Вышел хеджер из тумана - Неизвестный автор

Сегодня вечером я сел на поезд, отходящий в 8.11 от Центрального вокзала. Сразу после станции на 125-й стрит мы почему-то остановились. Я безучастно смотрел из окна на асфальтированную детскую площадку. Это был душный, горячий, липкий нью-йоркский вечер. Подростки бездельничали, покуривая сигареты, болтая и перебрасывая мяч. В другом углу площадки один парень тренировался, бросая мяч со средней дистанции в кольцо без сетки. Две девочки с длинными косичками, которые, как я предположил, были его сестрами, подавали ему отскакивающие мячи. Они промахивались, но он подбирал мячи и затем вновь бросал их в кольцо. Воздух был густым, и пот тек с него градом. Пока я наблюдал за ним, он совершил четыре точных броска подряд с дальнего расстояния. Я продолжал зачарованно следить за ним. Поезд тронулся, и я стал удаляться от площадки. Внезапно мне пришло в голову, что для меня очень важно, чтобы он сделал еще один точный бросок до того, как я окончательно потеряю его из виду. И он сделал это! Все будет хорошо.

15 мая 2003 года. Плохие новости. Два крупных вкладчика, на деньги которых мы рассчитывали, сообщили нам, что они, каждый по своим причинам, не смогут вложить капитал до 2 июня. С другой стороны, мое настроение поднял положительный ответ от бывших управляющих Morgan Stanley. Несколько моих старых друзей внесли значительные средства, что действительно заставляет меня чувствовать себя гораздо лучше. Сегодня мы взяли на работу Сергея, молодого русского парня, с которым беседовали в Лондоне, так что наша группа аналитиков в настоящее время укомплектована.

22-23 мая 2003 года. В этот уикенд в Файлд-клубе шесть человек, некоторых из которых я хорошо знал, предложили инвестировать в Traxis от 500 тыс. до 2 млн долл. Позже моя эйфория по поводу этого события улетучилась, когда я внезапно понял, что если результаты нашего управления этими деньгами будут ужасными, я не смогу смотреть в глаза этим людям. В прошлом году компания моего друга Джона приобрела для своего портфеля слабые акции. Джон — крупный инвестор в стоимость, но он перепоручил ведение нескольких счетов другому менеджеру, который попал в западню стоимости. Так или иначе, Джон из-за этих потерь чувствовал себя настолько плохо, что не мог найти в себе силы пойти в клуб, где было много его друзей, вложивших деньги в его фонд. Он рассказал, что чувствовал себя прокаженным. Чтобы избежать болезненных ощущений, он стал членом очень дорогого гольф-клуба, где его мало кто знал, и он мог позволить себе расслабиться и предаться игре. Джон — очень серьезный и ответственный человек.

23 мая 2003 года. Это была еще одна долгая неделя презентаций. Управляющие частными капиталами из Morgan Stanley проделали большую работу, предоставив нам возможность выступить перед людьми, но я чувствую, что все, что мы смогли извлечь из этой возможности — это от 500 тыс. до 1 млн долл. инвестиций от частных лиц. Юристы и менеджеры, отвечающие за инвестиции из пенсионного фонда, являющегося нашим основным клиентом, замучили нас согласованием условий и уточнением подробностей договора. Это особенно расстраивало, потому что именно их поддержка в прошлом августе была той искрой, которая привела нас в движение.

Я хорошо знаком с главой этого пенсионного фонда и в течение многих лет управлял его деньгами. Он умный человек и искушенный инвестор. В тот августовский день 2002 года я сидел в его офисе, и, несмотря на работающий кондиционер, потел, рассказывая ему о своих планах. Я не знал, как он воспримет мое предложение. «Мы дадим вам от 50 до 75 миллионов долларов на три года», — ответил он не задумываясь. Мэдхав был на этой встрече вместе со мной, и мы оба покинули кабинет в большом воодушев-яении. Этот человек вселил в нас веру, необходимую для продолжения начатого дела.

Все эти примеры приведены здесь для того, чтобы показать, что процесс сбора денег полон сюрпризов, некоторые из которых приятны, другие — не очень, а третьи просто являются результатом неправильного выбора места и времени. Никогда не угадаешь заранее, чем все закончится.

Тем временем фондовые рынки оживают, но это вовсе нас не радует, поскольку мы все еще находимся вне игры. Менее всего мы хотели бы начинать работу своего фонда на взлете рыночных котировок. В нервном ожидании я потерял сон, а Сирила постоянно бил озноб.

ГЛАВА 7

Старт с грузом воспоминаний и сомнений

Во время подготовительного периода, включающего сбор стартового капитала для инвестирования, меня часто посещали воспоминания. Думаю, меня можно было бы назвать человеком, родившимся с серебряной инвестиционной ложкой во рту. Мой отец был очень успешным профессиональным инвестором. Он работал в инвестиционном подразделении Bank of New York и входил в состав ряда корпоративных правлений. Мои родители дарили каждому из трех своих сыновей в день, когда нам исполнялось по 18 лет, инвестиционный портфель из приблизительно 15 акций, стоимостью примерно 150 тыс. долл., и всячески поощряли наш интерес к инвестициям. По мере нашего взросления, во время семейных обедов разговоры за столом все чаще заходили о рынках и экономике. Правда, меня они не слишком занимали. Однажды мой отец организовывал среди членов семьи соревнование по лучшему выбору акций. Каждый из нас должен был выбрать пять акций. Мой итоговый результат оказался худшим, а моя мать, которая никогда не интересовалась фондовым рынком, стала победителем. Ее подход состоял в том, чтобы выбрать компании, продукция которых ей нравилась или которые имели для нее сентиментальную привлекательность. Например, двумя компаниями, принесшими ей наибольший доход, были Procter & Gamble и Iowa Power (мама родилась и выросла в штате Айова). Я был разочарован.

А. В. Джонс был пионером

В то время когда я поступил в Йельский университет, даже при том, что это был мирный период, военная служба была обязательна, и я выбрал курс обучения офицера ВМС. Я пережил два лета физической и умственной пытки страшных курсов командиров взводов и по окончании Йельского университета в июне 1955 года получил звание младшего лейтенанта морской пехоты США. Дальнейшее военное обучение на базе в Квантико продолжалось 10 месяцев и было еще более жестким. Затем меня посылали на Окинаву в качестве командира взвода морской пехоты. Это было мирное время, и я никогда не слышал ни одного вражеского выстрела. Мне нравились занятия по боевой подготовке, и я наслаждался жизнью морского пехотинца. После своего увольнения в 1958 году, подобно огромному числу других молодых парней, которые не знали, чем им заняться, я непродолжительное время преподавал английский язык в начальной школе городка Ландон, Вашингтон, полупрофессионально играл в футбол и пробовал написать свою великую американскую историю. Я не следил за фондовым рынком, хотя и с интересом наблюдал за ростом стоимости своего инвестиционного портфеля. Фактически я был настолько далек от вопросов экономики, что, когда тогдашний председатель Федеральной резервной системы, Уильям МакЧесни Мартин, пришел к нам на обед, и они говорили с моим отцом об экономике, я даже не потрудился послушать.

Тем временем мой самый младший брат Джереми, который окончил Йельский университет на три года позже меня, вернулся после двухгодичного обучения в лондонской Школе экономики. Он быстро получил работу на Уолл-стрит в пенсионном фонде U.S. Steel & Carnegie, и внезапно я оказался отстающим и выпал из семейных разговоров за обеденным столом. Мне надоели игра в футбол и отказы издательств принять мои рассказы, поэтому я пошел к своему отцу и сказал ему, что хотел бы стать инвестором. Он мне ответил, что продолжит этот разговор после того, как я прочту от корки до корки большой классический труд Бенджамина Грэма «Анализ ценных бумаг». Я продрался через эти 600 страниц, делая заметки на полях и подчеркивая ключевые фразы. Когда я закончил, я вновь пришел к отцу. Он отобрал у меня потрепанный экземпляр книги с моими пометками и вручил мне новый со словами: «А теперь сделай это снова». Он хотел, чтобы я действительно усвоил принципы инвестирования в ценность, а заодно и убедиться в том, что мое решение стать инвестором было достаточно твердым.

Я был одним из лучших учеников своего класса в бизнес-школе, и в 1961 году попал на Уолл-стрит как аналитик компании Е. К Hutton. Серебряная ложечка во рту сыграла в этом свою роль, поскольку председатель Hutton — Силван Колеман — был очень близким другом моего отца. Мой крестный отец управлял Baker Weeks — самой лучшей исследовательской компанией того времени, и он также предлагал мне работать у него аналитиком. Я выбрал Hutton из жадности, поскольку они предложили мне более высокую зарплату: 7200 долл. против 6500.

В 1964 году существовала только одна хеджевая компания — A. W. Jones & Company. Она управляла приблизительно 80 млн долл., разделенными на два фонда. Фирма была создана Альфредом Винслоу Джонсом в 1949 году с капиталом 100 тыс. долл., который по большей части состоял из денег его жены. Сам Джонс чем только ни занимался: от дипломатической службы до журналистики, но без особого успеха. Он считал себя предпринимателем и интеллектуалом. Изучая социологию в Колумбийском университете, он опубликовал работу под мудреным названием: «Жизнь, Свобода и Собственность: История конфликта и измерение противоречивых прав».