Великолепная Ориноко - Жюль Верн

Жак Эллок сказал, что они не намерены менять маршрут и будут продолжать свои исследования вплоть до Сан-Фернандо-де-Атабапо.

— До Сан-Фернандо? — нахмурившись, переспросил сержант Марсьяль.

— Но не дальше, — ответил Жак Эллок.

— А!

Трудно сказать, что означало это «А!» в устах сержанта Марсьяля — удовлетворение или досаду.

Решительно он становился все более нелюдимым, этот временно исполняющий обязанности дяди Жана де Кермора.

Жану пришлось рассказать свою историю, и нет ничего удивительного в том, что Жак Эллок почувствовал живейшую симпатию к семнадцатилетнему юноше, отважившемуся на столь опасное путешествие. Жак и его друг не были лично знакомы с полковником де Кермором, но в Бретани они слышали о его исчезновении, и вот случай свел их в пути с сыном полковника, отправившимся на поиски отца.

Жермен Патерн, кое-что знавший о семействе де Кермор, пытался оживить в памяти подробности этой истории.

— Месье Жан, — сказал Жак Эллок, выслушав рассказ юноши, — я рад, что случай свел нас в пути, и, поскольку цель нашего путешествия — Сан-Фернандо, мы отправимся туда вместе. Там, я надеюсь, вы получите новые сведения о полковнике де Керморе, и, если вам нужна будет наша помощь, можете на нас рассчитывать.

Юноша поблагодарил своих соотечественников, а сержант проворчал себе под нос:

— Тысяча чертей! Три географа — с одной стороны, два француза — с другой! Что-то больно много желающих помочь нам! Тут надо держать ухо востро!

К вечеру приготовления были окончены. Собственно, речь шла только о третьей пироге, так как две другие были готовы к отплытию еще утром. Пирога Жака и Жермена называлась «Мориче», капитаном ее был индеец из племени банива по имени Парчаль, а экипаж состоял из девяти краснокожих, которыми путешественники не могли нахвалиться. Запасы продуктов были пополнены, но, увы, нельзя было возвратить украденное во время экспедиции снаряжение. Однако Жермен Патерн, сохранивший в неприкосновенности свою коллекцию, считал, что им грешно жаловаться.

Двадцать восьмого августа на рассвете пассажиры трех пирог попрощались с господином Марчалем, с алькальдом Ла-Урбаны и ее жителями, оказавшими им такой сердечный прием.

Добрый старик заключил в свои объятия юношу, которого он от всей души надеялся увидеть вновь, когда они с полковником де Кермором будут проезжать мимо его фермы в Тигре и где они, наверное, не откажутся провести несколько дней.

— Будьте мужественны, дитя мое, — сказал он, целуя Жана, — я буду молиться за вас, и да хранит вас Господь!

Пироги отчалили одна за другой. Дул свежий попутный ветер. Паруса были подняты, пассажиры бросили последний взгляд на Ла-Урбану, лодки двинулись вдоль правого берега, где течение было не слишком сильным.

От Ла-Урбаны до Сан-Фернандо русло Ориноко вытянуто почти по прямой линии. Оба селения, расположенные в излучине реки, находятся примерно на одном и том же меридиане. Так что если ветер не переменится, плавание будет не слишком продолжительным.

Лодки шли с одинаковой скоростью, то гуськом, как шаланды на Луаре, когда фарватер сужался, то рядом, когда ширина реки это позволяла.

Расстояние от одного берега Ориноко до другого достаточно велико, но выше Ла-Урбаны ее русло изобилует песчаными отмелями. Правда, сейчас из-за паводка отмели превратились в острова, покрытые густой сочной зеленью, и пироги лавировали между ними. Острова эти образовывали четыре рукава, только два из которых оставались судоходными в сухое время года.

Когда пироги шли рядом, пассажиры могли переговариваться, и Жан никак не мог уклониться от ответов на вопросы. Речь шла главным образом о поисках полковника де Кермора. Жак Эллок изо всех сил старался подбодрить юношу и укрепить в нем надежду на успех.

А Жермен Патерн, сидя на носу лодки с фотоаппаратом в руках, запечатлевал все, что ему казалось достойным внимания.

Жак Эллок и Жермен Патерн беседовали не только с пассажирами «Гальинеты». Их также интересовала географическая экспедиция господина Мигеля и его коллег, и они с любопытством прислушивались к спорам, повод которым то и дело давали дорожные впечатления. Среди этих троих столь различных по характеру людей наибольшую симпатию и доверие внушал им господин Мигель. Одним словом, между пассажирами «Марипаре», «Гальинеты» и «Мориче» царило доброе согласие, и даже к ворчливому нраву сержанта Марсьяля Жак Эллок относился снисходительно. Однажды у него мелькнула мысль, похоже, не приходившая в голову господину Мигелю и его друзьям, и он не замедлил поделиться своими соображениями с Жерменом.

— Тебе не кажется странным, что этот старый вояка — дядя юного де Кермора?

— Что тут странного, если полковник и он — двоюродные братья.

— Да, конечно, но согласись, что уж очень по-разному сложилась их жизнь... Один — полковник, а другой остался сержантом.

— Так бывало, Жак, бывает и будет.

— Пусть так! В конце концов, если их устраивает быть дядей и племянником, это их дело.

Безусловно, сомнения Жака были не лишены оснований, и в конце концов он решил, что узы родства были выдуманы его попутчиками для удобства путешествия.

Утром маленькая флотилия миновала устье Капанапаро, а затем — Индабаро, которая является всего лишь ответвлением первой реки.

Господин Мигель и Жак Эллок, оба прекрасные охотники, время от времени подстреливали какую-нибудь дичь, и надо сказать, что должным образом приготовленные утки и вяхири приятно разнообразили меню, обычно состоявшее из сушеного мяса и консервов.

Холмы Барагуан подступали к левому берегу обрывистыми утесами. В этом месте ширина реки достигает еще тысячи восьмисот метров. Но дальше, за устьем Мины, устье сужается, и течение становится гораздо более быстрым. Последнее обстоятельство грозило замедлить продвижение пирог. К счастью, свежий ветер мощно надувал паруса, пироги неслись вперед, мачты — просто едва очищенные от коры стволы деревьев — скрипели и гнулись, и к трем часам пополудни пироги прибыли в Тигру. Они прошли мимо, не причаливая, но Жермен Патерн сделал очень удачную фотографию живописного имения господина Марчаля.

С этого момента плавание стало значительно более трудным. К счастью, ветер нужной силы и направления все-таки позволял лодкам продвигаться против течения. В этом месте ширина Ориноко сократилась до тысячи двухсот метров, и ее довольно извилистое русло было усеяно многочисленными рифами.

Мастерство матросов позволило благополучно преодолеть эти трудности. В половине шестого вечера пироги, миновав Рио-Карипо, вошли в устье Синаруко, где и намеревались провести ночь.