Это всё ты (СИ) - Тодорова Елена

И тут же меня бросает в жар. Настолько бурный, что я буквально ощущаю, как мои щеки стремительно меняют цвет.

«Зачем ты так смотришь?» – возникает очередной вопрос в моей голове.

Но, конечно же, я не решаюсь его вытолкнуть.

Трескучее напряжение нашего уединения нарушается, когда из кафе выходят бездетные друзья Нечаева. Те, что с малышами, как я понимаю, ушли домой.

– Предлагаю двигать в сторону парка, пока снова не ливануло, – говорит Дима, которого все парни почему-то называют Филей.

По дороге спрашиваю у Яна, в чем причина такого прозвища, и он поясняет, что это сокращение от фамилии Фильфиневич.

– О-о, – протягиваю я. – Прикольно.

Мы слегка отстаем от всех, когда ребята начинают брызгать друг на друга из луж.

– Ю, помогай скорее! – кричит Соня, взбивая ногой мутную воду в сторону своего мужа.

Я теряюсь.

Как это? Зачем? Разве так можно?

– Нечай, нам требуется подкрепление! – горланит Фильфиневич.

Когда я вижу, как Ян бросается к ним, из меня вырывается тот самый чертенок. Мгновение, и мы уже практически вровень бежим. Вступая в бой, хохочем. И не волнует никого заляпанная одежда. Никого, кроме Фили. Грязь заставляет его странным образом, ломающимся низким голосом, визжать, а нас всех – смеяться еще заливистей.

В конце концов, Соня заскакивает мужу на спину, Дима закидывает на плечо свою Лию, а Ян… Когда он оказывается передо мной, я разворачиваюсь, намереваясь скрыться за воротами парка. Но он нагоняет, подхватывая безудержно хохочущую меня на руки, и вносит на территорию лично.

У нас не такие легкие отношения, как у остальных ребят. А может, не столь простая я. Смущает меня Ян. Дико. Отчаянно. Бесконечно. Но чем яростнее вибрирует в груди, тем счастливее я себя ощущаю. Смеюсь вовсю, пока он не сваливает меня на сиденье первой карусели.

– Я потеряла свой чупа-чупс, – возмущаюсь, не переставая хихикать.

Заряд внутри такой, что я просто не могу это сделать.

– Я куплю тебе новый, – заверяет Ян, занимая место рядом со мной. При виде того, сколько ремней и креплений защелкивают на нас работники луна-парка, понимаю, что аттракцион опасный. И волнение перетекает в самый настоящий мандраж. – Много новых, Ю.

– Много? – переспрашиваю на автомате.

Так же неосознанно нащупываю ладонь Яна. Судорожно сжимаю, он смеется.

– Каждый день буду покупать тебе эти чупа-чупсы, Ю. Хочешь?

Глаза в глаза. Шумные выдохи. И мы резко улетаем вверх.

Естественно, я визжу. Во всю силу своих легких. Ведь кажется, что адская штуковина создана, чтобы вышвырнуть нас в открытый космос. Мое сердце точно уже там – под дверями у Бога.

Ян же хохочет, словно погибнуть – это, черт возьми, так весело!

Сжимает мои пальцы. Я чувствую, что они вспотели от страха. Соскальзывают, я в ужасе вцепляюсь в его ладонь ногтями.

Миг, когда сиденье с нами застывает, так прекрасен, что я не то что орать прекращаю, даже не дышу. И вдруг… Мы так же стремительно проваливаемся обратно вниз.

Мои волосы взметаются вверх. А за ними летит в бездну и мой новый крик. Звезды над нами расплываются и сливаются в одно сплошное золотое полотно.

Наконец, долбаное корыто прилипает к платформе.

Но так ненадолго, что я едва успеваю дыхание перевести, как мы снова подрываемся вверх. Все выше и выше. Визжу так громко, что у самой закладывает уши.

И лишь на последнем подъеме я, как сказал бы Ян, выкупаю фишку. Внутри меня взмывает волна какого-то бешеного восторга. Я понимаю, что получаю извращенное и крайне пугающее удовольствие от этого полета. Но ничего не могу с собой поделать. Прекращаю кричать, когда томительной судорогой сводит живот.

И все же… После крайнего приземления, когда продолжающий посмеиваться Нечаев встает, отщелкивает мою защиту и помогает мне подняться, набрасываюсь на него с кулаками. Ну, ладно… Всего разок толкаю его в грудь и замираю, мечтая, чтобы обнял и успокоил разбушевавшееся сердце.

– Тихо ты… Бесуния… Бесуля… – выдает Ян со смехом. И… Боже, да! Обнимает, прижимая к себе. Все звуки стихают. Его хохот тоже. Через мгновение по воздуху разносится наше учащенное дыхание. И хриплый, раздирающий мои вздыбленные нервные окончания, шепот: – Ты меня поцарапала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Извини, – толкаю машинально, тыкаясь дрожащими губами ему в грудь.

– Нет, ты не поняла, Ю… Я не против. Было кайфово.

И мне снова охота завизжать, потому что такой адреналин захлестывает… В солнечном сплетении зарождается то самое ощущение, мощью которого, дай только волю, удастся взлететь без всяких аттракционов.

Ян меня обнимает. Ян.

Ян…

Я тону в его тепле, в его запахе, в его энергетическом поле. Разбиваюсь о невероятную твердость тела. И о его же крепость исцеляюсь.

Все жизненные маркеры находятся в диапазоне аварийных величин. И я не уверена, что виной тому аттракцион.

Шумно вздохнув, я безотчетно потираюсь о Яна ноющей грудью. Напряжение, которое он выдает вместе с каким-то удивительным сдавленным звуком, почти убивает меня. Содрогаюсь всем телом. Но я все равно не могу остановиться. Скольжу ладонями по груди, бокам, спине, животу Яна… Пока он меня не останавливает.

Перехватывая мои руки, смотрит ошарашенно. Зверски устрашающе.

Господи…

Что на меня нашло?

Я лапала Яна?

Не-е-е-ет… Не может быть.

Это просто…

– Руки замерзли… – сиплю я. – Ты виноват. Я пыталась согреться.

Боже… Я еле живая стою, пока Нечаев испытывает меня взглядом.

Его брови медленно ползут вверх. Он хмыкает. И, наконец, улыбается.

– Пойдем, – шепчет рвано, вызывая у меня очередную волну дрожи. – Купим тебе горячий шоколад.

Я с готовностью киваю, скрывая, что мне и без того жарко стало.

Но сперва нам отдают фотографии. Оказывается, машина снимала нас во время полета. На большинстве я, конечно же, с открытым ртом. Но кадры реально смешные. И в определенной степени милые – почти на каждом снимке Ян смотрит на меня.

– Да уж… Увлекательный был аттракцион, – бормочу смущенно.

Нечаев смеется.

– Это только начало.

Выкатываю в ужасе глаза. Мотаю головой и спешно убеждаю его, что больше он меня ни на одну карусель не затащит. Однако, выпив горячий шоколад и слопав огромное облако сахарной ваты, я соглашаюсь на новое «путешествие».

Хочу сделать что-то… Что угодно, чтобы сбить будоражащие ощущения в ладонях и в каждой клеточке организма… Ощущение твердого тела Яна.

Самым ошеломляющим является то, что, даже ощутив ту часть мужского тела, соприкосновение с которой всячески избегала при контакте со Святиком, в случае с Яном я не испытала обыкновенного неприятия.

А что испытала? Не знаю. Внизу живота стало как-то шатко и больно. Но это не казалось отвратительным.

Дикость.

То ли из-за горячих напитков, то ли из-за ветра… Губы Яна краснеют и становятся еще ярче. Я не могу на них не смотреть. Через раз Нечаев перехватывает мои взгляды и, замирая, прекращает говорить. А внутри меня в эти мгновения проносится сумасшедшая щекотка.

Я пьяна от каких-то странных чувств. Я так сильно пьяна, что уже радуюсь возможности поорать на аттракционах. Это помогает выплеснуть излишки эмоций.

И это так потрясающе!

Ян, его друзья, этот парк и волшебство звездного вечера… Я будто в другом мире очутилась!

И покидать этот мир нет желания. Совершенно.

Но Нечаев периодически смотрит на часы и в один момент сообщает, что пора ехать, если не хочу опоздать.

Обратная дорога занимает чуть больше времени. Ян не слишком быстро едет. И даже останавливается на «красный», чего не делал днем. На одном из светофоров случайно смотрю в зеркало заднего вида и, так как наши визоры подняты, ловлю на себе внимательный взгляд Нечаева. Улыбаюсь и, несмотря на то, что мои губы скрывает нижняя половина шлема, вижу по глазам – моя мимика ясна. Жду, что Ян что-то скажет, отреагирует хоть как-то. Но он не делает ничего. Не двигается. Продолжая меня рассматривать, только моргает.