Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отправился в город. Сначала пошел на “московскую”, как здесь принято выражаться еще со времен удельных, сторону - то есть на правый берег реки. У бюста Героя - маршала-земляка Захарова - три девицы в затемненных очках скучают, сидя на парапете. На мой вопрос, что делает молодежь города Старицы, ответили: девушки скучают, а парни водку пьют и гоняют на иномарках. Еще ходят на дискотеку в ДК, что рядом с памятником. Единственный в городе ресторан при гостинице “Волга” был разгромлен приехавшими с автоматами ржевскими гангстерами.
Вниз к Волге ведет мощенная старыми булыгами дорога и длинная каменная лестница, которой не видно конца. На главной улице “тверской” стороны стоят старые деревянные одно-двухэтажные дома, украшенные кружевными наличниками и ставенками. В самом красивом из них разместился магазин “Весна”. Магазины в этом уголке города встречаются на каждом шагу - “Светлана”, “Мечта”, “Циркон”, “Сюзанна”. Современные интерьеры, обилие импорта и умножающих это богатство зеркал. Магазины в Старице - оплот современной цивилизации и очаг культуры, куда ходят как на выставку. В городе магазинами гордятся, проводят конкурсы на лучшие из них, премируют “за отражение в интерьере символики города”.
На городском мосту познакомился с хорошим человеком Серегой Лебедевым - водителем почтовой доставки. По случаю получки Сергей был слегка навеселе. Шагал твердо, поглядывал зорко. Тридцать два зуба усеивали его широкую улыбку.
Я люблю разговаривать с подвыпившими мужиками. Не с парнями, которые не знают меры и от выпитого дуреют, а именно - со зрелыми отцами семейств, слегка принявшими на грудь. С ними можно без опаски толковать обо всем и задавать любые, самые личные и каверзные вопросы. Жена у Сереги - замглавсанврача по эпидемическому контролю. Работа ответственная и опасная - на их адрес без конца приходят письма с угрозами от коммерсантов, недовольных требовательностью жены. Платят за такую работу слезы, а не деньги. Сын работает в литейном на электромеханическом заводе и тоже получает вместо денег слезы. Дочь, безработная учительница, сидит с внуком, поэтому он, Серега, должен помогать всем. А так все у него путем. Вот только погреб никак не достроит из-за нехватки средств. На прощание поразил щедрым жестом - на мой вопрос о времени рванул с руки свои большие часы на браслете, желая подарить их мне на память. Еле отбился.
Серега помог столкнуть лодку, помахал мне вслед рукой с крутого старицкого берега.
Удаляясь по реке, несколько раз оглянулся на город. Чудесный вид открывался на него с воды. Кто-то хорошенько подумал, как расположить храмовые и жилые постройки по берегам реки, чтобы достойно встретить гостей из стольной Москвы, идущих вверх по великому водному пути.
Солнце садилось, освещая купола и колокольни, выбежавшие к Волге дома, фермы высокого моста. С берега, из-под стен Успенского монастыря, доносилась восточная музыка. У двух “жигулей” пятеро азербайджанцев пили вино. Один вошел в воду и поплыл в мою сторону. Усатый молодой цветущий южанин, улыбающийся во весь рот. О чем-то приветливо спросил меня. Я понял лишь одно слово: “Нормально?”. “Все нормально”, - подтвердил я. Интересно узнать, думал я, глядя на него: что творится в голове этого приветливого мусульманина? Оторванного от семьи и родины, уложившего свою молодую цветущую жизнь в промежуток между мелким оптом и розницей, приехавшего в глухой верхневолжский городок, под стены древнерусского монастыря, чтоб научить жителей этого старинного купеческого городка на великом торговом пути тому, что они давно и прочно позабыли, - их основному ремеслу от дедов-прадедов: искусству торговли… Что он думает о нас? Что за огонь горит в глубине его глаз? Ничего не думает. Ничего не горит. Купец думает о ларьке, о навесе от ветра и дождя, о горючем и запасной резине, о парусе и попутном ветре, о бурлаках, готовых идти бечевой, иными словами, о мире без войны, драк, междоусобиц.
Рано утром меня разбудил треск мотоцикла. Это рыбаки съезжались на зорьку. Волга тонула в седом тумане, подсвеченном встающим солнцем - ночь была холодной, роса обильной. Лодка, река, берега терялись в розовом топленом молоке (солнце встало!) - все зыбко, расплывчато, сказочно, как во сне. Где-то за моей спиной совсем рядом с палаткой вдруг запела иволга, и я оказался между птицей и рекой, на странном скрещении этих двух тем: иволги - и Волги. К первой иволге присоединилась еще одна, потом еще. Вот оказывается когда они поют - на рассвете. Я уже успел забыть этот переливчатый сиротливый звук, рождающийся в горлышке одной из самых загадочных и красивых птиц русского леса. Интересно, что в названии птицы уже заложено имя реки.
Днем увидел плывущую через реку лохматую дворнягу. Ширина Волги в этом месте была метров пятьдесят. Стараясь уклониться от столкновения с лодкой, собака несколько раз беспокойно оглянулась на меня. Я по-свойски свистнул, желая успокоить пса, лишенного твердой почвы под ногами, то бишь под лапами. Пути Твои, Господи, неисповедимы, так же, как и собачьи маршруты.
Коровы-холмогорки бредут с пастбища домой вдоль берега; день выпаса подошел к концу, а не сказать, чтоб тучновымые. Уже в сумерках выбрал место для стоянки. Напрягая свой костровой талант, превзошел самого себя, сотворив костерок из огрызка фанеры, сырого полена и огромной, трухлявой, разлегшейся на берегу, словно черный питон, коряги. Вскипятил котелок воды и разогрел брикет гречки на ужин.
Мне уже приходилось бывать на этом берегу. Несколько лет назад примерно на этом месте я пережил нашествие бабочек-поденок. Крохотные бабочки с наступлением сумерек облепили мою лодку, словно снежные хлопья - их привлек белеющий в сумерках выгоревший на солнце брезент оболочки. Белый цвет - цвет невинности и девства, цвет брачной церемонии. Может быть, мириады крохотных летучих самцов, налетевших на мою лодку, приняли ее за брачующуюся самку? А кем тогда должен быть в их представлении я, оседлавший свою лодку? Наверное, соперником. Утром сметал с бортов лодки мертвых бабочек и поражался их количеству. Бабочек было так много, что я вычерпывал их со дна горстями, словно воду, застывших в последнем смертельном пароксизме страсти, теряющих на утреннем ветерке свои легкие слюдяные крылышки с морозными узорами.
Волга с каждым километром набирала силу, ширилась - еще недавно киль шуршал о гальку на перекатах, а вот уже и речной пароходик плывет, и первый бакен белеет. За Дачным река становится шире и глубже. Появляются палаточные городки. А вот и первый дебаркадер с полукруглой старой выцветшей надписью: “Академия наук СССР - Биостанция ИЗМЭЖ”. Туристы на двух байдарках посоветовали в Твери оставить лодку у яхт-клуба.
Тверь
Чудесное солнечное утро. Волга течет в широких берегах, населенных отдыхающими, от берега до берега здесь метров двести. Часто встречаются шанхаи - целые поселки горожан, выехавших на природу. Полиэтиленовая пленка, обтягивающая жердяные каркасы, здесь главный стройматериал. Помнится, староверов Лыковых, проживших более сорока лет в глухой тайге, при встрече с современной цивилизацией поразил полиэтилен. “Чудеса - гибкое стекло!” - сказал глава семейства, повертев в руках клочок пленки. Из прозрачного “гибкого стекла” построены летние кухни и столовые, из черного - жилые палатки и, естественно, сортирчики на задах. Живут в таких городках, как правило, семьями, и соседи из года в год одни и те же. Человек выкопал яму под нужник, сколотил из жердей стол, скамейки, каркас для чума и уже считает берег своим. Кое-где даже видел парники из пленки и цветочные клумбы.
Прошел один за другим два моста и оказался на центральном городском плесе, украсно украшенном по берегам нарядными зданиями, гранитом и яркой зеленью набережных. Слева проплыл памятник Афанасию Никитину, совершившему хадж за три моря, справа - памятник Пушкину, повернувшемуся к реке спиной, - известный монумент Комова, где поэт стоит, картинно скрестив ноги, опираясь одной рукой о фрагмент фигурной решетки Летнего сада.
Пройдя под третьим мостом, каждый из которых был краше предыдущего, свернул в устье Тверцы - неширокой тихой речушки с берегами, занятыми причалами, понтонами, лодочными стоянками.
У яхт-клуба высадился на берег, подошел к дебаркадеру, где был встречен вопросом, направленным мне прямо в лоб: “Что вы хотели, молодой человек?”.
Меня смутил напор явно доброжелательного по форме обращения, но отступать было поздно. Мои худшие предположения оправдались - я попал в круг выпивающих на палубе дебаркадера парней. Ребята отмечали день рождения одного из друзей - стеснительного здоровяка в синем спортивном костюме.
Объяснение с Алексеем - дежурным по причалу лодочной станции - было кратким, энергичным и в высшей степени обнадеживало. Количество выпитого Лешей уже перешло в качество активной душевности и ищущей себя доброты. Я мог идти гулять в город, за лодкой посмотрят (я засомневался), журналисту из Москвы почет и уважение от нашего стола…
- Знамя Журнал 7 (2008) - Журнал Знамя - Публицистика
- Атлантический дневник (сборник) - Алексей Цветков - Публицистика
- Великая легкость. Очерки культурного движения - Валерия Пустовая - Публицистика
- Танки августа. Сборник статей - Михаил Барабанов - Публицистика
- Так был ли в действительности холокост? - Алексей Игнатьев - Публицистика
- Кто сказал, что Россия опала? Публицистика - Елена Сударева - Публицистика
- Эссе и рецензии - Владимир Набоков - Публицистика
- Испанские репортажи 1931-1939 - Илья Эренбург - Публицистика
- Скрытый сюжет: Русская литература на переходе через век - Наталья Иванова - Публицистика
- Русская эмиграция в Китае. Критика и публицистика. На «вершинах невечернего света и неопалимой печали» - Коллектив авторов - Литературоведение / Публицистика