Герои 1812 года. От Багратиона и Барклая до Раевского и Милорадовича - Алексей Шишов

Так началась кавалерийская битва из числа упорнейших, когда-либо случавшихся. Неприятельская и наша конница попеременно друг друга опрокидывала, потом строились они под покровительством артиллерии и пехоты, наконец наша успела с помощью конной артиллерии в обращении неприятельской кавалерии в бегство. Она совершенно отступила с поля сражения.

Пехота, стоявшая против 4-го корпуса, также отступила почти из виду артиллерии, оставив одну цепь стрелков; но взятая высота все еще сильно была защищаема, позади оной находилось еще несколько колонн пехоты и малое число кавалерии.

Пушечный огонь с обеих сторон возобновлялся, неприятельский мало-помалу ослабевал, но с наших батарей производилось беспрерывное действие до самого вечера по упомянутой высоте и колоннам, позади оной поставленным. Наконец темнота ночи водворила и с нашей стороны тишину…»

Когда под вечер шквал огня постепенно стих и битва в тот день завершилась, генерал от инфантерии М.Б. Барклай-де-Толли не сомневался в том, что на следующий день дело продолжится. Он считал, что борьба должна продолжиться и 27 августа. С аванпостов ему донесли, что французы почти всюду отошли на исходные позиции, словно соглашаясь на ничейный счет в состоявшемся сражении.

Не сомневаясь в том, что на следующий день сражение продолжится, Барклай-де-Толли дал соответствующие указания командирам подчиненных ему корпусов. Было приказано войскам, которые отошли с утренних позиций, возвратиться на них, в том числе и на Курганную высоту, хотя ее земляные укрепления были разрушены шквалом артиллерийского огня. Михаил Богданович пишет об этом так:

«Я поручил генералу Милорадовичу занять с войсками 1-й армии следующую позицию: правое крыло 6-го корпуса должно было опираться на высоты при деревне Горки. Направление 1-й линии находилось в прямой линии от сей точки к деревне Семеновское. 4-й корпус стал возле 6-го корпуса во второй, оба кавалерийские занимали 5-й корпус в резерве.

Для точности направления приказал я расположить огни в некотором расстоянии друг от друга, что и облегчило движение войск. Я предложил генералу Дохтурову подкрепить войска 2-й армии, собранные на левом фланге 4-го корпуса, и занять место между оным и корпусом Багговута. Я предписал сему генералу снова занять позицию, защищавшуюся им накануне. Я предписал приготовления к построению редута на высоте при деревне Горки; 2000 человек ополчения были на сие употреблены.

Я донес обо всех сих мерах князю Кутузову, он объявил мне свою благодарность, все одобрил и уведомил меня, что приедет в мой лагерь для ожидания рассвета и возобновления сражения.

Вскоре потом объявлен также письменный приказ, одобряющий все мои распоряжения. Я предписал сделать рекогносцировку, дабы узнать, занимает ли неприятель высоту центра (Курганную высоту. – А.Ш.): на оной найдены только рассеянные команды, занимающиеся своим отступлением. Вследствие сего предписал я генералу Милорадовичу занять сию высоту на рассвете несколькими батальонами и одной батареей.

Все утешались одержанной победой и с нетерпением ожидали следующего утра».

Но… в полночь Барклай-де-Толли получил предписание главнокомандующего, по которому следовало 1-й и 2-й Западным армиям отступать с Бородинского поля на Можайск. Потом Михаил Богданович напишет в своих мемуарах:

«Причина, побудившая к сему отступлению, еще поныне от меня сокрыта завесою тайны».

За заслуги в Бородинском сражении по представлению главнокомандующего М.И. Голенищева-Кутузова («храбрость его превосходила всякие похвалы») Михаил Богданович был награжден Военным орденом Святого великомученика и победоносца Георгия 2-й степени.

Отступая по Можайской дороге к Москве, Барклай-де-Толли верил, что со дня на день, по крайней мере, под стенами первопрестольной русской столицы, завяжется новая битва. Настрой солдат и офицеров подавал Михаилу Богдановичу надежды на успех. 31 августа по 1-й армии был зачитан его приказ, написанный в селении Сетунь:

«…Небезызвестно каждому из начальников, что армия Российская должна иметь решительное сражение под стенами Москвы: каждый из начальников должен употребить возможное усилие к приведению в устройство частей войск подчиненных…»

Но на знаменитом в отечественной истории военном совете в Филях генерал от инфантерии М.Б. Барклай-де-Толли первым высказался за оставление Москвы ради спасения армии. Он сказал тогда пророческие слова, которые сбылись в том же 12-м году:

«Горестно оставить столицу, но если мы не лишимся мужества и будем деятельны, то овладение Москвою приготовит гибель Наполеону».

Его мнение авторитетно поддержал генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов, который, подводя итоги непростого, в бурных высказываниях, военного совета, сказал:

«Доколе будет существовать армия и находиться в состоянии противиться неприятелю, до тех пор останется надежда счастливо довершить войну, но по уничтожении армии и Москва, и Россия потеряны…

Первою обязанностью поставляю сохранить армию…

Сами уступлением Москвы приготовим мы гибель неприятелю».

Барклай-де-Толли оказался одним из тех начальников, на которого была возложена обязанность вывода войск из Москвы. Пройдет немного времени, и он увидит ее снова, но уже превращенной в пожарище.

…В середине сентября Барклай-де-Толли оставил действующую армию и пост военного министра вследствие болезни. Он просил императора за «милость» об увольнении ввиду «беспорядков, изнурения и безначалия, существующих в армии». Академик Е.В. Тарле писал по этому поводу:

«Барклай был глубоко уязвлен и не мог служить с Кутузовым, не мог простить ему, что тот похитил у него пост «и власть, и замысел, задуманный глубоко», как впоследствии говорили о Барклае и о Кутузове многие из пушкинского поколения».

Он получил отпуск на излечение, и кружным путем от Москвы через Калугу, Владимир в ноябре прибыл в свое поместье в Лифляндии. Помимо болезни чувствовалась и моральная подавленность. Прощаясь со своим адъютантом Левенштерном, Михаил Богданович сказал:

– Великое дело сделано. Теперь остается только пожать жатву. Я передаю фельдмаршалу армию сохраненную, хорошо одетую, вооруженную и не деморализованную… Фельдмаршал ни с кем не хочет разделить славы изгнания неприятеля из империи».

Барклай-де-Толли, покидая армию, сказал немногим его провожавшим людям пророческие для своей судьбы слова:

– Народ, который бросит теперь, может быть, в меня камень, позже отдаст мне справедливость.

С отъездом главнокомандующего 1-я Западная армия прекратила свое существование. 16 августа она была объединена вместе со 2-й Западной армией в единую Главную русскую армию. Все же разделение, отлаженное войной, существовало, и в последующее время, до самого конца 1812 года названия двух Западных армий встречаются как у мемуаристов, так и у историков.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});