Милая пленница - Кристина Скай

— И кто такой этот Робби? — резко спросила Александра.

— Кто такой Робби?! — недоверчиво переспросил Хоук. И тут, похоже, его железная выдержка изменила ему. Он громко скрипнул зубами и прыгнул к Александре, пылая от ярости. — Черт побери, да неужели твоя извращенность вообще не имеет границ?! — проревел он, хватая ее за плечи и тряся так, что у девушки все поплыло перед глазами. — Робби наш сын, черт бы побрал твое черное сердце, лишенное материнских чувств!

Наконец он отступил и вскинул руку, словно желая ударить ее. Его пальцы сжались, лицо исказилось от злобы, когда он смотрел на нее сверху вниз… но тут что-то в нем надломилось, и он опустил кулак.

— Ты оскверняешь все, к чему прикасаешься, не так ли? И ты не можешь угомониться, пока разрушение не доведено до конца. Ну, на этот раз у тебя ничего не выйдет. Теперь ты будешь играть в мою игру, по моим правилам. — Он вдруг схватил ее и, прежде чем Александра поняла, что он собирается сделать, перекинул ее через плечо. — Да, черт побери! Этот урок следовало преподать тебе давным-давно.

— Отпустите меня! — закричала Александра, придя в ужас от его слов.

— Только тогда, когда мне вздумается, — бросил Хоук, широко шагая вдоль галереи. Его пальцы причиняли Александре боль, принуждая к покорности. Его башмаки громко стучали по паркетному полу. Добравшись до лестницы, герцог помчался наверх, перескакивая через три ступеньки сразу.

Сердце девушки, казалось, готово было выскочить из груди.

— Я требую, чтобы вы меня немедленно отпустили!

— Как пожелаете, мадам, — пробормотал Хоук через мгновение, врываясь в комнату, расположенную почти в самом конце коридора.

Александра была грубо брошена на широкую кровать под роскошным бархатным балдахином. У девушки перехватило дыхание, когда она сквозь упавшие на лицо волосы посмотрела на своего преследователя.

— Вы… вы не можете этого сделать! — выкрикнула она запинаясь.

— Я могу сделать все, что мне захочется. И помни, что в этом доме тебе не найти друзей… или каких-либо союзников. — Он возвышался над Александрой, его лицо прорезали морщины, откровенно говорящие о бесконечной ненависти.

— Что вы хотите от меня? — нервно проговорила она.

— Хочу, дорогая супруга? Я хочу сломать тебя, разорвать на мелкие кусочки. Чтобы ты взмолилась о милосердии. И я намерен начать прямо здесь и сейчас. — Его руки метнулись к ней, разорвали сначала тонкую ткань рубашки, а потом содрали с ее тела большие мешковатые штаны.

Хоук посмотрел на Александру, и на его виске забилась голубая вена. И вдруг герцог резко развернулся и, громко топая, направился к двери. Дойдя до нее, он остановился и заговорил через плечо:

— Мы можем выбрать тяжелый путь или легкий. Это зависит от тебя. Но результат будет все тем же. Ты лишь тогда покинешь Хоуксвиш, когда я подчиню тебя своей воле и заставлю ходить под моим седлом.

— Ну, вы об этом еще пожалеете! — крикнула она.

— Не больше, чем придется пожалеть тебе, — ответил он. — И можешь визжать сколько тебе вздумается, — вся прислуга в Лондоне. А что до тех, которые здесь остались, — могу сказать, эти люди полностью преданы мне. И после всего, что им пришлось повидать в этом доме, ты вряд ли сможешь их чем-нибудь удивить. Видишь ли, все они ненавидят тебя. — Он хрипло рассмеялся и добавил: — Хотя и не с такой силой, как я.

Его слова все еще звенели в ушах Александры, когда дверь за ним захлопнулась и в замке повернулся ключ.

Глава 11

«Заперли, как зверя в клетке», — взбешенно думала Александра. Она огляделась. Лучи солнца падали сквозь высокие окна, ложась золотыми лужицами на стены, затянутые шелком цвета морской волны, на картины в золоченых рамах, на кресла, обтянутые зеленоватым генуэзским бархатом.

Даже пребывая в крайне возбужденном, лихорадочном состоянии, Александра отметила, что обстановка свидетельствует и о хорошем вкусе, и о хороших деньгах, позволивших реализовать этот вкус.

Она обошла кровать, на которую Хоук бросил ее. Балдахин явно из дорогого, изысканного тонкого бархата все того же цвета морской волны свисал с самого потолка. В другом конце комнаты главенствовал дубовый шкаф, покрытый затейливой резьбой. Обстановку дополняли высокий комод на ножках эпохи королевы Анны и стулья в том же стиле. Александра подошла к огромному зеркалу в подвижной раме, из которого на нее взглянуло ее собственное отражение.

Девушка бессознательным жестом подняла руку к шее, где присохла грязь, вызывавшая зуд. И с отвращением посмотрела на такую же грязь под своими ногтями.

Она устала, была грязной, ей было тяжело, она проголодалась… Но, видит Бог, она не была сломлена! И скоро герцог это поймет.

Гневно фыркнув, Александра подошла к окну, за которым увидела зеленые склоны холмов и блеск воды вдалеке. Вдруг се глаза прищурились, и она, задумчиво глядя на зеленоватую занавеску, погладила ее рукой.

Мгновением позже она сорвала одну из занавесок. Ловко оторвав от нее кусок, девушка обернула его вокруг талии на манер кушака. Оставшуюся ткань она обернула вокруг своего стройного тела, как это много раз делала у нее на глазах айя — там, в Индии, — и, подоткнув края ткани под полосу на талии, соорудила нечто вроде сборчатой юбки. Оставалось еще около двух ярдов свободного полотна; Александра перекинула его через левое плечо и закрепила сзади кушаком.

«Вот так», — торжествующе произнесла она, изучая себя в зеркале. Лишь ее руки виднелись из-под плотной ткани, окутавшей Александру от плеч до лодыжек зеленоватыми складками. «Пожалуй, айя могла бы гордиться мной», — подумала Александра.

Следующую проблему решить было не так просто, это Александра прекрасно понимала. Она еще раз выглянула из окна, обозревая окрестности и оценивая расстояние до земли. Футов тридцать, не меньше, разочарованно прикинула она, а значит, ее первоначальный план невыполним. Даже если бы она связала вместе всю, до последнего лоскутка, ткань, находившуюся в этой комнате, ей не спуститься вниз.

Чтоб им всем провалиться! Ну, раз уж она не может оказаться внизу, так почему бы ей не забраться наверх? Александра пошире распахнула окно и высунулась наружу, чтобы посмотреть на крышу. Примерно в шести футах над окном она увидела выступающий парапет резного камня.

«Да, — взволнованно сказала себе Александра, — да!» И ее сердце забилось быстрее. Она отошла в глубь комнаты и стала двигать к окну высокий комод.

Сумерки едва начали сгущаться над холмами, когда герцог Хоуксворт распахнул высокое французское окно своего кабинета и вышел на террасу. Это было его любимое время дня, драгоценный момент между дневной жарой и унылым одиночеством ночи.