Амурские версты - Николай Наволочкин

После этих слов майор хлопнул в ладони, и два солдата внесли на шесте в палатку и положили к ногам генерал-губернатора тихо повизгивающую, связанную черную свинью. Чтобы своим визгом свинья не нарушила торжественности момента, на рыло ее был надет намордник. Представители русской стороны, несмотря на необычность подарка и повизгивание свиньи, сохраняли на лицах приличествующую случаю серьезность. Только Роман, стоявший у входа, прыснул и, зажав рот, убежал в свою палатку, чтобы там вволю посмеяться. Дабы не было кривотолков, У-бо, со своей стороны, добавил, что черная свинья считается в Китае очень почетным подарком.

Подождав немного, пока русские смогли в достаточной степени оценить подарок и полюбоваться им, майор опять хлопнул в ладоши. На этот раз солдаты внесли ящики со сладостями, приготовленными из мака, и мешок рису.

— Это, — объяснил майор, — скромный, очень скромный подарок от самих послов.

На этом эффектном жесте майор закончил свое слово, в продолжение которого гусайда хранил молчание, почесывая длинной костяной палочкой широкую спину. Муравьев кивнул Шишмареву, тот подал знак казакам, стоящим у входа, и они внесли и поставили перед генералом столик, а на него — поднос с бутылкой красного вина, изюмом, миндальными орешками, конфетами, печеньем и винными ягодами. Началось угощение. Когда выпили по стопочке вина и гости попробовали европейских сластей, гусайда что-то буркнул майору. Тот встрепенулся и сказал, что амбань просит запретить майору Языкову стрелять из пушек по вечерам, когда в лагере играют зорю.

Это была уже работа У-бо, он успел сообщить в Айгунь фамилию командира 14-го батальона.

— Лучше бы даже вовсе задвинуть ваши пушки в сарай, — продолжал майор. — Ведь в Айгуне тоже есть тридцать орудий, однако мы не показываем их вам, чтобы не пугать вас напрасно.

В Айгуне стояла всего одна мортирка, об этом русские офицеры знали, но они сохраняли на лицах серьезность, а заглядывавшему в палатку Роману Шишмарев незаметно погрозил пальцем, чтобы он не нарушил торжественный разговор.

Беседа проходила чинно. Шишмарев наполнял стопки, генерал потчевал гостей. Но вот недалекий гусайда полез в карман расшитой на груди курмы, достал кисет, набил трубочку и закурил. Муравьев тотчас же приказал подать четыре трубки и табак. Пришлось Венюкову и Травину, до этого не курившим, для поддержания русского престижа тоже закурить вместе с генералом и Шишмаревым.

Часа через полтора вино было выпито, блюдо с угощением опустело, и казаки принесли подарки для посольства. Молчаливый гусайда и оратор майор получили золотые часы, а их секретарь офицер — серебряные. Каждому вручили также по отрезу сукна. Гусайда тут же послушал, как его часы тикают, и остался доволен, на его угрюмом лице появилась почти детская улыбка. Он положил часы в карман, но через некоторое время снова вынул их и послушал. Часы шли, гусайда успокоился и вновь спрятал их.

В дар айгуньскому амбаню генерал послал кубок из позолоченного серебра. Когда наделяли подарками китайских унтер-офицеров — бошек, к ним пристроился и У-бо. Хотя он не входил в состав посольства, но и он получил вместе со всеми отрез и две плитки серебра. Все это сразу исчезло в его бездонном кармане.

Но вот наделили плитками серебра и солдат, и посольство направилось к берегу.

— Ваше высокоблагородие, — лукаво улыбаясь, шепнул Роман капитану Дьяченко. — Посмотрите внимательно на их пики.

— А что такое? — не понял капитан.

— Да они деревянные, даже железных наконечников нет.

Дьяченко пригляделся. Действительно, охрана посольства была вооружена пиками, не имевшими металлических наконечников. Но зато концы пик были окрашены в серую краску, под железо.

— А У-бо хвалится, — продолжал Роман, — говорит, что превыше Дайцынского государства на всем свете никого нет.

Когда джонки отчалили, Шишмарев сказал генералу:

— Видите, Николай Николаевич, они ни словом не обмолвились о том, что мы строим в этом году станицы по Амуру. Значит, согласны с вашими письмами.

— По-видимому, так, но и об официальном трактате, который бы разграничил обе страны, они не сказали ни слова.

— Что же вы думаете предпринять?

— Пока ничего. Китайцам нужен договор так же, как и нам. Но меня сейчас беспокоят не китайцы, а наши отставшие баржи и паромы. Нет каравана барж с грузом, нет переселенцев…

Июнь окончился проливными дождями, но строительные работы на Усть-Зейском посту продолжались. Вытянулась улица будущей Усть-Зейской станицы, построенная линейцами 13-го батальона по проекту их капитана. Стянулся к Зее весь 14-й батальон и торопливо возводил для предстоящей зимовки свой лагерь.

Приезжали курьеры из Иркутска. Курьером прибыл и молодой инженер сотник Вячеслав Кукель. Его, как специалиста, генерал-губернатор сразу же, в день приезда, послал осматривать строящиеся казармы 14-го батальона. Многое Кукелю не нравилось, но он стеснялся делать замечания. На следующий день сотник инспектировал работу 13-го батальона.

— Боже мой! — воскликнул он, обращаясь к Дьяченко. — Вы уже построили восемнадцать домов, а я привез план, и там все не так. Вдруг все придется ломать!

— Не придется, — успокоил его Яков Васильевич.

— Как же, план начерчен и утвержден в Петербурге!

— А где он, этот план? Любопытно было бы взглянуть.

— Я передал в канцелярию, господину Шишмареву. Прошу вас, капитан, пойдемте, посмотрим.

В маленькой палатке, где жили Шишмарев и Венюков, как раз рассматривали отлично исполненный прямо-таки изящный план. Венюков водил по нему карандашом и объяснял Шишмареву:

— Это — дома колонистов. Здесь церковь. Смотрите-ка, больница. Канцелярия, сотенное правление. — Увидев Дьяченко, он сказал: — Взгляните, Яков Васильевич, какой отменный план нам прислали.

— А что я вам говорил! — обрадовался Кукель.

Капитан склонился над планом, минуту-другую рассматривал его и рассмеялся. Заулыбался и Венюков.

— Что вы смеетесь, господа! — удивился Кукель.

— Извините, сотник, но этот дурацкий чертеж можно повесить как картинку, но как план он не годен, — резко сказал Дьяченко.

— Почему же, я принимал участие…

— Видите ли, — стал объяснять Венюков, — здесь не тот рельеф. План не учитывает, что местность ограничивается Амуром и Зеей. Для вашего плана нужен ровный плац, вроде Семеновского, но не наша местность.

— Да порвите вы его, — сказал Дьяченко, торопясь на работу.

— Нет, нет, я доложу все-таки Николаю Николаевичу.

— Докладывайте, — отмахнулся Яков Васильевич и вышел.

План рвать не стали, но строительство продолжалось так, как начал его 13-й батальон.

Молодой Кукель после этого случая старался не замечать Дьяченко, а Венюков сказал ему:

— Ох, Яков Васильевич, не спорьте без нужды с приближенными самого генерал-губернатора. Старший брат нашего молодого инженера один из любимчиков Николая Николаевича, ему прочат должность начальника штаба.

Утром 7 июля вестовой вызвал Дьяченко к Муравьеву. «Неужели опять по тому плану», — подумал капитан.

У генеральской палатки собрались почти все офицеры, находившиеся на посту. Не успел капитан спросить кого-нибудь, зачем их вызвали, как Шишмарев пригласил всех в палатку.

Генерал нетерпеливо переступал с ноги на ногу, ожидая, когда офицеры войдут. Как только Шишмарев доложил, что все вызванные в сборе, Муравьев возбужденно стал говорить:

— Главная задача сплава сего года — переселение казаков. Они должны положить начало будущему Амурскому казачьему войску и землепашеству в сем крае. Переселение из-за нераспорядительности разных лиц задерживается, — сказав это, генерал глазами-буравчиками прошелся по лицам офицеров и более других задержал свой взгляд на пунцовом лице войскового старшины Хильковского. — Я решил принять срочные меры… Задача по строительству новых станиц с сего дня возлагается на линейные батальоны. Сейчас господин Шишмарев прочтет вам соответствующий приказ.

Начальник путевой канцелярии, страдавший дальнозоркостью, полез было в карман за очками, но не нашел их там и, отставив в сторону руку с приказом, чересчур громко для небольшого помещения палатки, начал читать:

«Приказ по первому отделению Амурской линии… 7 июля 1857 года, номер три. Усть-Зейский пост.

Войска Амурского отряда для пособия к устройству переселяющихся казаков распределяются следующим образом: 13-й линейный батальон, под командою капитана Дьяченко, переходит на Кумарский пост и содействует в работах всей первой сотне Амурского конного полка…»

— Это значит, — перебил Шишмарева генерал, повернувшись к Дьяченко, — что вверенный вам 13-й батальон возводит все намеченные нами станицы — от станицы Толбузиной до Зейского поста. Продолжайте, Яков Парфентьевич.