Сон в зимнюю ночь - Виктор Власов

– Большой такой, плавал, и двух людей съел. Shark…

Вау! Мурашки побежали по моей спине, я невольно заозирался.

Владельцы больших лодок, взмахивая прутом с ярко-жёлтым полотном, возглавляли команду из множества маленьких лодок. Гребцы малых, мальчишки, обнажённые по пояс, громко переговаривались. Одни беспрестанно работали вёслами, другие колотили палкой по деревянному борту. Малые лодки приближались к большим, сети смыкались. От грохота мог ошалеть кто угодно. Летучие рыбы, растопырив плавники, выпрыгивали из воды, перемахивая через борта, врезались в палубу и людей. Наверное, это больно. Гребцы, подняв вёсла, умудрялись точно бить по ним, отшвыривая в воду. Серебристая длинная и тонкая рыбина мелькнула над моей головой. Сети наполнялись множеством разной живности, но зловещей виновницы события, будто не существовало вовсе. Ну и ладно – купаться мы и так не собирались.

Вместе с флотилией больших и малых лодок наш катамаран достиг спасительного берега. Женщины выходили из хижин, воздавали хвалебную речь и выбирали рыбу из сетей, резали, потрошили и мыли. Вывешенные, точно бельё, ломти искрились на солнце. Пахло сырой, копчёной и жареной рыбой. Три кораблика, нагруженных под завязку, медленно двигались на остров Кауаи, откуда спешили, чтобы принять груз, другие.

Джулис поделилась мечтой: попробовать запечённую по-местному свинью, запивая коктейлем «Май-тай». Если бы не обычай поглощения подобного кушанья, проходивший на закате солнца, то я сейчас бы вернулся и завалился в кровать, чтобы выспаться как следует.

На закате на острова вползал малиновый туман, он обволакивал посёлок, ресторан и отель, скрывал силуэты лодок, длинные низки вяленой рыбы, вырезанные из камня фигурки на крышах хижин. Коричнево-красные иссушенные солнцем выпуклые борта «плавучих домов» утопали в мерцающих пурпурных сумерках. Вечерняя тьма гигантским неводом опускалась на тихий экзотический мирок.

До этого времени Джулис и я терпели недовольное бурчание пустых желудков. Процесс поедания национального блюда гавайцев сопровождался танцами на площадке вблизи кухни и популярными в Полинезии фокусами с огнём. Затем нас, как влюблённых, полили холодной водой из мелких деревянных ёмкостей, похожих на банный ушат. Широко улыбаясь, Джулис пояснила мне, ошеломлённому от неожиданности, что если я не заболею на следующий день от переохлаждения, значит, действительно люблю её. Нас, мокрых и не очень весёлых, подвели к циновке, где темнели пахнущие цветами карамболи и неизвестные плоды, походившие на маленькие арбузы. В один из них, который выбрала Джулис, впрыснули через трубочку прозрачное вещество из деревянной ступки.

Это был щедрый подарок!

Наевшись всяческой ароматной вкуснятины, наплясавшись до упада в весёлой компании смуглых пышноволосых дев, выступавших топлесс, и разрисованных белилами мужчин, под утро были мы возвращены в отель. Вывешенное на просушку бельё светилось в сумерках. Покой туристов и порядок стерегли два крепких паренька – сыновья Корры, который передал в их распоряжение сигнальную ракетницу и ружья, коробку патронов, начинённых солью и свинцовой дробью. Указав на глубокую заводь за волнорезами, он кое-что уточнял у моей девушки.

Внутри отеля тихо и свежо. Прохладой веяло от воды, глухой шум волны и ветра расслаблял, гоня усталость, навевая покой и сон. Завёрнутый в пальмовые листья, «Passion fruit» дожидался своего часа. Джулис строго запретила лакомиться до поры до времени. Нетерпение не позволило дожидаться выхода Джулис, я тихо приоткрыл двери и заглянул в ванную комнату:

– Что мы тут делаем? Я не могу жить в неведении. Ой, извини.

– Ничего.

На её груди, наполовину погружённой в пенную воду, играли отблески луны, просвечивающие квадратиками сквозь бамбуковую сетку на окне. Во взгляде, нетронутом сном, загадочном и переливающимся янтарём, устремлённом на полосу рассеянного света жило нечто необъяснимое и что-то подсказало: расспрос лучше отложить.

– Витя, – вдруг приподнялась она, прикрыв грудь руками. – Когда я родилась?

Неожиданный вопрос застал меня врасплох, и, чтобы не ударить в грязь лицом, я оживился и, сделав шаг к ней, сказал:

– Разве я не говорил, что твой день рождения – в день появления на свет моей мамы?

– Нет, – удивлённо покачала она головой, и в глазах отразились ошеломление и восторг одновременно. – Ты не говорил. В смысле – никогда не…

– Через пять дней.

– Ва-ау, так скоро!.. – выбравшись из ванны, она обняла меня. – Ну… трогай меня тут и там. Ага, хорошо, – встала она на носочки, чтобы моя неуверенная рука невольно прошла ниже. – А кольцо – подарок, прошёл?.. Обод!..

– Нет, я припас средства на случай!

– Почему ты не очень, ну вот: брр и тело твой так!..

– Ты… раздетая.

– Ну и что? Мы – не пара?

– Пара, ещё какая интересная!

Несмотря на то, что Джулис переполнял энтузиазм и жажда действий, она попросила выйти.

– Я не хочу тебя… чтобы ты вышел, понимаешь? – виновато проговорила она в приоткрытую дверь. – Ты можешь потереть я… тут есть с мылом. Хотя нет… я вдруг могу измениться. Оно не знаю, как происходит внутри я, потом сержусь, и страшно бывает.

Ночь прошла неспокойно: я просыпался от громкого плеска воды, резкого звука ударов в пол, который трясся, а от него вибрировала и кровать. Охранник – паренёк в кепке и рубашке-гавайке цвета прессованного тростника – увидев удручённого меня, вышедшего из отеля, объяснял на пальцах, почему подобное случается. В свете фонаря, покачивающегося от внезапных порывов ветра, лицо охранника настороженно изменилось. Его зоркий чёрный, как уголь, взгляд, выхватил показавшееся из воды огромное торпедоподобное тело, от которого, казалось, исходил синеватый неоновый свет. Второй охранник, разогнавшись, махнул через мостик, под навес. На крыше звонко забил колокол.

* * *

Итак, наша культурная программа, оказывается, началась гавайской свадьбой. Моей свадьбой!.. не редкость у туристов, хотя не признаются юридически. Нас поженили, вручив особенный напиток для влюблённых. Мы, помнится, не только отплясывали, ели, но и залезали в воду – рискованное дело, имея в виду не пойманную акулу-людоеда… Омывшись и начиная новую совместную жизнь, мы отпустили леи в океан. Цветочные гирлянды прибило к берегу, и все присутствующие нас с этим поздравляли: добрый знак, умершие нам благоволят. Пойманная акула, вероятно, также будет причислена на счёт нашего благотворного вмешательства…

Утром мы улетали в небо. «Аттракционе!» – объявил Корра.

Самолёт-амфибия старого образца стоял на поплавках почти у самого берега. Тень от крыльев, скреплённых железными скобами, пересекла потонувшую хижину, лишь её растерзанная верхушка, вся в водорослях, выглядывала из воды. Около руин домика изготовителя рыбной муки всплыли жерди от подвесного моста. Усатый лётчик, пучеглазый латиноамериканец в куртке и длинных штанах цвета хаки, покачал головой, наблюдая разруху, которую никто не спешил исправлять.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});