Судебный отчет по делу антисоветского право-троцкистского блока - Николай Стариков

Вышинский. Подсудимый Рыков, что вы можете сказать по этой части показаний подсудимого Зубарева? Вы подтверждаете встречу?

Рыков. Да.

Вышинский. А разговоры, поручения?

Рыков. Подтверждаю разговоры относительно характеристики мной настроений в тот период в деревне. Я должен был давать и давал такие поручения.

Вышинский. Давали ли вы поручения Зубареву?

Рыков. Да.

Вышинский. Когда?

Рыков. В мае 1930 года.

Вышинский. Подсудимый Зубарев, скажите, что конкретно вами было сделано для совершения преступлений против Советского правительства?

Зубарев. Я давал указания о срыве хлебозаготовок, поощрении враждебных настроений в связи со сдачей хлеба, о противодействии коллективизации, о противодействии мероприятиям, проводимым партией и правительством в отношении укрепления колхозов.

Вышинский. А об организации кулацких восстаний вы давали указания?

Зубарев. Давал. Они находились в прямой зависимости от этих мероприятий.

Вышинский. Это вы делали по личной инициативе или не по личной?

Зубарев. Я проводил те директивы, которые я получил от Смирнова, от Рыкова. Эти установки также имел и Кабаков, поддерживавший все время непосредственную связь с Рыковым и Томским.

Я знал о той вредительской работе, которая проводилась по линии промышленности, и о той связи, которую имела уральская организация с троцкистами и эсерами.

Вышинский. Это когда было?

Зубарев. В 1932, 1933 и 1934 годах. Это я знаю со слов целого ряда участников и, в том числе, непосредственно от самого Кабакова.

Вышинский. Какие факты вредительства имели место в вашей деятельности?

Зубарев. Я давал вредительские установки, наносящие вред Советскому государству, в отношении сельского хозяйства на Урале. Что касается моей работы в Москве, то в Москве контрреволюционная деятельность моя начинается с середины 1933 года.

Вышинский. Скажите, в чем выражается ваша вредительская деятельность?

Зубарев. Когда я работал в области семеноводства по линии Нар-комзема Союза, она выразилась в том, о чем говорил вчера подсудимый Чернов: запутывание семеноводства, ухудшение качества семян, применение недоброкачественного материала, плохая его очистка, небрежное хранение, а в результате, это вызывало не только снижение урожая, но и враждебное настроение со стороны крестьянства, недовольство этими, так называемыми, сортовыми семенами.

А дальше, в марте 1934 года я оставил работу в Наркомземе Союза и перешел на работу в Наркомзем РСФСР.

Здесь моя преступная деятельность заключалась, прежде всего, в неправильном планировании посева овощей. В частности, уделялось слабое внимание развитию посевов овощей в наших восточных районах, где развитие овощеводства имело громадное значение, особенно в связи с развитием промышленности, в частности, в ДВК и в Западно-Сибирском крае. Завоз туда овощей из основных овощных районов центральной части России составлял величайшие экономические трудности и загружал транспорт чрезвычайно невыгодным грузом, — это во-первых. Во-вторых, проводилась точно такая же работа в отношении слабого развития питомников по плодовым растениям.

По линии совхозов основное вредительство заключалось в том, что до самого последнего времени не были установлены правильные севообороты, а в целом ряде совхозов их вовсе не было. Все это, естественно, снижало урожай. Целый ряд совхозов, имевших большое количество скота, вследствие неправильного построения севооборотов оставался без кормов. В результате — падеж скота, медленное развитие скотоводства.

Вышинский. Известно вам было, что в программу центра и всей группы «право-троцкистского блока» входили террористические акты?

Зубарев. Да, известно.

Вышинский. Вы лично причастны в какой-либо мере к организации террористических актов?

Зубарев. Да.

Вышинский. Когда и против кого?

Зубарев. В конце 1936 года, примерно, в декабре, мы — я и Лисицын — имели директиву об организации в Наркомземе РСФСР террористической группы.

Вышинский. Вы входили в эту группу?

Зубарев. Да, я входил.

Вышинский. Вы организовали эту группу?

Зубарев. Я был одним из участников и одним из организаторов ее.

Вышинский. Против кого вы намеревались совершить ваши злодейские террористические акты?

Зубарев. Вначале мы конкретно никого персонально не имели в виду, — а вообще намечали террористические акты против руководящего состава Центрального Комитета ВКП(б), в частности, против членов Политбюро. В силу своего положения, в силу своих связей и больших возможностей в смысле организации террористического акта мы остановились на Молотове...

Вышинский. На Молотове — Председателе Совета Народных Комиссаров СССР?

Зубарев. Да, на Молотове.

Вышинский. А еще были у вас преступные замыслы такого рода?

Зубарев. Мы остановились на этом. Других возможностей мы не видели. Вначале ставился вопрос относительно Сталина, Кагановича, Ворошилова и Молотова, но мы остановились на Молотове по тем соображениям, о которых я уже говорил.

Вышинский. Расскажите, при каких обстоятельствах вы оказались агентом царской охранки.

Зубарев. В 1908 году у моего отца в деревне, где я также был в тот момент, был произведен обыск большим нарядом полиции. При обыске было найдено значительное количество литературы.

Вышинский. Какой?

Зубарев. Нелегальной литературы. Руководивший обыском пристав Васильев поставил передо мной вопрос в такой плоскости: «если вы, Зубарев, хотите избегнуть репрессии, то у вас есть только единственная возможность — принять мое предложение быть агентом полиции».

Через некоторое время я был у него на квартире в городе Котельниче. Получил от него задания относительно информации о составе котельнической организации, о характеристике отдельных наиболее активных руководителей — Чибисове, Петухове и Попове. Я должен был давать сведения о спичечной фабрике и о воинском гарнизоне. Это было в декабре — ноябре 1908 года. В марте я был у него второй раз. Затем выехал из пределов Вятской губернии в Уфимскую губернию и поступил на работу в качестве счетовода в кооперативе в уездном городе. В первый момент мне там не пришлось встречаться с полицией, но затем в середине 1910 года у меня установилась связь со стерлитамакским исправником.

Вышинский. Какая связь?

Зубарев. Как агента.

Вышинский. То есть вы стали агентом полиции в Стерлитамаке?

Зубарев. Да. Пристав Васильев мне заявил, что им было послано соответствующее уведомление по месту моего последующего жительства. С этого времени началась моя работа, причем я получил кличку «Палин».

Вышинский. Это вторая ваша кличка?

Зубарев. Да. Первая кличка была «Василий».

Вышинский. Были у вас еще клички?

Зубарев. Была еще кличка «Прохор», в Уфе.

Вышинский. Кого вы предавали?

Зубарев. Кооперативные кадры и кадры земских работников. В Стерлитамаке я имел поручение давать сведения о ссыльных, которых было в Стерлитамаке значительное количество.

Вышинский. Большевистскую ссылку освещали?

Зубарев. Там был один социал-демократ агроном Силин и еще один социал-демократ, фамилию которого я сейчас не помню.

Вышинский. Значит, всех, кого предали, вам трудно запомнить. В конце 1915 и начале 1916 года вы переехали на жительство в Уфу?

Зубарев. Да.

Вышинский. При каких обстоятельствах? Почему вы потянулись в Уфу?

Зубарев. Губернское земство предложило мне занять должность губернского инструктора по кооперации. Я приехал в Уфу и через полтора месяца был мобилизован...

Вышинский. Приехав в Уфу, вы опять связались с полицией?

Зубарев. Да, в начале февраля 1916 года.

Вышинский. Значит, вы вступили в связь с полицией в 1908 году?

Зубарев. Да.

Вышинский. На протяжении ряда лет эта связь продолжалась. Потом вы оказываетесь в Стерлитамаке и вступаете здесь в связь с полицией. Значит, 1910, 1911, 1912, 1913, 1914 годы и часть 1915 года вы состояли в связи с полицией, проживая в то время в Стерлитамаке?

Зубарев. Да.

Вышинский. Потом вы переезжаете в Уфу и опять связываетесь с полицией. После этого вы призываетесь в армию. Когда вы были в армии, продолжали вы давать сведения полиции о революционных настроениях в армии?