голос обычно звучал из ящика, как и голос моего отца, и эта близость к нему сбивала меня с толку.

Томми подвел меня к навесу для игроков и попросил посидеть там, а он, дескать, скоро вернется. Я присел на краешек скамейки рядом с другими игроками. Поздоровался. Игроки не ответили. Я сказал, что мне разрешили побыть здесь, потому что мой друг — начальник службы безопасности. Игроки промолчали. Томми вернулся и сел рядом. Я пожаловался ему, что игроки на меня сердятся.

— Вот эти? Они из Пуэрто-Рико. Но абла инглес, пацан. Теперь слушай сюда. Я посмотрел всюду. Обшарил все углы. Кто-то видел, как Сивер собирал улетевшие за границу поля мячи, но его там больше нет. Поэтому придется оставить эту затею, ладно? Я покажу тебе раздевалку «Метс», а потом отведу обратно.

Он провел меня через дверь в углу под навесом. Мы повернули по коридору и вошли в раздевалку, где пахло почти как в «Диккенсе» — ментолом, тоником для волос и «Брютом», — и когда я искал шкафчик Намата, я почувствовал, как Томми схватил меня за плечо.

— Хочу тебя кое с кем познакомить. — Томми кивнул головой в сторону двери. Я повернулся.

Сивер.

— Ну, что у нас тут? — спросил Сивер.

— Мяч.

Сивер взял его. Я смотрел, как на уровне моих глаз подергиваются и напрягаются мышцы на крупных предплечьях Сивера, пока тот водил ручкой по мячу. Я уставился на номер «41» на его груди, чуть выше моей головы. Когда он вернул мне мяч, я попытался поднять глаза, но не смог.

— Спасибо, — пробормотал я.

Сивер вышел и пошел по тоннелю.

— Какой же я идиот! — сказал я Томми. — Я даже на него не посмотрел.

— Что ты говоришь? Ты был чрезвычайно вежлив. Настоящий джентльмен. Я очень горжусь тем, что представил тебя.

Возвращаясь на трибуны, я нес свой мяч, как птичье яйцо.

— Ну что? — спросил дядя Чарли.

— Миссия выполнена, — ответил Томми.

Они посмотрели друг на друга с глубокой нежностью.

Джо Ди изучил мой мяч, осторожно взяв его с обеих сторон. Мне хотелось обнять его за то, что он так аккуратен, не то что Пат, которая вертела мяч и трогала руками так, будто это снежок.

— Кто такой, черт возьми, этот Джейсон Гори? — спросила она, разглядывая подписи.

— Это Джерри Гроут. Любимый кетчер Сивера.

— А Ванда Маркс?

— Это Вилли Мейз.

— Он все еще играет? Я думала, он ушел из спорта.

— Он ушел. Он тренер. Ездит на розовом «кадиллаке».

— Он Вилли Мейз или Мэри Кей?

Начался матч. «Метс» в тот день играли ужасно, и всякий раз, когда они делали что-нибудь не так, дядя Чарли подзывал разносчика пива. Он также внимательно следил за доской, на которой показывали счет в других матчах по стране, и ни один из них не шел так, как бы ему хотелось. Пат надоело смотреть на «Метс». Она сказала, что пойдет выберет сувениры для сына. Прошло три подачи, а она так и не вернулась, и дядя Чарли отправился ее искать. Он вернулся один.

— Исчезла.

— Проголодается — вернется, — утешил его Томми.

— Или когда пить захочет, — поддержал Джо Ди.

У дяди Чарли был неудачный день, и я чувствовал себя виноватым потому, что для меня-то этот день оказался одним из лучших в жизни, и потому, что именно я уговорил его поставить на «Метс». Чтобы отвлечь дядю от игры и исчезновения Пат, я засыпал его вопросами. Похоже, это сработало. Он оживленно объяснял мне все нюансы бейсбола — хит энд ран,[38] двойные замены, стратегически пропущенные удары, как рассчитать среднее количество отбитых мячей и среднее число пробежек. Он также познакомил меня с тайным языком бейсбола. Вместо «все базы заняты» он учил меня говорить «все мешки пьяные». Вместо «дополнительные иннинги» он говорил «бонусное время». Питчеры назывались «крутящими», игроки нападения были «утками на пруду», кетчеры — «орудиями невежества». Он даже похвалил мой выбор кумира.

— Этот чертов Сивер просто Рембрандт, — сказал он, и я был доволен, потому что понял сравнение благодаря «Минутным биографиям». — Гроуту нужен мяч во внешнем углу — Сивер подает туда мяч. Легкий мазок краски. У Сивера шестидесятифутовая кисть. Сечешь?