Америkа (с примечаниями редактора) - Кирилл Еськов

-------------------------------------------

Однако вместо казавшегося всем чистой формальностью утверждения в должности, уваровское Министерство народного просвещения безо всяких объяснений лишило создателя неевклидовой геометрии не только ректорства, но и профессорской кафедры, предложив ему взамен мелкую чиновничью должность. Вскоре профессор разорился, дом в Казани и имение жены были проданы за долги, здоровье его пошатнулось - и тут Компания сделала ему то самое "предложение, от которого невозможно отказаться": возглавить, на свой выбор, либо математический факультет Петроградского университета, либо новообразованный университет в Елизаветинске.

Профессор согласился с превеликой радостью; вот тут-то и обнаружилось, что он по-любому невыездной, а уж в как бы несуществующую в природе Русскую Америку - и подавно. Голубенькие из местного Управления, опухшие от безделья ввиду отсутствия на тыщу верст окрест реальных подрывных элементов, были на седьмом небе от счастья: подняли все доносы на Лобачевского эпохи Магницкого с обвинениями в "отсутствии должной набожности", и... И тут, с самого что ни на есть верху, рявкнули: "А-атставить!! Какого дьявола вам от старика надо?! Пускай сей же час едет в Германию, здоровье поправлять, а там видно будет". Всё-таки граф Орлов свои генеральские звезды и золотое оружие добыл не на тайном фронте, а на самом что ни на есть явном - под Бородином и Лейпцигом, и о том, чтО Отечеству на пользу, а что во вред, судил по собственному разумению, не находя нужды применяться каждодневно к извивам генеральной линии. ...А представитель Компании, повстречавшись с ним на следующий день, был краток: "Алексей Федорович, дорогой! Считайте, что Компания вам - не ведомству вашему, а вам лично! - крупно задолжала. И верьте слову: мы вам еще пригодимся, как тот Серый Волк из сказки".

Однако благодарности - благодарностями, а вся история с Лобачевским была именно тем, что называют: "Ложечки-то нашлись, но осадок остался". Так что забирать к себе русских непосредственно из России Компания зареклась - проще, чтоб человек сначала отправился в Европу - на учебу или еще зачем; а поскольку Николай еще в 1834 году издал указ, запрещающий его подданным пребывать за границей более пяти лет кряду, даже этот путь сопряжен был с изрядными сложностями (которые, правда, как и всегда в России, оказались вполне преодолимы - стоит лишь прийти к взаимопониманию с соответствующим столоначальником), и сколь-нибудь массового притока эмигрантов из Метрополии обеспечить не мог. Так что бытующая в российских научных кругах шутка: "Если во время европейской стажировки ты не получил компанейского "предложения, от которого невозможно отказаться", значит - всё, с наукой надо завязывать (не в коня корм) и уходить в чиновники, ну или в революционеры" - была всё же изрядным преувеличением.

Кстати, "предложение" то всегда имело в основе своей вовсе не "златые горы и реки полные вина" (малоинтересные, как правило, для людей с научно-инженерным устройством мозгов), а - почти неограниченные возможности для работы; для уехавшего недавно в Калифорнию профессора Зинина, блестящего химика-органика, ведущим мотивом были никак не материальные затруднения (как в случае с Лобачевским), а бесплодность многолетних его попыток заинтересовать российских купцов синтетическими красителями на основе открытого им анилина, а российское военное ведомство - принципиально новыми взрывчатыми веществами из нитроглицерина. Компания действовала хватко, но соблюдая приличия: приехавший на двухгодичную стажировку в Германию металлург Павел Обухов был связан на родине шестилетним контрактом, и переговоры о компенсациях между компанейскими и Штабом корпуса горных инженеров тянулись тогда почти полтора года. Впрочем, когда дело касалось иноземцев, Компания такой щепетильности не проявляла: изобретателя электродвигателя Морица Якоби увели у России буквально из-под носа, за полуторную плату - пока в Петербурге согласовывали между инстанциями затребованную тем сумму в пятьдесят тысяч рублей.

...Орлов тем временем глянул на листок с компанейским запросом на военспецов, перевернул его даже - нет ли продолжения на обороте, и ошеломленно воззрился на калифорнийца:

- Не понял... Тут всего полдюжины фамилий...

- Верно. Точным счетом - семеро. И ни одного - чином старше полковника.

Граф лишь головой покрутил в сомнении и погрузился в изучение списка:

- Попов, Андрей Александрович... Это который - не сын Александра Андреевича, управляющего Охтинской верфью?

- Он самый.

- Ладно... Константинов Константин Иванович... Ракетчик?

- Да.

- Так он ведь у нас еще и начальник ракетного производства! Там одной сдачи дел на пару месяцев... Ладно, я подумаю, что можно сделать. Но на этот рейс ему точно не поспеть, разве что на следующий!

- Ну, хоть так...

- Эдуард Тотлебен. Лучший ученик генерала Шильдера, однако... Послушайте, а у вас там губа не дура!

- Ну, как говорится: "Мы не настолько богаты, чтоб позволить себе покупать дешевое". И ей-же богу, граф: если полуторамиллионная российская армия умудрится проиграть грядущую войну, то виной тому станет - ну уж никак не отсутствие в ее рядах этих семерых военных инженеров.

9

Впоследствии обстоятельства отправки британским Адмиралтейством союзного флота к берегам Калифорнии стали предметом разбирательства парламентской комиссии, а действия командиров эскадры - флотского трибунала (оправдавшего, впрочем, всех уцелевших). Комиссия, напротив, констатировала, что отправка эскадры не диктовалась никакой военной необходимостью и даже по замыслу представляла собой лишь дорогостоящую демонстрацию, не имевшую достижимых стратегических целей. В этой связи вспоминают знаменательный диалог между Первым лордом Адмиралтейства Джеймсом Грэхэмом и погибшим в том походе командиром эскадры, контр-адмиралом Дэвидом Прайсом: последний попросил уточнить - за каким, собственно, дьяволом их отправляют в ту Пацифику, и получил честный ответ: "Вообще-то ни за каким. Просто если мы этого не сделаем, нас с вами прикуют, на манер Прометея, к колонне Нельсона, и газетчики будут каждодневно выклевывать нам печень". Именно этому походу великий британский поэт - "певец Империи" - посвятит саркастическое и горькое стихотворение "Урок", заканчивающееся памятными каждому англичанину строчками:

Ошибку, к тому же такую, не превратишь в торжество.

Для провала - сорок мильонов причин, оправданий - ни одного.

Поменьше слов, побольше труда - на этом вопрос закрыт.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});