Случай в Кропоткинском переулке - Андрей Ветер

— Трудовая Москва рапортует Первомаю: задание четырёх месяцев перевыполнено! Сделан ещё один шаг к высокой цели, намеченной москвичами: пятилетку — досрочно! Этот почин передовых рабочих столицы Леонид Ильич Брежнев назвал важным вкладом во всенародное движение за эффективность и качество всей работы!

Виктор то и дело бегал на кухню, чтобы вскипятить воды, заварить чайник, поджарить докторской колбасы с яичницей, и снова бежал к телевизору…

«Как жаль, что у нас телек не цветной», — с сожалением подумал он, когда экран заполнился знамёнами. Впрочем, он всё равно видел всё будто в цвете, обладая хорошим воображением.

— Колонну Пролетарского района возглавляют автомобилестроители ЗИЛа, — воодушевлённо рассказывал чёткий дикторский голос. — Ровно год назад, в канун Первомая, Леонид Ильич Брежнев встретился с передовиками завода, познакомился с образцами новых мощных грузовиков, посетил главный конвейер, выступил на торжественном митинге в сборочном цехе. Об этом ярком событии напоминают поднятые над колонной большие фотографии. В книге почётных гостей генеральный секретарь ЦК нашей партии оставил тогда дорогую для всех автозаводцев запись: «Столичный автозавод — это одно из лучших предприятий машиностроения страны, хороший пример высокоорганизованного производственного объединения, где успешно решаются многообразные задачи технического, экономического и социального характера. В коллективе зиловцев родилась замечательная инициатива, одобренная центральным комитетом партии: ускорить внедрение в производство достижения науки и техники и увеличить на этой основе выпуск продукции высшего качества. Коллектив сдержит слово! Только в нынешнем году на ЗИЛе внедряется 43 автоматические и поточные механизированные линии. За четыре месяца второго года пятилетки выпущено сверх плана около восьмисот грузовиков! Более пяти тысяч автозаводцев успешно выполняют своё высокое обязательство: завершить план двух лет пятилетки к шестидесятой годовщине Октября!..

Виктор быстро оделся и выключил телевизор. Ему не терпелось побыстрее очутиться на улице, чтобы окунуться в торжественную атмосферу столицы. До дежурства оставалось ещё много времени, но он не мог сидеть в общежитии, он хотел дышать праздничным воздухом, чувствовать себя частью огромного города, охваченного звоном песен и людского смеха.

«Поброжу, посмотрю… Никогда ещё не видел живьём Первомая в Москве! Как же всё-таки здорово, что всё сложилось именно так и что я сейчас здесь!»

На выходе он заглянул в почтовый ящик и обнаружил письмо из Тутаева, от Зои Мельниковой.

Сев в автобус, Виктор вскрыл конверт.

«Витя, здравствуй. От тебя давно нет никаких вестей. Думаю, ты забыл меня. Заходила на днях к твоим, справлялась о тебе. У них всё хорошо. А ко мне сватается Захаров. Помнишь Захарова? Он на два года раньше нас школу закончил. Служил на Севере, а потом остался там на заработки. Теперь возвратился в Тутаев. Говорит, что сразу влюбился в меня. Я ему не верю, но если задуматься, то зачем он будет врать? Может, и вправду полюбил? Я ничего не позволяю ему, но если ты не объявишься, то я соглашусь стать его женой. Желаю тебе всего хорошего».

Виктор насупился. Он ничего не обещал Зое, между ними ничего не было.

«Разве я обязан со всеми переписываться? — удивился он. — Ну, походили мы с ней под ручку. Что же теперь?»

Он не чувствовал укора в письме Зои. Нет, она не сетовала. Он чувствовал, что ей просто хотелось как-то определиться в себе самой: можно ли выйти за Захарова, если она не испытывает к нему глубоких чувств.

«Но я-то в таких делах не советчик. Что, подружек у Зойки, что ли, мало? А я ей никто, посторонний человек».

Виктор улыбнулся, вспомнив их свидание на застывшем в снежной тишине берегу реки.

В эту минуту в шумно зашипевшую и лязгнувшую дверь автобуса вбежали две девушки. У обеих были красные банты на левой груди. Они были одеты в невесомые пластиковые курточки-ветровки поверх белых коротких платьев.

— С праздником всех, товарищи! — заверещали девушки.

— Благодарствуем, дивчины! — отозвался из-за спины Смелякова коренастый мужичок с пышными усами. — И вам тоже поздравления, красавицы! И всевозможного здоровья! — От него сочно пахло вином и табаком.

Девушки вышли из автобуса возле метро вместе с Виктором и сразу громко закричали поздравления во все стороны.

«Как хорошо! — подумалось Смелякову. — И как много вокруг замечательных лиц. Жалко, что праздников у нас не очень много, всё-таки в будние дни люди у нас не так выглядят. Сейчас от всех свежестью веет, беззаботностью, добротой. В другие дни-то народ замотан и сер лицом. А сегодня сам воздух пропитан радостью».

Виктор поглядел вслед упорхнувшим весёлым девушкам, вслушиваясь в их удалявшийся задорный смех.

«Хорошо!»

* * *

После долгого перерыва Смеляков почувствовал себя как-то неуютно на посту. Всё было хорошо знакомым: переулок, ворота финского посольства, ворота австралийского посольства, ворота посольства Конго напротив, жилой дом чуть левее… Но за два месяца учёбы Виктор успел отвыкнуть от дежурства. Снова пришло ощущение собственной неполноценности. Опять Виктору стало казаться, что всё проходило мимо него, что он упускал из внимания самое главное…

Но через час он увидел лица людей, которых не раз уже видел там, и понемногу успокоился. Переулок был залит ярким солнцем, кто-то из жителей дома нёс гвоздики и бумажные красные флажки.

«С демонстрации, должно быть».

Молодая пара остановилась на противоположной стороне переулка, неподалёку от подъезда дома, который было принято называть энкавэдэшным, так как в сталинские годы там жили сотрудники НКВД. Парень неуклюже целовался с девушкой. Она была местная, Смеляков узнал её, парня он раньше никогда не видел.

— Вить, — подошёл к Смелякову стоявший на других воротах лейтенант Воронин, — сигаретки не будет? У меня кончились.

Смеляков протянул наполовину пустую пачку. Воронин закурил и кивнул в сторону молодых людей, замерших в очередном поцелуе.

— Душу травят.

— Да, — кивнул Виктор, — аппетитно присосались.

Мимо них проехала в сторону Метростроевской[22] улицы белая «волга» и остановилась возле школы. Из машины вышел высокий мужчина, поскрёб что-то пальцем на лобовом стекле и прошёл неторопливым шагом на территорию школы.

Во дворе финского посольства смеялась горничная посла, разговаривая с кем-то из водителей. Что-то громко крикнул на финском языке повар Юкка Паасвирти, которого Виктор хорошо помнил по странным блуждающим глазам и по рассказам о нём лейтенанта Воронина. Юкка выглядывал из окна, расположенного почти над милицейской будкой, и обращался с каким-то вопросом к горничной. Она сложила руку в кулак, показала ему выставленный средний палец и заливисто засмеялась. Водитель улыбнулся и пошёл в гараж, что-то бормоча себе под нос и подбрасывая связку ключей на ладони.

Горничная прошла мимо ворот и подмигнула Смелякову, он улыбнулся в ответ. Она что-то сказала по-фински и коротко махнула указательным пальцем на окно, где торчал Юкка.

«Наверное, объясняет мне, что Юкка из голубых. Предупреждает».

— Я в курсе, — кивнул он, — спасибо.

Она засмеялась и скрылась в здании.

Через десять минут из гаража выехала машина под флагом и остановилась перед центральной парадной. Водитель развернул газету и стал ждать. Посол, по всей видимости, собирался уезжать.

Виктор оглядел переулок и сделал несколько шагов вдоль забора. В конце переулка по-прежнему стояла белая «волга». Целовавшийся парень продолжал стоять у подъезда, но уже без своей подруги. На середину проезжей части выбежала бездомная лохматая собачонка и, усевшись поудобнее, принялась вылизывать себя между ног.

— Ле-е-ен! — протяжно крикнул парень. — Ле-на-а!

На третьем этаже распахнулось окно, и появилась голова девушки.

— Ты чего орёшь-то?

— Ну долго ты ещё? — парень опустил голову и поковырял носком башмака трещину в тротуаре.

— А ты не погоняй меня. Я, может, вообще передумала!

— Ты чего? Чего ты? Совсем, что ли, рехнулась?

— Сам ты рехнулся!

— Нас ждут ведь, — парень уже просил, уже канючил. — Ле-на!

Окно громко закрылось, и парень опасливо обернулся на милиционеров, не был ли кто свидетелем того, как его отвергли.

Неподалёку от Смелякова остановился грузный мужчина, что-то высматривая у себя под ногами. На нём было расстёгнутое зелёное пальто. Пошаркав подошвой об асфальт, он присел и начал тщательно завязывать распустившийся шнурок. При этом мужчина что-то ворчал и всё время потряхивал большой головой, похожей на медвежью из-за косматых тёмно-бурых немытых волос.

Во дворе посольства завелась машина.