Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) - Майк Эшли

Лорд Дарлингтон покачал головой, не веря своим ушам.

– Клянусь, вы правы, сэр. Если б только вам удалось распутать эту таинственную историю с той же легкостью, с какой явилась вам догадка о ее природе!

Холмс предупреждающе поднял палец:

– Догадками я не занимаюсь. Такое времяпрепровождение было бы бессмысленно и непродуктивно. Теперь же, если вам будет угодно, вы ознакомите меня с фактами, что, может быть, позволит мне пролить луч света и облегчить ваше блуждание в потемках.

Прочистив горло, лорд Дарлингтон начал свой рассказ:

– Как вы совершенно правильно утверждаете, собирание предметов искусства – это моя страсть, и с годами у меня собралась, как я думаю, завидная коллекция, составившая одну из лучших частных галерей Европы. Ценю я ее не за стоимость, а за то прекрасное, что в ней воплощено, за мощь и яркость выражения. Понимаете?

– Вполне, – сухо проронил Холмс.

– Недавно я приобрел картину живописца семнадцатого века Луи де Гранвиля “Поклонение волхвов”, произведение поистине замечательное.

– Луи де Гранвиль… Он, кажется, умер молодым? – вмешался я в разговор.

Его светлость слегка улыбнулся в мой адрес.

– Верно. Он умер от чахотки в возрасте двадцати семи лет. Известно только тридцать его полотен. И “Поклонение волхвов” считается лучшим среди них. Мне посчастливилось стать владельцем этой чудесной картины.

– Где же вы сделали это приобретение? – спросил Холмс.

– Долгие годы шедевр этот считался утраченным, но прошлой весной он вдруг возник на Парижском аукционе. Сражались за него яростно, но я был преисполнен решимости. Один американец буквально наступал мне на пятки, но под конец мне удалось обставить его и вырваться вперед.

– А теперь картина пропала.

От такого напоминания о его потере лорд Дарлингтон поморщился.

– Моя галерея для меня то же самое, чем для многих является курение или алкоголь. Время, проведенное там наедине с моими картинами, – это способ расслабиться, отринуть от себя все дневные заботы, изжить все, что печалит и расстраивает. Сегодня мне предстояла поездка в Париж на встречу с моим коллегой – членом французского кабинета, но в последнюю минуту поездку отменили, и вместо того, чтобы сесть в поезд, я отправился домой. Ни жены, ни сына дома не было – вращались где-нибудь в свете, и я пошел в галерею, ища покоя и умиротворения. Вообразите же мой ужас, когда, потянув за шнур, чтоб открыть любимого моего Гранвиля, я увидел, что картина исчезла!

– Вместе с рамой?

– Да. Ни малейших следов взлома, все прочее не тронуто, другие картины на месте.

– Размеры картины?

– Два фута на шестнадцать дюймов.

– Кто, кроме вас, имеет ключ от галереи?

– Никто.

– Никто? – услышал я свой удивленный голос.

– Жена и сын моего увлечения живописью не разделяют, чему я только рад. Галерея – это моя личная территория.

– Кто убирает в помещении? – лениво осведомился Холмс. Было ясно, что загадка, мучившая лорда Дарлингтона, у Холмса особого интереса не вызывала.

– Я сам. Это нетрудно. Я убираю там раз в неделю.

– Когда в последний раз вы видели картину?

– Вчера вечером. Я не устаю любоваться ею и редко пропускаю свидания – что ни день стараюсь вырвать время, чтоб побыть с ней хоть немного. Уверен, вы, джентльмены, сочтете это странностью, но, признаюсь, поездка во Францию страшила меня тем, что на несколько дней лишала возможности видеть мои картины.

Шерлок Холмс опорожнил рюмку и встал.

– Опыт подсказывает мне, что ситуации, кажущиеся совершенно неразрешимыми и окутанными тайной, не дающей ни малейшего ключа к разгадке, порой имеют весьма простое решение. Нет нужды мучиться бессонницей из-за этого случая. Я уверен, что картину вашу мы отыщем.

Посетитель просиял:

– Я так надеюсь на это!

– Завтра утром мы с Ватсоном осмотрим место преступления и выясним, не вооружит ли это нас какими-либо значимыми фактами.

– Но почему бы джентльменам не осмотреть его сегодня?

Холмс зевнул и потянулся.

– Время сейчас позднее, лорд Дарлингтон. Расследованию не повредит, если подождать с ним до утра. Скажем, десять часов вас устроит? Ватсон проводит вас.

Когда я вернулся, мой друг стоял у камина и раскуривал трубку, поднося к ней каминные щипцы с зажатым в них угольком.

– Вы были довольно резки с вашим новым клиентом, Холмс.

На мгновение голова его скрылась в облаке серого дыма. Когда дым рассеялся, я увидел, что он улыбается.

– Не люблю, когда из меня делают дрессированную собачку, являющуюся с поноской в зубах по первому зову хозяина. Слишком уж часто эти выходцы из привилегированных слоев забывают о таких приятных собеседнику формулах вежливости, как слова “спасибо” и “пожалуйста”. В данном случае я удовольствовался тем, что утвердил свое право действовать, когда я считаю это нужным и уместным. – Он с размаху сел и вытянулся в кресле. – К тому же дело это весьма примитивно, и я не сомневаюсь, что мы раскроем его не позже чем через сутки.

В этом Шерлок Холмс ошибся. Дело об исчезновении принадлежащей лорду Дарлингтону картины оказалось далеко не примитивным.

На следующее утро в десять со считаными минутами мы, как и было условлено, прибыли в расположенную в Мейфэре городскую усадьбу лорда Дарлингтона. Нас проводили в гостиную, где его светлость приветствовал нас самым радостным и веселым образом. Держался он совсем иначе, чем накануне. Он представил нас своей жене Саре, миниатюрной блондинке одних лет с мужем. Казалось, наше присутствие нервирует ее, и вскоре, извинившись, она покинула нас, предоставив нашему “делу”.

– Простите, что побеспокоил вас вчера вечером, мистер Холмс, – сказал его светлость, – а также совершил непростительную оплошность, не известив вас телеграммой, что позволило бы вам избегнуть этой поездки. Но, во всяком случае, я с радостью заплачу вам за труды любую сумму, которую вы сочтете для себя приемлемой.

– Вот как. Значит, картина нашлась!

– Да. Как в сказке! Утром я зашел в галерею и, почти по привычке отдернув шторку, увидел, что Гранвиль на месте, как будто и не исчезал!

– Однако вчера его там не было, – сурово заметил мой друг, не желавший разделить с хозяином его восторг.

– Да-да, видимо, так, но теперь это значения уже не имеет!

– Позволю себе не согласиться, – отрезал Холмс.

– Вы уверены, что это подлинник? – спросил я.

Секунду лицо лорда Дарлингтона выражало недоумение.

– Ну да, – запнувшись, выговорил он без большой уверенности.

– Мой друг высказывает предположение, – сказал Холмс, – что нельзя исключить возможность подмены картины хорошей копией, так как вору неизвестно, что вы обнаружили пропажу. Ведь когда вы ее обнаружили, вам полагалось быть во Франции, не так ли?

– Да, но…

– Оставьте, оставьте, лорд Дарлингтон. Произошла кража, и должна существовать причина этой кражи. Нельзя смотреть сквозь пальцы на уголовное преступление в порыве радости оттого, что картина вам возвращена!

Взор лорда потух, и он опустился на диван.

– Наверное, вы правы. И хоть я и убежден, что в галерее моей сейчас находится подлинное произведение, я все-таки свяжусь с моим приятелем Хилари Стелбрассом, экспертом-искусствоведом Королевской академии, подтвердившим подлинность картины при ее покупке. Я попрошу его разрешить все сомнения.

– Вы проявите благоразумие, если…

Холмс осекся, прерванный неожиданным появлением в гостиной высокого светловолосого кудрявого юноши, в чьих глазах читалось нетерпение.

– Отец, я должен… – вскричал он, но, увидев нас, осекся.

– Не сейчас, Руперт. Уверен, что то, с чем ты пришел, может обождать.

Молодой человек, казалось, колебался, не зная, внять ли отцовскому увещеванию или сказать, что намеревался. Потом, сжав губы в капризной гримасе, он резко повернулся на каблуках и покинул комнату так же стремительно, как и появился в ней.

– Молодость нетерпелива… – невесело вздохнув, заметил лорд Дарлингтон.

– Хотелось бы осмотреть вашу галерею, – сказал Холмс так, словно беседа и не прерывалась неожиданным вторжением.

Без большой охоты лорд Дарлингтон проводил нас в свое святилище. Это было вытянутое в длину помещение с люкарнами на потолке, ни одна из которых не открывалась. По двум стенам за красными бархатными занавесями висели картины. В середине перед столиком с затейливой сигарной шкатулкой и подставкой с винными бутылками стояло удобное вращающееся кресло.

– Можно нам посмотреть Гранвиля? – попросил Холмс.

В ответ его светлость дернул скрепляющий занавесь шнур, открывая шедевр нашим взорам. Не будучи большим знатоком и ценителем в области изобразительного искусства, я тем не менее сразу понял, что передо мной прекрасное творение настоящего мастера.

– Великолепное произведение, – сказал лорд Дарлингтон, любовно поглаживая раму.

– Истинно так, – сказал Холмс, близко подойдя к картине и изучая ее с помощью лупы. – Скажите мне, лорд Дарлингтон, имеется ли в доме собака?