Мы наш, мы лучший мир построим - Александр Михайловский

   Мы ждали нанесения главного удара -- по Таврическому дворцу. Ведь все погромы - это лишь отвлекающий маневр, цель которого -- растянуть наши силы, сковать их.

   Но вот около 23:00 наблюдатели сообщили нам, что в сквере на Кирочной, у здания госпиталя лейб-гвардии Преображенского полка начинают собираться какие-то люди. И количество их быстро растет. Когда их набралось несколько сотен, они, по всей видимости, получив команду от посыльного, подъехавшего к скверу на автомашине, стали строиться в колонну, над которой вскоре взметнулся красный флаг.

   Нам стал ясен коварный замысел мятежников. Под видом отряда красногвардейцев они должны были, не вызывая подозрений подойти к Таврическому дворцу, а потом, неожиданно для охраны Совнаркома, броситься на штурм. Психологически все было продумано верно -- трудно было бы открыть огонь по тем, кто идет под красным флагом.

   Мы предполагали, что агентура Троцкого и Свердлова сумела разузнать пароли для внешних постов, охранявших Совнарком, поэтому по рациям был тут же отдан приказ о смене паролей, и объявлена тревога. Нет, господа-товарищи, вы нас голыми руками не возьмете!

   21(08) октября 1917 года 23:15, Петроград. Таврический дворец.

   А тем временем колонна, вооруженных винтовками и револьверами мятежников, по Потемкинской направилась в сторону Шпалерной улицы. По дороге несколько групп, человек пятнадцать-двадцать в каждой, перемахнули через ограду Таврического сада. По всей видимости, они решили напасть на Таврический дворец с тыла, со стороны пруда.

   Свернув на Шпалерную "птенцы Троцкого и Керенского", лихо продефилировали по брусчатке, и подойдя к ограде дворца перед которой наши морпехи развернули заграждение из колючей проволоки, остановились.

   - Товарищи, - обратился к часовым высокий чернобородый мужчина в черном драповом пальто и меховой шапке, - мы пришли с завода Лесснера на помощь своим братьям, охраняющим советское правительство от врагов революции. Вот мой мандат, - чернобородый протянул часовому какую-то бумагу.

   - Назови пароль, - спросил, подозрительно поглядывая на неизвестно откуда взявшийся отряд пожилой часовой-красногвардеец, сделав шаг в сторону, и тем самым открывая сектор обстрела пулеметчикам, "максим" которых был установлен на треноге за баррикадой из мешков с песком перед главным входом в Таврический дворец.

   - Что ж, я понимаю, - рассудительно сказал чернобородый -- надо соблюдать пролетарскую бдительность. Пароль - "Свобода"... Я не ошибся?

   Часовой неожиданно метнулся в сторону, и залег за гранитным ограждением дворца. - Товарищи! Это те, о ком нас предупреждали! - крикнул он, - Это враги!

   Чернобородый опешил. Но тут вдруг на крыше дворца неожиданно вспыхнули прожектора, залившие часть улицы, примыкающую к нему ярким светом, а откуда-то сверху раздался трубный глас, от которого у мятежников побежали мурашки по телу, - Всем стоять и не дергаться! Кто шевельнется -- смерть! По одному подходим к главным воротам и разоружаемся. При малейшей попытке сопротивления открываем огонь!

   Из толпы, сгрудившейся на Шпалерной раздался чей-то панический вопль, - Атанда! Шухер! Бежим!

   Придя в себя, чернобородый попытался достать из "маузер" из деревянной кобуры, висевшей у него на боку. Но он не успел оказать сопротивление, потому что голова его разлетелась, словно спелый арбуз, по которому со всего размаха ударили палкой. Выстрела никто не услышал -- снайпер работал с верхнего этажа водонапорной башни, стоявшей напротив Таврического дворца.

   Кто-то из толпы открыл огонь по прожекторам. И тогда заработали пулеметы. Они стреляли с крыши здания напротив, со стороны конторы водопроводной станции, и из самого Таврического дворцы. Мятежники, те, кто уцелел, бросились врассыпную.

   Но тут раздался лихой казачий посвист, и цокот десятков копыт. По Шпалерной -- со стороны казарм Кавалергардского полка, и со стороны Аракчеевских казарм, где располагалась офицерская кавалерийская школа, взметнув над головой клинки, мчались казаки.

   Мятежники заметались, ища спасения от всадников. Но его не было. Истошный крик, взмах казачьей шашки, и на землю валится еще один из тех, кто приехал в Россию из САСШ или Европы, чтобы "раздуть мировой пожар в крови".

   21(08) октября 1917 года 23:25, Петроград. Шпалерная улица, угол Таврической.    Подхорунжий 14-го донского казачьего полка Назар Круглов.

   Сегодня после обеда к нам в казармы на Обводном пришел сам новый Главковерх товарищ Фрунзе. Он собрал всех членов полковых комитетов, и сообщил, что Троцкий и Свердлов готовят черное дело -- хотят напасть на Таврический дворец, где находится товарищ Сталин и его правительство и всех их перебить. А взамен самим стать во главе России. Тогда война будет еще долго продолжаться. Тот же Троцкий, он, ирод, ведь что задумал! Хочет пойти походом на Индию! Революцию там устроить! А Свердлов вообще желает извести все казачье племя под корень!

   Товарищ Фрунзе спросил, на чьей стороне мы будем. Мог и не спрашивать -- тут и дураку понятно, что ни один здравый в уме казак не станет на сторону этих выблядков. Мы все заверили товарища Фрунзе, чтобы он не сомневался и приказывал нам, что надо сделать. А мы уж его не подведем.

   Приехавшие с Михаилом Васильевичем офицеры стали распределять наши эскадроны по разным отрядам. Оказывается, Троцкий и Свердлов -- вот ведь сволочи какие! - решили вместе с местными питерскими бандитами и анархистами-громилами напасть на винные заводы и винные склады, чтобы народ во хмелю окончательно потерял голову. А пока все проспятся-прочухаются, власть уже будет у этих поганцев.

   Для моего эскадрона выпала самая ответственная задача -- оборонять Таврический дворец. Там будет находится сам товарищ Сталин и его правительство. Правда, главное дело будет доверено красногвардейцам и морским пехотинцам, таким, как мой приятель Федя Мешков. Ну, видел я этих орлов во время учений. Если уж они сцепятся с мятежниками, так нам вряд ли после них чего останется.

   Оказалось, что все не так просто было, и нам, казачкам, пришлось шашкой помахать. Когда по толпе, которая пришла захватывать Таврический дворец, прошлись пулеметами, те, кто уцелел, бросились бежать по Шпалерной улице. Мой отряд стоял наготове во дворе бывших казарм кавалергардов. И получив сигнал, мы на рысях выскочили на улицу, чтобы перехватить беглецов.

   Скажу честно, мы больше их порубили, чем взяли в полон. Уж больно отчаянно они сопротивлялись. А один из них, такой чернявый, с бородкой клинышком и в пенсне, так он, гаденыш, дважды в меня выстрелил из нагана. Одна пуля пробила у меня фуражку, а вторая словно плетью хлобыстнула меня по боку. Но я все же дотянулся до него, и когда он снова собрался бежать, рубанул его шашкой по затылку. Тут ему и смерть пришла.

   После боя, уцелевшие налетчики, разоруженные и присмиревшие, под конвоем красногвардейцев и морских пехотинцев, начали стаскивали трупы своих неудачливых собратьев во двор одного из домов на Шпалерной. Живых было мало, а трупов много, так что это дело должно было занять у них все свободное время до утра.

   В этот момент к нам подошел один из начальников, капитан Тамбовцев, сказал, глядя на зарубленного мною чернявого в пенсне, сказал - Так вот ты какой, северный олень, Лейба Давидович Троцкий?

   Потом, перевернув труп Троцкого на живот, он посмотрел на раскроенный затылок, и задумчиво так произнес, - От судьбы не уйдешь... Не ледоруб, так казачья шашка... Эх, не быть тебе, товарищ Рамон Меркадер, Героем Советского Союза...

   - А кто это Рамон, как его там... - спросил я товарища Тамбовцева.

   - Да, был один хороший человек, - с улыбкой сказал мне капитан. А потом, посмотрев мне в глаза, уже серьезно сказал, - Молодец, подхорунжий. Много ты людей спас от смерти лютой. Вот тебе за это. Все, что могу лично.

   И он протянул мне фонарик, который светил ярко, и батареек к нему, оказывается не надо никаких. Как станет слабо светить, так надо его немного подержать на ярком солнышке, и он снова будет работать. Хорошая штука и полезная весьма, и не только в сортир ночью ходить. Вот вернусь в станицу, так все мне соседи завидовать будут!

   21(08) октября 1917 года 23:45, Петроград. Таврический дворец. Штаб по подавлению мятежа.    Капитан Тамбовцев Александр Васильевич.

   Ну вот и все. Finita la comedia. Или, говоря по проще: "Картина Репина -- "Приплыли!" В общем, мятеж, на который возлагали такие надежды Троцкий и Свердлов, мы прихлопнули малой кровью. Нашей, разумеется. В ходе боестолкновений в городе было убито несколько красногвардейцев и моряков. Раненых было несколько десятков. Всех тяжелых адмирал Ларионов велел вертолетами переправить на "Енисей".