Черный Гетман - Александр Трубников

Заговорили оба сразу.

— Вот что, любезный, эдак мы все ребра один одному поломаем. Может бросим кулаками махать? — спросил Ольгерд.

— Слушай, если мы покалечим друг друга это будет очень глупо. Давай лучше поговорим, — одновременно предложил богомолец.

Они улыбнулись друг другу и опустили руки.

— Присядем? — предложил Ольгерд, указывая на поваленный ствол.

— С удовольствием, — честно кивнул богомолец.

Они уселись на разных концах ствола. Ольгерд начал разминать сильно ушибленное плечо, а его собеседник блаженно вытянул вперед ноги.

— Это с каких же пор у сирых богомольцев обувка из воловьей кожи? — спросил Ольгерд разглядывая ладный башмак на ноге у недавнего противника.

— Это носорог, — ответил, почесывая скулу, собеседник, — недешево, конечно, обходятся, но для дальнего пути лучше ничего нет. — Богомолец выговаривал слова чуть неправильно, как говорят по-русски валахи.

Что за зверь носорог Ольгерд знал, видел это заморское чудище в зверинце у магнатов Потоцких. Но с каких это пор, хотелось бы знать, в полунищей Валахии завелись редкие африканские звери?

— Издалека, значит шагаешь? — спросил Ольгерд.

— Луксор, — коротко ответил богомолец.

"Так и есть, валах".

— Путь не близкий. И чего тебя из самой Болгарии на Киевщину понесло?

— Я не из Болгарии.

— А… Так значит из Турции?

— Нет. Еще дальше. Приплыл в Аккерман из Александрии через Босфор.

— Ну на грека-то ты не сильно и похож…

— Александрия не в Греции. Это Египет

— Какой еще Египет!?

— Тот самый. Где пирамиды.

— Ничего не понимаю. Там же басурмане одни живут, а ты вроде как христианин…

— А тебе не кажется, — усмехнулся богомолец, — что теперь моя очередь спрашивать?

— Согласен, — кивнул Ольгерд. — Что хочешь узнать?

— То же что и вначале. Кто ты такой и как здесь оказался?

Ольгерд, по примеру богомольца, отвечал коротко и запираться не стал.

— Я литвин, родом с Курщины, до недавних пор компанеец у запорожцев. Не поладил со здешним кошевым, бежал от него, по дороге наткнулся на старого знакомого, с которым давно имел свои счеты. Это тот, кто тебя пленил. Остальное ты видел. Словом, случайность.

— Случайность, говоришь? — прищурил глаза странный египтянин. — В том, что произошло здесь сегодня, нет места случаю. Этих людей предупредили о моем появлении. Они ждали меня несколько дней, подстерегли в засаде и увезли в лес на допрос. Я дал себя связать, потому что хотел того же, что и они — поговорить без посторонних глаз и узнать, что им нужно. Тут вдруг появились вы, и пошло идет насмарку.

— Ничего не понял, — пожал плечами Ольгерд. — Это ведь были обычные разбойники, которые промышляют на Брянщине и в Полесье. Какой им резон соваться в Киев, чтобы на богомольца засадой стоять? Ты что, пуд золота с собой вез?

— Есть вещи много дороже золота, — улыбнулся богомолец. — Знания, например. Недавно умерший канцлер Франции, герцог Арман де Плюсси оставил в своих воспоминаниях фразу: "Кто владеет информацией, тот владеет миром".

Польское слово informacja Ольгерд знал — оно обозначало знание и понимание. Стало быть не ошибся он в своих предположениях — спасенный был и впрямь чьим-то тайным посланником.

— Дай мне руку, — потребовал вдруг египтянин.

— Какую?

— Ту, что от сердца.

Ольгерд протянул ему левую руку. Тот взял ее за запястье, развернул ладонью наверх. Провел пальцем по складкам, усмехнулся.

— Случай, говоришь? Не смеши. Ты ведь из того самого княжеского рода, который пятьсот лет назад заключил с нашими старейшинами договор на крови.

Ольгерд начал сомневаться, не рано ли перевел богомольца в нормальные. Спросил, уже скорее для поддержания разговора.

— Откуда про мой род знаешь?

— Сам смотри, — собеседник указал на две толстых скрещивающихся линии. — Этот знак носят потомки князя Олега Черниговского. Так ли?

— Все верно, — ошарашенно кивнул Ольгерд. — Есть у нас в роду и Ольговичи Черниговские и литовские Гедиминовичи, от которых мальчикам имя дают. Но тогда совсем уж непонятно, что нас троих здесь свело — тебя, меня и Душегубца…

— Я и сам хотел бы это узнать, — усмехнулся египтянин. — Да только спасители помешали. Ну да ладно, про дела дней давно минувших, мы, надеюсь, еще успеем поговорить. Теперь нам нужно решить, что делать сейчас.

— А чего тут решать? — удивился Ольгерд. — Я собрался за разбойниками в погоню, если хочешь, давай со мной. Тебя, говоришь, ваш человек выдал? Вот для начала его и расспросим.

— Боюсь, что он уже ничего не скажет, — ответил богомолец. — Но поиски в любом случае нужно начать оттуда. И он указал рукой в сторону нависающего над ними холма, туда, где, сквозь верхушки деревьев проглядывал купол примеченной еще во время погони церкви.

* * *

Незнакомец оказался хорошим наездником. Из представленных ему Ольгердом на выбор двух трофейных коней — боевого и заводного, он без колебаний выбрал злого разбойничьего скакуна, проверил подпругу, похлопал коня по гриве, вставил ногу в стремя и, без заметных усилий, взвившись в седло, уверенно направил коня по чуть заметной вьющейся меж кустов тропинке.

Рощи и перелески, укрывающие крутой склон, уже отметила ранняя осень: то здесь то там среди зелени виднелись красные и желтые пятна увядших листьев. Помалу приходя в себя после всех сегодняшних передряг, Ольгерд вдыхал сочный лесной воздух. Хотел справиться у нового знакомца про имя, да не успел, уже добрались до цели. Пропетляв вверх-вниз по склону тропа вывела в глубокий крутой овраг, по дну которого шла наверх укатанная прямая дорога. В конце нерукотворной аллеи виднелись деревянные стены надвратной церквушки — похоже, это и был тот самый Троицкий монастырь, о котором говорил казак.

Стремя в стремя они подъехали к воротам. В том, что покинув поле боя, Душегубец отправился именно сюда, не осталось ни малейших сомнений: выбитая створка ворот покачивалась на одной петле, а рядом, истекая кровью, лежал привратник в послушничьем облачении.

Богомолец спрыгнул с коня, склонился над телом, взял лежащего за запястье, подержал и, обернувшись к Ольгерду, покачал головой.

— Не дышит.

— Значит, нам туда, — сказал Ольгерд и двинул коня вперед.

Монастырь, укрытый за простым деревянным частоколом, оказался сборищем разнотычных деревянных строений, из-за которых выглядывал круглый купол церкви. В том, что Душегубец с подручными, проломившись в обитель не ограничились убийством несчастного привратника, можно было даже не сомневаться: пристанище смиренных иноков напоминала растревоженный муравейник. Меж срубами метались во множестве одетые в рясы вусмерть перепуганные люди, роясь вокруг осанистого, но изрядно взъерошенного иерарха, стоящего у входа в большой двухэтажный дом. Это, по всей вероятности, и был здешний настоятель-архимандрит.

Понять толком, что же именно всполошило божьих людей, не удавлось — сбивчивые заполошные выкрики, от "Божья кара за грехи наши!" и "Гроб у кого заказывать, у Василя в Гончарах или у ляшского плотника, он берет меньше?" до "Так кто же теперь лампадное масло на вечерню выдаст, братие?" никак не укладывались в цельную картину. Отчаявшись вникнуть в стоящий гомон, Ольгерд решительно оттер одного из братьев к стене и учинил ему строгий допрос.

Монах, по всей видимости приняв осанистого оружного незнакомца за одного из служивых людей, поведал, что вчера в монастырском странноприимном доме, предназначенном для мирян: "Любой лишний талер для обители во благо еси" остановились путники, представившиеся московитами, едущими по торговым делам к одному из подольских купцов, от которого якобы должны были взять обоз, чтобы сопровождать товары не то в Новгород, не то в Рязань. Утром пятеро постояльцев неожиданно сорвались с места и ушли. Рассчитались они сполна, а дела мирские, суетные, монахам до большой софийской лампады. Отворили братья ворота, да благословили в путь, как водится, торговых людей. Про то, что вместе с уехавшими пропал вдруг и ночевавший в обители пеший путник, дознались не сразу. Когда дознались — поняли, что силком его увезли. Собрались воеводе гонца заслать, мол подозрительные дела творятся, но не успели. С полчаса назад назад трое из пятерых лихоимцев во главе со своим старшим: "Черным, яко ворон", вломились в мирный монастырь, проникли в келью отца-кастеляна, перерезали ему горло и были таковы.

— Это, я так понимаю, и был тот человек, что тебя Душегубцу выдал? — отпустив с миром монаха, спросил Ольгерд у своего спутника.

— Он самый, — кивнул богомолец. Накинув капюшон он почти ничем не отличался от обитателей Троицкой обители. — Это был наш человек, который и вызвал меня сюда.

Разговаривая, они подъехали ближе к архимандриту который как раз завершал напутствие неуклюже взбирающемуся на коня молодому послушнику.