Невеста решает бунтовать (СИ) - Чёрная Мстислава

Я сказала достаточно — брат либо поймёт, либо нет.

Я прохожу мимо, оставив Кея осознавать новость.

— Папа! — постучавшись, я вхожу, не дожидаясь приглашения. — Ты хотел меня видеть?

Широко улыбаясь, я закрываю за собой дверь, как ни в чём не бывало, сажусь в кресло и вольно закидываю ногу на ногу, хотя для леди сидеть подобным образом несколько… неприлично: непозволительно в обществе и нежелательно дома. Одна моя поза — вызов.

Папа выразительно морщится и отворачивается в сторону. Если бы он рассердился, мне было бы легче, но он говорит спокойно. Он явно очень расстроен и тяжело переживает:

— Дочь, ты разочаровываешь.

Я сажусь ровно.

Внезапно меня охватывает даже не страх, а чистый ужас. До меня в полной мере доходит, что, хотя я пытаюсь спасти свою семью, мы с папой… по разные стороны черты.

— А меня — ты, пап.

— Что?

Я повторяю для папы рассказ про утреннее скандальное происшествие, рассказываю гораздо подробнее, чем брату. Естественно, не всю правду. В моей истории спасение леди Сьюзан Парк остаётся случайностью. Я не упоминаю балкон, вру, что всё время мы прогуливались по саду.

— Её высочество подталкивала меня к Рею Лотту, её высочество организовала чаепитие, на котором разворачивалась убийственная подстава.

Я открыто обвиняю принцессу.

Я не верю, что будет хоть какой-то толк. Я смотрю на папу.

Он стискивает кулак и медленно поднимается из-за стола.

Глава 12

Дошло?

— Иси?! Как… Да как тебе в голову подобное ударило?! Как ты вообще можешь думать в подобном ключе о её высочестве Габриэль? В жилах её высочества кровь Вадор.

— И что, пап? — устало вздыхаю я. — Благословение Белой богини не помешало Фитанам поднять мятеж. Почему потомки Дарена Вадора должны отличаться, причём, боковая ветвь, седьмая вода на киселе?

— Исидара!

Кулак опускается на столешницу. Грохот громоподобный. Стол содрогается. Ручка катится и падает на пол.

Я пожимаю плечами:

— Что не так?

— Честь превыше всего, Исидара. Кокберги служили роду Вадор задолго до обретения магии. Мы служили Вадорам во времена, когда полуостров был частью империи, и ничто не предвещало вторжения нежити. Глава рода Вадор наш сюзерен, и только так. Никакие домыслы не могут поколебать нашу верность.

Я отказываюсь принимать подобную чушь!

— Да… Пап, скажи… Просто представь на мгновение в качестве простой фантазии. Если Великий князь действительно решил уничтожить наш род, что бы ты делал? Что бы ты выбрал между преданностью и жизнями Кея, мамы, моей?

Проснись уже!

Папа отворачивается к окну.

Он стоит с гордо поднятой головой, плечи расправлены, руки заложены за спину. И молчит.

Неужели он готов меня услышать? Ему нужно время.

Я жду ответа, я готова ждать вечность, но…

— Исидара, ты ещё здесь? Иди, пожалуйста.

— Па-а?

Тишина…

Мне хочется кричать. Орать в голос, закатить истерику, реветь.

Слёзы душат. Я думала, что в своей слепоте мы с папой похожи, но сейчас мне начинает казаться, что даже увидь он меня в петле, он бы отказался прозревать. Поднявшись, я на мгновение замираю. Я всё ещё на что-то надеюсь. Надеюсь, что папа откликнется. Ноги словно свинцовые, каждый шаг даётся с болью, через силу.

Или… Папа ведь услышал меня! Он принял мою правду, согласился в глубине души, но честь для него превыше всего. Я должна уйти…

Я тяну на себя дверь.

— Честь превыше всего, — папа вторит моим мыслям. — Иси, я бы не смог выбрать. Но я не буду осуждать твой выбор, каким бы он ни был. Я готов уйти, чтобы не быть обузой.

Нет, это совсем не то, чего я добивалась! Не разговора о самоубийстве. Я бросаюсь к папе, висну у него на шее. Слёзы текут ручьём.

— Па-а…

— Прости, — шепчет он и гладит меня по волосам.

— Всё в порядке, пап. Тебе не нужно беспокоиться. На самом деле нам достаточно ждать, избегая ловушек. Кому действовать, найдётся и без нас.

— Я…

— Честное слово, всё в порядке.

Ничего не в порядке, я бессовестно лгу.

Но папа должен разобраться сам, что есть честь, а что есть верность. Да и мне стоит о многом подумать. Начать с имперского периода истории нашего рода. Кем были Вадоры? Кем мы? Мой учитель истории начал наши уроки с легенды об освобождении полуострова. Для Вадора это в порядке вещей, интерес к более древней истории не считается чем-то хорошим. Возможно, папа рассказывал что-то Кею, как своему наследнику, будущему преемнику, но не мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А ещё стоит подумать о том, что папа ведёт себя несколько странно. Не исключено, что он связан не столько внутренним пониманием чести, сколько клятвой?

— Скоро Великокняжеская охота, — меняю я тему. — Официальное приглашение ещё не приходило?

— Пока нет.

— Завтра я хочу съездить на примерку охотничьего костюма. Обещаю вести себя хорошо.

Папа кивает, но как-то безвольно, сломлено.

— Ты расскажешь мне? — снова перескакиваю я с темы на тему.

— О чём, дочка?

— Как Кокберги стали вассалами Вадоров.

Папа отводит взгляд:

— Ничего особенного, Иси. Всего лишь долг жизни. Однажды глава рода Вадор спас нашего предка.

С каких пор спасение одной жизни оплачивается веками службы? Что-то папа точно не договаривает, и я обязательно разберусь. Чуть позже. После завершения Великокняжеской охоты я озадачу сеньора Поморро. Как имперец, он может найти что-то со стороны Таэля.

Мы молчим. Не уверена, что папе уютно, и я снова пристаю с вопросом:

— Я отвлекаю тебя от работы, да?

— Иси, — папа целует меня в висок, — для тебя у меня всегда есть время, но ты права, есть документы, которые нужно разобрать. Я хочу закончить до Великокняжеской охоты.

— Помочь?

За свой короткий брак я кое-чему научилась. Папа с улыбкой качает головой:

— Спасибо, но с этим я ещё справляюсь.

Вроде бы шутка, но настолько невесёлая, что я с трудом натягиваю на лицо бессмысленную улыбку, и киваю. Задерживаться в кабинете причин нет, и я ухожу со странной смесью лёгкости и горечи.

Кей ждёт меня в коридоре. Я притворяюсь огорчённой выговором, и брат с готовностью провожает меня в мои комнаты.

— Как мама? — спрашиваю я по пути.

— Спит. Врач считает, что мама довольно легко перенесла силу богини.

Навещу маму ближе к вечеру, когда она выйдет на террасу пить чай.

— Кей, мама проверила дворецкого?

— Нет. Он же…

— Проверь, — перебиваю я. — У меня нет ничего, кроме дурного предчувствия.

— Понял, сделаю.

Оставшись в одиночестве, я глубоко вдыхаю-выдыхаю. Хватит на сегодня эмоций. Устроившись за столом, остаток дня я посвящаю воспоминаниям, касающимся “Веги” — упоминавшиеся в протоколах имена, факты. В надежде найти зацепку я читала документы слепленного на папу дела очень внимательно, в память въелись целые отрывки из протоколов. Наверное, я бы восстановила текст слово в слово.

Я выуживаю из памяти всё, что знаю и составляю для сеньора Поморро симпатичный отчёт-предостережение. Завтра же вручу, потому что “Вега” слишком полезна, чтобы её терять. Заодно узнаю, распространил ли сеньор Поморро мои анонимки.

Впрочем, узнавать не приходится. О появившейся таинственной записке мне следующим утром по большому секрету рассказывает Кей. Бросающаяся в глаза чёрная картонка с кроваво-красными буквами неизвестным образом появилась в запертом верхнем ящике папиного письменного стола.

Можно не сомневаться, что и остальные послания нашли адресатов.

— Папа передаст это в Тайную канцелярию.

— Разумеется, — киваю я.

Сеньор Поморро, естественно, предусмотрел, что о записках станет известно. Ничего страшного — текст по смыслу и содержанию всего лишь укороченная и более прямолинейная версия статей, вышедших в газетах.

Вероятно, все получатели доложат в Тайную канцелярию.

— Мне пора на примерку, — улыбаюсь я.

Мне пора узнать, как подействовали мои анонимки. Реакцию князя Ардена я узнаю прямо сейчас — по поведению княжны Арден при непредвиденной встрече со мной в модном ателье “Рио”.