Роман с разведкой. Интернет-расследование - Сергей Смирнов

Нужно отметить, и об этом уже писали исследователи операции «Монастырь», её участников Судоплатов отчаянно путает. Главным действующим лицом легендированной организации «Престол» он называет некоего Глебова, «бывшего предводителя дворянского собрания Нижнего Новгорода», который «пользовался известностью в кругах бывшей аристократии: именно он приветствовал в Костроме в 1915 году царскую семью по случаю торжественного празднования 300-летия Дома Романовых». Как мы уже знаем, в НКВД пылали какой-то ущербной страстью к наделению собственных агентов и фигурантов разрабатываемых дел аристократическим прошлым. Поэтому и жена Глебова, естественно, «была своим человеком при дворе последней российской императрицы Александры Фёдоровны». Все это, конечно, чекистская мифология. Не говоря уж о том, что в 1915 году празднование 300-летия романовской династии давно миновало, а самим Романовым в разгар войны было не до визитов в Кострому, где они, действительно, были, но только в год юбилея, в 1913-м. История о Глебове не выдерживает и проверки опубликованными по делу «Монастырь» документами НКВД. Там перечислены все его участники, и никакого Глебова в них нет. Зато упоминание о том, что мифический Глебов жил в Новодевичьем монастыре, заставляет подозревать — Судоплатов путает его с вполне реальным Садовским, зачисленным им вместе со «скульптором» Сидоровым во второстепенные члены организации «Престол». Один из современных чекистов-писателей, создал труд об операции «Монастырь», по смеси правды и вымысла напоминающий плохо разработанную шпионскую легенду. Считая, по-видимому, что старший по званию Судоплатов ошибаться не мог, он упорно пытался выискать Глебова среди агентуры НКВД того времени (libok.net>.6328...eduard/sudoplatovprotivkanarisa). В книге о деятельности СМЕРША компетентные товарищи из архива ФСБ справедливо заметили в его адрес, что эти поиски напрасны, когда в деле фигурирует Борис Садовский — «бывший придворный поэт, знатный дворянин и богатый помещик, все потерявший с приходом большевиков. Человек, которого не публиковали в СССР, но его «поэмы», в том числе и та, где он приветствует немцев, широко печатались в Германии, а его жена была фрейлиной императрицы». В кавычки я забрал только некоторую часть небылиц о Садовском и его жене, и сегодня гуляющих по сайтам различных организаций, в том числе и претендующих на государственную значимость и достоверность распространяемой информации (например: http://www.fsb.ru/fsb/history/author/single.htmIid%3D10318 [email protected] fsbPublication.html).

Так что же случилось с памятью Судоплатова на этот раз? Откуда взялся совершенно, судя по всему, фантастический Глебов? Размышляя об этом, я вдруг подумал: а что если дело не только в памяти? Ведь в первые месяцы войны Судоплатов нес огромный груз обязанностей по развертыванию партизанской борьбы и диверсионной работы, организовывал части специального назначения, готовил подполье в Москве на случай ее захвата немцами, руководил минированием важнейших объектов столицы. Вполне возможно, что у него просто не было возможности, да и необходимости вникать в детали операции, которыми непосредственно занимались Маклярский и Ильин. Ну, а полвека спустя они тем более могли стереться из памяти, смешаться с деталями каких-то других оперативных комбинаций тех дней. А вполне простительное и понятное желание мемуариста показать свою компетентность помогало памяти заменять вымыслом ускользнувшие от нее, или даже никогда не знакомые ей частности.

А, может быть, на каком-то этапе подготовки «Монастыря» в НКВД, говоря о Садовском, для секретности использовали оперативное имя «Глебов»?

«Престол»

Шли через кладбище. Они подумали, что так от трамвая будет короче. Знали, что кладбище в чести: на нем хоронят партийных деятелей второго ранга, не удостоившихся места в Кремлевской стене, знаменитых московских писателей, артистов и разбившихся аэронавтов. Но надежда на ухоженные дорожки и короткий путь оказалась напрасной. Порядок на кладбище держался только местами, у особо важных могил, а так, чтобы выйти к церкви, пришлось долго пробираться среди заброшенных дореволюционных надгробий и склепов. Зрелая августовская зелень огромных деревьев, помнивших, наверное, томившуюся в монастыре царевну Софью, укрывала их от жары, доцветали верхушки иван-чая, крапива стояла в человеческий рост. «Действительно, покойное место», — попытался пошутить Александр. Татьяна его тона не поддержала: она читала имена на замшелых могилах и покосившихся памятниках. Ей казалось, что многие из них не заслуживали такого забвения. Так, шаг в шаг, он впереди, она сзади, они и вышли к церкви.

Борис Александрович в своем неизменном балахоне с серебряными пуговицами и, несмотря на жару, в сапогах сидел в кресле у церковной стены. Он явно ждал их, ведь встреча была условлена в прошлый раз, при знакомстве.

— Надя, Надя! Александр Петрович и Татьяна Борисовна пришли!

Несмотря на то, что при первой встрече они просили называть их по именам, Садовской категорически возражал:

— Молодые люди вашего воспитания и происхождения, как и мы, старшее поколение, обломки, так сказать, проклятого окружающими прошлого, должны подавать пример уважения друг к другу. Нести миссию. Спасаться, в том числе, и этим. Кругом и так одно хамство. Никаких Манек и Ванек! Только Александр Петрович и Татьяна Борисовна!

Из низкой двери жилища Садовских вышла, вытирая руки о фартук, Надежда Ивановна. Алексей сумел довольно изящно поцеловать её протянутую для пожатия руку. Она ее не отдернула, не застеснялась трудовой огрубелости своей руки. Как, очевидно, не стеснялась и своей неопрятной, местами нечиненой одежды. В лицо она гостям не смотрела, но еще в прошлый раз Демьянов заметил, что её взгляд оживает только когда к ней обращается муж, да и то на мгновение. Он знал, что жена Садовского давно и тяжело больна.

У Садовских всё уже было явно договорено, потому что после приветствий Надежда Ивановна подхватила Татьяну под руку:

— Татьяна Борисовна! Не успеваю с обедом, а одной на кухне скучно. Не составите мне компанию? А мужчины пусть пока здесь воздухом подышат, побеседуют. Не возражаете?

А сама уже увлекала Татьяну внутрь подвала их квартиры, мало чем отличавшейся, по Таниному мнению, от склепа. Только с мебелью, вещами и книгами.

— Присаживайтесь, Александр Петрович!

Медленным, трудным кивком головы Садовский указал на заранее приготовленный стул, стоящий рядом с его креслом. Говорил он хоть и негромко, но особенно и не таясь:

— Ну что, судя по их же сводкам, дела у большевиков все хуже и хуже.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});