Новогодний сюрприз - Анастасия Сергеевна Васильева

сидение и вывернув на дорогу уставилась в зеркало заднего вида.

Баба Нюра исчезла в недрах покосившейся избы, громко хлопнув дверью. Закрылась ставня, распахнутого окна. Занавески снова появились на окнах, так что разглядеть, что происходило внутри не представлялось никакой возможности. Не прошло и пяти минут, как массивная фигура Бабы Нюры вновь выплыла из дома, затворила за собой дверь, затем и калитку, уселась в машину и злобно зыркнула на Анжелу.

– Ну чего вылупилась-то? Поехали!

Анжела замешкалась, потом глубоко вдохнула и нажала на газ. Из последних сил, она пыталась сосредоточиться. Сворачивая с лесной дороги, она бросила взгляд в зеркало. Разгорающееся пламя пожирало дом знахарки Авдотьи.

У фермы стоял Пахомов с ветеринаром, словно поджидая их. Анжела открыла дверь машины и буквально вывалилась из нее. Облокотившись на капот, она никак не могла надышаться. Дождь перестал моросить, на небе разошлись тучи, а от земли поднимался едва различимый туман. Дух мшистых болот наполнял воздух невероятным ароматом, сдобренным свежестью озерной воды. Хотелось просто опуститься на землю, вдыхать кислород и стереть из памяти все события последних дней. Но такую роскошь позволите себе было нельзя. Анжела еле доползла до крыльца, хорошо хоть сейчас не нужно было тащить Гришу на себе. Она выбилась из сил окончательно.

Баба Нюра вовсю орудовала в доме. Уложив Гришу на кровать, вливая ему в рот по чайной ложке какую-то жидкость, она укрыла его теплым одеялом и выгнав всех, кроме Анжелы, суетилась у плиты, заваривая чай.

– Может вы хоть сейчас расскажите мне, что все это значит? – взмолилась Анжела.

– А что тут рассказывать? – обернулась Баба Нюра, – не надо было тебе соваться к этой ведьме. Ты сама чуть не погубила нас всех.

– Но ведь Гриша в опасности! Надо что-то делать!

– С Гришей все будет хорошо, поверь мне на слово. Я тут все вымыла, горшки с цветами выкинула, все продукты, на всякий случай тоже. Поэтому, не обессудь, один чай остался. И с тобой теперь тоже все будет хорошо, не о чем не думай!

– А как же проклятье?

– Не будет больше никакого проклятья. Отравился он, а знахарка эта, как вы ее все называете, ему еще яда подбавила, спасибо тебе! Эта Авдотья-то – сестра наша третья. Аграфена, Авдотья, да Анна – все на А. Только мы это всегда скрывали, в особенности, когда она чудить начала. Переехали с того хутора в Скорынево. Я вначале думала, что она действительно даром каким-то особенным обладает, у нас ведь и мать лечила травами, и бабка. По- родственному, помочь может. Обратилась к ней, в итоге муж мой, Пашка, вернулся, вот только детей бог не дал. Оказывается, извести весь наш род решила, чтоб продолжения ни у кого не было ни по женской линии, ни по мужской. Простить не смогла, что мы от нее отказались. А как не отказываться-то было? Все село от нас шарахалось, думали, что мы ведьмы, чуть дом наш не сожгли. Что было делать? Так и переехали. А потом, и весь тот хутор стал пустеть, пока Авдотья там одна не осталась. Видимо, обиду на нас затаила, старая карга. Решила мне внука укокошить. Пусть теперь сама горит в аду!

– Зачем вы дом-то подожгли?

– Кто дом поджог? Ты, деточка, надышалась видно травой какой-то! Я только окно закрыла, да дверь, чтоб эту мумию там не продуло, пока она в себя приходит после нашего разговора. Это, наверное, лучина упала, вот все и полыхнуло. Давно ее предупреждали, что надо электричеством пользоваться, как все цивилизованные люди. А она свечки, да свечки – вот и погорела, жаба пучеглазая!

– А откуда она про меня-то знала?

– Аграфена, мать Гришина, пока жива была, к ней тайком ходила, да рассказывала про сынка, как он там в Москве устроился. Переживала очень за него, а поделиться не с кем, муж только рукой отмахивался. Авдотья-то по картам мастерица, как раскинет, так все ей и скажет, что там у него: неприятности ль в казенном доме или известие от бубновой дамы. Чушь собачья, конечно! Но, Аграфене все ж спокойнее было. Потом, начала хвастаться, что сынок на работе в хорошей фирме начальником служит, что женился на богатой москвичке. Смекаешь, как на это ведьма наша реагировала? Но разве ж Аграфене можно было что-то объяснить? Сестра – родная кровь. На гадости не способна. А та только злость больше в душе таила, да завидовала. Как Аграфена умерла, так поток информации и прекратился, все затихло, и колдунья наша умолкла. Мы хоть вздохнули спокойно! А три года назад, как Гриша-то, приехал, опять вылезла. Радовалась, конечно, что ничего у него в Москве не вышло, вернулся ни с чем. Может она чего и сделала, чтоб его отовсюду поперли, поди теперь разбери? Через него и на тебя могло перекидываться, муж и жена- одна сатана! А, как ферма пошла на лад, так давай вынюхивать, да козни строить и сплетни сводить, ну вот и добралась видно, старая мумия. Надо было мне ее раньше прижучить!

– Сумасшедший дом какой-то! – застонала Анжела, – я ничего не понимаю.

– А и не надо! Главное, что все живы и здоровы! Ларек новый отстроим, коров еще купим. Сейчас, главное, Гришеньку выходить. Ослаб он сильно. Стерва эта, видно и в дом залезала. Я пока убиралась, что только не обнаружила. И гвозди ржавые в бревнах, и иглы, и трава какая-то сухая, рассыпана. Черт знает, что она еще тут творила.

– А Грише, что скажем?

– Мозгами шевели, что ж я тебя всему учить-то должна? Ты женщина или кто? Незачем ему в этих бабских делах разбираться. Мужики-то они только с виду сильные, а так –то нервы, ни к черту. Чуть перенапрягся и привет! Зачем нам это надо? Я вообще-то, еще правнуков хочу понянчить!

Анжела закрыла лицо руками.

Гриша не приходил в себя три дня. То метался по подушке с дикими стонами, то трясся мелкой дрожью, то затихал так, что Анжела подносила к его рту складное зеркальце, проверить дышит ли он вообще. Баба Нюра каждый день отпаивала его отварами и травами. Обтирала его мокрой тряпкой, делала пахучий компресс на лоб. Анжела потихоньку втягивалась в хозяйство. Ей даже стало нравиться сидеть подолгу на мостках у озера, опустив ноги в прохладную воду, не спеша мыть посуду и наблюдать за тем, как ветер гонит пушистые облака. Все здесь было такое тихое и спокойное. Время словно замирало и превращалось в бесконечность.

Под вечер четвертого дня, Гриша наконец-то очнулся. Баба Нюра, выполнив каждодневные