Проклятый бог (СИ) - Маркелова Софья

— Да ну, ничего важного. Только какие-то странные закорючки. Я не смог понять ни слова, — признался Оцарио, начиная рыться в одной из своих сумок и извлекая на свет пару плотно свернутых древних свитков. — Может, чужак сумеет разобрать, если он и ту табличку прочел?

Лантея, краем уха прислушивавшаяся к разговору, придержала сольпугу, чтобы поравняться с торговцем, и забрала у него из рук старинные записи. Однако беглый осмотр ей не помог.

— Странно. Очень похоже на залмарский язык, но то ли здесь допущено по несколько ошибок в каждом слове, либо это очередной шифр, — подвела итог девушка и все же передала свитки Ашарху, объяснив их ценность.

Преподаватель молча забрал бумаги и осторожно их развернул. Качество пергамента из-за воздействия времени оставляло желать лучшего, а после неаккуратного обращения спутников с уникальным древним артефактом рукопись потрескалась у краев. Однако чернила все еще сохранили относительно яркий цвет, поэтому Аш без проблем ознакомился с текстом. Вся остальная группа с интересом ожидала, когда профессор дочитает до конца и вынесет свой вердикт.

— Это одна из самых ранних форм залмарского языка, которая была создана сразу же после проведения языковой реформы в королевстве Мизган, за двести лет до образования Залмар-Афи. Поэтому ты можешь понять только отдельные слова. За века язык изменился, но прочитать эти записи все же не составляет труда, — объяснил Ашарх Лантее, которая вела свою послушную сольпугу рядом с пауком преподавателя.

— И ты понял, о чем здесь говорится?

— Судя по всему, это отдельные листы из какого-то журнала. Некоторые страницы отсутствую, а в одном месте и вовсе вырван целый кусок пергамента. Поэтому за полноту текста я не ручаюсь.

Прочистив горло, профессор начал вслух зачитывать текст, медленно и с длинными паузами: он адаптировал слова под современный залмарский язык, а Лантея переводила суть текста для остального отряда. Из структурированных записей с массой утерянных фрагментов выяснилось, что в этом подобии журнала записывались все сведения о пленных, которых культ Пустого держал в темницах своего храма. Служители бога-предателя документировали состояние узников, расписание их питания и сна, а также время, в которое ингуры высасывали из пленников магическую энергию. В свитках была информация и о некоторых опытах: культисты пытались узнать точное количество часов, необходимых человеку, ифриту и хетай-ра, чтобы полностью восстановить запас магической энергии, а также количество пищи, нужное для этого процесса. Исходя из записей, узников морили голодом и не давали спать целыми неделями. Десятки подопытных не пережили эти эксперименты. Сведения о мертвых телах тоже заносили в отдельную графу, а после, судя по всему, трупы отправляли на съедение ингурам.

— Клянусь Эван’Лин, это отвратительно! — воскликнула Эрмина, как только Аш и Лантея закончили. — Лишь настоящим чудовищам может доставлять удовольствие так издеваться над живыми мыслящими существами, творить подобные ужасы!..

— Если бы матриархи не объединили силы и не уничтожили этот культ, то кто знает, сколько бы еще невинных погибло, — произнес Манс. — Это омерзительный культ…

Юношу поддержали недружными кивками. На всех древний журнал произвел шокирующее впечатление: одно дело было увидеть старые, рассыпавшиеся в прах, кости в руинах, а другое — прочитать подробности опытов, которые проводили над пленниками. Отряд будто окунулся с головой в прошлое, на несколько минут оказавшись в тех временах, когда культ Пустого еще имел силу, а все эти жестокости происходили в действительности.

— Не надо было соваться в эти руины. И уж точно нельзя было брать оттуда что-то, — мрачно и не очень громко проворчал Виек, но все его услышали. Общее настроение стало еще хуже.

На следующее утро, едва только все проснулись и хетай-ра совершили свою ежедневную молитву Эван’Лин, как Ашарх обратил внимание отряда на странные погодные условия. Мягкое безмятежное спокойствие пустынь растворилось, как быль, оставив вместо себя тяжелое гнетущее ощущение надвигавшегося ненастья. Яростные порывы ветра завывали и закручивались в воронки под ногами, и профессор с опаской вглядывался в горизонт, где медленно расползалась туманная сероватая дымка, пока еще едва заметная, но которая уже скоро должна была заслонить собой небосклон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Надвигается песчаная буря, — со знанием дела сказала Лантея, прикладывая ладонь козырьком ко лбу. Ветер парусом вздувал ее плащ, бросал в лицо пыль и путался в заплетенных в мелкие косички волосах.

— Она идет с востока, — неуверенно проговорил Аш. — Мы сумеем ее избежать?

— Не выйдет. Попадем в нее в любом случае.

— И что делать?

Для профессора, собственными глазами видевшего самум первый раз в жизни, спокойствие остальных членов отряда было совершенно неясно. Без какой-либо тревоги во взгляде хетай-ра собирали свои вещи, готовились к отбытию и даже не обращали внимания на бурю.

— Будем ехать дальше, пока ветер еще не слишком сильный и есть видимость. — Лантея пожала плечами, подняла с песка свои сумки и направилась к сольпуге.

— Мы поедем прямо навстречу буре? — удивился Аш. — Но ведь нас же просто заметет…

— Не стоит тебе так переживать, — фыркнула на это девушка. — Уж поверь мне, пустынный народ знает, как обуздать и подчинить себе песок. Самум нам не страшен.

Глядя на то, как тщательно хетай-ра закрывали лицо платками, прятали волосы под капюшоны и затягивали ремни на сумках, готовясь ко встрече с песчаной бурей, как к войне, Ашарх невольно ощутил нервозность, завладевшую им. Еще и постепенно усиливавшийся ветер лишь больше раздувал тревогу. Пыль и песок летели в глаза, забирались под одежду и оседали тонкой пеленой на щетине сольпуг. И чем дальше продвигался отряд, тем хуже становилась погода: небо постепенно заволакивало непроглядной дымкой, а мутная полоса бури на горизонте все увеличивалась в размерах, расширяясь и становясь только выше. Скоро ее уже было видно невооруженным взглядом — будто огромная грязная волна песчинок вот-вот готовилась захлестнуть все обозримое пространство, грозя погрести под собой пустыни и их обитателей.

Через несколько часов, когда порывы ветра уже вовсю хлестали путников наподобие тяжелых плетей, не позволяя лишний раз даже показать лицо из-под капюшона, Оцарио неожиданно остановил свою сольпугу, из-за чего ехавшая следом Эрмина врезалась в его паука.

— Да провалиться бы тебе на месте!.. — воскликнула она, хватаясь за иглы наездника и разводя животных, которые столкнулись и запутались лапами. — Чего ты встал, как соляной столп?!

Весь караван, двигавшийся цепочкой друг за другом, был вынужден замедлиться и вскоре полностью остановиться, поскольку Эрмина и Оцарио нарушили построение, внеся сумбур в строй. Видимость вокруг становилась хуже с каждой минутой, и группа плотным кольцом окружила торговца и женщину, которые активно переругивались из-за чего-то.

— Их нет!.. — твердил Оцарио, роясь в своих сумках, баулах и мешках. Его руки так и порхали над вещами, исчезали в карманах и зарывались в груды бесполезных тряпок и товаров, которые мужчина всегда носил с собой.

— Кого нет? — взвыла Эрмина, прожигая спутника не самым добродушным взглядом. — У нас буря прямо по курсу! Сосредоточься уже и езжай дальше, хватит тратить время на рытье в своем барахле!

— Да замолкни! — неожиданно грубо отозвался Оцарио, не прекращая поиски. — Я потерял их!

— Не смей так обращаться с моей женой! — сразу же угрожающе зарычал Виек, потянувшись к мечу, висевшему у него на поясе. — Я научу тебя манерам, барышник!

Между спорщиками мгновенно вклинилась Лантея, почувствовав, что дело шло к кровопролитию. Она развела руки в стороны, призывая всех успокоиться.

— Довольно! — повысила голос девушка. — Пусть Оцарио сперва объяснит, что он потерял.

— Свитки из храма! Их нигде нет! Я положил их в кожаный кисет вечером перед сном, а утром, видимо, оставил на месте нашей стоянки!..