История Соединенных Штатов Америки - Андрэ Моруа

те времена, когда испанская Армада атаковала берег наших отцов?» Семейная и общественная жизнь управлялась в соответствии с английскими обычаями. Колониальная мебель, если только ее не привозили из Англии, представляла собой грубую копию мебели английской, а архитектура — вариант георгианского стиля. Первый университетский город назвали Кембриджем. «Я узнал, — говорил Бёрк, — что в Америке продали столько же экземпляров „Комментариев“ Блэкстона, сколько и в Англии». Права жителей колоний защищались хартиями, выданными английскими королями, и традиционными для Англии свободами. Великой хартии предстояло стать одинаково дорогим воспоминанием как для американцев, так и для англичан.

2. В 1763 году многие американцы были патриотами Великобритании и гордились своей принадлежностью к великой нации, которая только что выиграла большую войну и завоевала Канаду. Ни о каких бунтах не было и речи. Что говорил Франклин в Лондоне? «Никогда колонии не объединятся против собственной нации, которая защищает и поощряет их, с которой их связывает столько уз, столько отношений и которую, это прекрасно известно, они любят больше, чем друг друга». Франклин действительно любил английский народ, и то же чувство испытывали все американцы из хороших семей, получившие образование в Оксфорде или Кембридже. Колонии принадлежали английской культуре, как французы из Алжира или Туниса принадлежат сегодня культуре французской. От своих англосаксонских предков они унаследовали любовь к публичным спорам, привычку к организованным дебатам, врожденную склонность к парламентской форме правления. Когда они говорили «до́ма», то имели в виду старую страну, давшую многим из них плоть и кровь и всем без исключения — их возможности и права.

3. Но пусть колонии оставались по-прежнему очень английскими, внимательный наблюдатель все равно заметил бы, что с 1763 года связь эта стала ослабевать. Сказались расстояния. Нельзя по полгода ждать решения насущных проблем. Жителям колоний приходилось управлять собой самим. «Океан остается океаном, — говорил Бёрк, — его не осушить никакими насосами». Приграничная жизнь сформировала людей, ревниво относящихся к своей независимости. Как их принудить к чему бы то ни было, если до них рукой не достанешь? Многие колонисты не были англичанами по происхождению, но даже в английских семьях большинство детей родились уже в колониях. Они начинали считать чужаками тех, кто не разделял их вкусов, их интересов. Офицеры Брэддока не были больше соотечественниками американским офицерам. За двести лет и Англия, и Америка изменились. «Англичанин стал вигом, американец — пионером-первопроходцем». Даже языки перестали быть идентичными. Для обозначения новых ситуаций, новых понятий американцам пришлось выдумать новые слова, «сочный, нервный язык». Некоторые архаизмы, такие как stock вместо cattle (скот) или fall вместо autumn (осень), сохранившиеся в Америке со времен пилигримов, казались смешными приезжим англичанам, тем не менее их можно найти у Шекспира. Выражение «I guess» в смысле «Я предполагаю» стало для англичан символом американизма; но они могли бы найти его в «Генрихе VI». Когда Франклин поехал во Францию, он получил приказ говорить на «языке Соединенных Штатов». Когда Хатчинсон в разговоре с Георгом IV произнес слово «corn» (зерно), король переспросил: «Какое зерно?» — «Индейское зерно, — пояснил Хатчинсон, — или, как его называют, маис». Американские неологизмы, такие как antagonize, immigrate, belittle, influential, шокировали английских пуристов. Джонсон с презрением отзывался об «американском диалекте». Мелочи, но они производили на англичан впечатление экзотической провинциальности, а американцев задевали за живое.

4. Религиозные и философские воззрения жителей колоний в некоторой степени отличались от воззрений англичан. В свое время инакомыслящие покинули Англию в поисках веротерпимости и свободы. Разговоры об установлении в Америке англиканской церкви приводили их в ужас. Духовенство епископальной церкви ездило рукополагаться в Англию, священнослужители-конгрегационалисты были потенциальными бунтовщиками. Когда епископ Лондона говорил о колониальном епископате, Сэмюэл Адамс метал громы и молнии, обличая этих тиранов — епископов, и напоминал о призраках папизма. Цинизм лондонских денди возмущал пуритан. «Целомудрие в Англии явно не в моде», — говорил один из них и спрашивал, как развращенная аристократия может управлять порядочными протестантами. Сам Франклин заявил однажды, будучи не в духе, что с ним случалось редко: «По сравнению с этими людьми любой индеец — джентльмен». То, что рассказывали про клубы, про игры, про пэров, про разврат, царивший в Лондоне и в Бате, или даже про более невинные удовольствия, не могло не приводить в ужас людей, считавших наведение порядка в фамильном склепе приятным рождественским развлечением. Что же до посещавших Америку англичан, они обычно смотрели на колонии, как какой-нибудь версальский придворный мог смотреть на бретонского мужлана. «В Америке живут нецивилизованные люди», — говорил один из них. Джон Уизерспун, приезжий шотландец, ставший президентом Принстона, писал: «Я слышал в этой стране, на заседаниях ассамблей, в судах, на кафедрах, и ежедневно встречаю в прессе такие грамматические ошибки, неправильности, вульгарные выражения, каких в Великобритании не употребил бы ни один человек того же ранга». Такая взаимная суровость не способствовала укреплению связей. Английский офицер, говоривший: «Один британский солдат побьет полдюжины янки», — создавал для Англии серьезных врагов среди услышавших его янки. Джеймс Отис сетовал по поводу лондонских болтунов, которые неосторожно высказывались о «наших колонистах», как будто они являются собственностью граждан метрополии. А англичан, в свою очередь, раздражало, когда какой-нибудь Адамс взирал на колонии как на некий опыт Божьего промысла «ради наставления несведущих и освобождения человечества, еще пребывающего в рабстве, на всей земле».

5. В политическом отношении Америка была более радикальна, чем Англия. В Англии древнейшая классовая система медленно эволюционировала в направлении большего равенства. В Америке лес и индейцы установили всеобщее равенство сразу. На этой земле, забыв о прежних обидах, собрались все радикалы мира. Во времена Кромвеля здесь нашли убежище левеллеры. Их потомки не были склонны принимать власть ни короля, тяготеющего к абсолютизму, ни парламента, где были бы представлены только крупные английские землевладельцы и богатые купцы. Нонконформисты порвали с английской церковью, чтобы добиться независимости сознания; в один прекрасный день они могли бы порвать и с Англией — ради личной независимости. Вначале в Америке автократию заменила теократия; когда же и она вынуждена была отказаться от гражданской власти, то оставила после себя демократию. В Англии избиратели были немногочисленны, поскольку там могли голосовать только землевладельцы, а их было немного. В Америке же землевладельцами были почти все, кроме прислуги и рабов, и неравенство при голосовании там вряд ли стали бы терпеть. Кроме того, волнения XVII века в Англии, ослабив центральную власть, укрепили власть на периферии — в Америке. Хартии сделали из многих колоний государства в государстве. Английские чиновники уважением там не пользовались. Многие из них даже не переселялись в Америку, а оставались дома, только получая жалованье. Даже губернаторы подвергались суровой критике. «Это не Виргинии понадобился губернатор, а придворному фавориту потребовалось жалованье». Люди, которые, по мнению Англии, наиболее подходили на эту должность, имели наибольшее количество шансов не понравиться местному населению. «Это невозможно для королевского или