Сокровища Перу - Верисгофер Карл

Вдруг Непорра захватил из корзиночки щепотку чего-то и всыпал ее в жертвенный огонь.

Послышался треск и шипение, затем появилось белое облачко дыма, и кругом разнеслось дурманящее, но приятное благоухание.

Непорра извивался и изгибался во все стороны, скакал, прыгал, полз и извивался, как змея в траве, и при этом мяукал, как кошка, ревел, как разозленная обезьяна, кричал, как сокол, кидающийся на добычу.

— Нельзя не сознаться, что это отвратительное кривлянье производит жуткое впечатление, — сказал Бенно, — что удивительного, если бедные дикари позволяют этим фиглярам делать с собой что угодно. Однако он уже утомился и охрип, значит, скоро и конец представлению.

Напрягая последние силы, колдун стал выть и завывать на все голоса. Вой этот производил странное впечатление. Почти изнемогая, бросил он в умирающее уже пламя жертвенного костра остатки того благоухающего порошка, и слабые бледные струйки стали медленно взвиваться вверх. На губах колдуна показалась пена; казалось, он был уже совершенно не в себе, а король в своем гамаке лежал все так же неподвижно, точно каменное изваяние.

Наконец Непорра вскинул кверху руки, последний слабеющий гортанный звук вырвался из его уст, и дикарь грузно упал на землю, точно сраженный внезапной смертью. Последние слабые искорки пробежали по умирающему костру, и затем все погрузилось во мрак.

— Представление кончилось! — прошептал Бенно.

— Да, но нам следует выждать, пока мы не узнаем, что сталось с Тенцилеем и этим кудесником, и только тогда можно будет ускользнуть отсюда!

В этот момент у хижины послышался легкий шум. Глаза всех обратились в ту сторону. Кто-то вышел оттуда. То был Обия с оловянной ложкой в волосах и еще другой, без сомнения, Баррудо, третий верный друг низвергнутого вождя. Оба они осторожно и осмотрительно пробрались к тому месту, где находился в гамаке их король. Когда эти два верных рыцаря подошли и встали по правую и по левую сторону от короля, он вдруг ожил и ловким движением очутился на земле. С тревогой опросив Обию и получив от него отрицательные ответы, он быстрым, смелым шагом пошел в сопровождении своих двух друзей к хижине. Непорра же оставался по-прежнему неподвижен, как мертвый.

— Ну, скоро и этот хитрый парень уберется восвояси, — сказал Рамиро, — долго он здесь один впотьмах не останется!

И действительно, вскоре странный шум скелетов, ударявшихся друг о друга, возвестил нашим друзьям, что колдун поднимается.

Тяжелой, усталой походкой прошел он мимо них и поплелся в деревню, уверенный, что там уже никого не встретит. Ведь эти простодушные люди, издали слышавшие и рев, и крики, и все эти дикие звуки, наверное, запрятались, как можно дальше, в свои хижины и притаились там, дрожа и замирая от ужаса. Им известно, что в эту пору повсюду бродят черти, вызванные из пекла колдуном, и они знают, как обходятся эти черти с людьми, попадающими в их лапы: они выворачивают им руки и ноги, свертывают шею, сворачивают лицо на затылок, а затем оставляют умирающими на краю дороги. Конечно, никто из них никогда не видал этих несчастных жертв, но все они твердо верят этому, как верили их отцы и деды.

— Ну, господа, скорее в путь! Надо стряхнуть это тяжелое оцепенение! Хочется вздохнуть полной грудью, охота и движение лучше всего сумеют загладить эти тяжелые впечатления! — сказал Рамиро. — Ну, Михаил, где же тут этот жертвенный стол с яствами?

— Немного подальше, там — у реки!

Приходилось с трудом пробираться между деревьями, росшими близко-близко друг к другу, и кроме того опутанными почти непроницаемой сетью лиан, среди которых красовались высокие нежные папоротники. Сотни и тысячи пестрых колибри, голубых мушек и жучков, светящихся мух и червяков населяли эту чащу, и всюду из зелени выглядывали цветы незабудки величиною каждая с василек.

— Какие странные наросты на этом стволе! — сказал Бенно, указывая на совершенно мертвое дерево.

Халлинг достал из кармана небольшой стальной молоточек и ударил им по одному из таких шарообразных наростов.

— Это постройки термитов, — сказал он, — и притом очень древние, их можно разрушить только острым топором и то не без труда. Смотрите, вот это их скрытый ход, он проходит, извиваясь, по всему дереву и ведет к каждому отдельному гнезду. Внутри весь ствол этого дерева представляет собой тоненькие трубообразные ходы. Если бы это дерево стояло одиноко на открытом месте, его бы давно разбила первая буря.

— Смотрите, вот еще такое дерево, а вон там — еще и еще!

— Да, все они соединены между собой подземными ходами и все давно уже во власти термитов. А вот и броненосец! Слышите этот тихий, чуть слышный протяжный свист? Это он и есть!

В траве промелькнуло блестящее чешуйчатое животное и, поводя острой мордочкой, остановилось, как бы высматривая, не грозит ли ему опасность. Не успели наши охотники вскинуть ружья, как животное скрылось. Оно ушло под землю.

Медленной трусцой приближался броненосец — не слишком большое, красиво окрашенное животное со множеством щитков на спине и остроконечной мордой, из которой высовывался наружу длинный тонкий язычок. Целое облако москитов окружало его, так как ничем не защищенная нижняя часть его тела была вполне доступна для них.

Халлинг поторопился и выстрелил в него, но пуля только скользнула по твердым щиткам животного, не причинив последнему никакого вреда.

— Нет, мы это дело иначе устроим, — сказал Рамиро, — туземцы, охотясь на этих животных, делают вот как!

Он потопал ногой по земле.

— Видите, здесь бесчисленные норы этих броненосцев. Можно ожидать, что с минуты на минуту появится другое такое тупоумное животное. Становитесь же все тесным кружком позади деревьев, не пробуйте стрелять. Тот, к кому ближе всех окажется животное, пусть схватит его за хвост, а затем уж ничего не стоит его добить.

— Для чего собственно их убивают?

— Чтобы избавиться от его соседства, так как повсюду, где только заведутся эти животные, легко можно переломать себе ноги из-за глубоких ям, которые они вырывают под землей.

— Но, однако, тише, господа: как ни глуп броненосец, но слух у него прекрасный!

Все смолкли. Вдруг откуда-то из глубины леса послышался громкий, отчетливый крик какой-то, вероятно, крупной птицы. Ей отозвалась другая, третья, и все они издавали один и тот же сильный чистый звук, хотя и на разные голоса. Охотники прислушались к этим звукам. Рамиро и Педрильо переглянулись, и первый из них чуть слышно прошептал: «Dios te de!» (дай тебе Бог).

— Да, родные звуки, — прошептал Педрильо, — как давно мы не слыхали этой птицы!

— Действительно, ее крик звучит как Dios te de! А что это за птица?

— Туканы, или перцеяды. Дикари их называют также дикими павлинами, — они еще попадут нам на мушку, потому что летят к воде.

— Смотрите, вон опять подкрадывается броненосец! Тише, сеньоры! Чур не стрелять!

Все с напряженным вниманием следили за армадиллом (испанское название броненосца), как он осторожно приближался к веренице термитов, высунув далеко вперед свой длинный гибкий язык, чтобы изловить добычу.

Увидев его язык, черные и белые муравьи с жадностью набросились на эту мнимую добычу и пристали к его липкой поверхности так, что, несмотря ни на какие усилия, не могли уже оторваться. Когда коварное животное удовлетворилось количеством своих жертв, и проворно втянуло язык, поглотив всех их разом, оно тотчас же снова высунуло его для сбора новых жертв.

По знаку Рамиро, охотники тесным кольцом окружили броненосца, который с быстротой молнии скрылся в высокой траве и изо всей силы принялся рыть землю. Прежде чем Рамиро успел его схватить за хвост, туловище армадилла, более чем наполовину исчезло под землей.

— Тащите! Тащите его, сеньор! — кричал Халлинг.

Рамиро только засмеялся в ответ.

— Не только я один, но даже трое или четверо сильных мужчин не в состоянии вытащить его из норы, если он успел уже зарыться на три четверти. Можно попытаться осторожно вырыть его из земли или, что еще лучше, заставить его самого вылезти из своей норы!