Матвей Петрович Бронштейн - Геннадий Горелик

Расскажем о нескольких эпизодах, характеризующих как отношения между подрастающим и старшим поколениями, так и общую атмосферу ФТИ. Мы воспользуемся воспоминаниями В. Я. Савельева (письмо В. Я. Френкелю от 5.1.1984 г.) и «репортажами с места событий», которые писала для Жени Канегиссер (уехавшей с мужем в 1931 г. в Цюрих) ее сестра Нина.

В. Я. Савельев, знавший Бронштейна как студент по экзаменам и как аспирант по физтеховским семинарам в 1931—1937 гг., вспоминает:

« По внешнему виду М. П. отличался от Ландау, как Штепсель от Тарапуньки. Во внутреннем содержании сходства тоже было немного: добрый юмор Бронштейна сильно отличался от злого сарказма Ландау. Студентов никогда не преследовал и не издевался над ними. Страшно удивлялся, если студент знает хоть что-нибудь. Всем ставил пятерки. Поэтому пятерка по статистической физике, полученная от него, не очень убедила меня в глубине знаний по этому предмету.

Запечатлелся в моей памяти и его образ "в искусстве". Правда, фрагментарно.

Фрагмент первый. После очередного торжественного заседания — увеселительная часть. В актовом зале Физтеха на сцене стол, за столом Абрам Федорович, на столе два прибора: вольтметр и вольтаметр [ прибор для измерения количества электричества по химическому действию тока]. К столу подходит М. П. Бронштейн. Обращаясь к нему, А. Ф. говорит: « Матвей Петрович, всех теоретиков Якова Ильича, и вас в частности, обвиняют в идеализме и полном пренебрежении к практике. Не могли бы вы опровергнуть это утверждение, назвав цели, для которых служат лежащие перед вами приборы?»

Матвей Петрович, не глядя на приборы, немного заикаясь, отвечает: «Все очень просто. Вольтметр — это прибор для измерения вольтов, т. е. напряжения, а вольтаметр, который кроме "вольт" содержит букву "а", может измерять и вольты, и амперы, т. е. мощность».

«Вижу, логика у вас железная, и я не удивлюсь, если вы посрамите всех пасквилянтов. Вот только не смогли бы вы показать, какой из них вольтметр, а какой — вольтаметр?»

Матвей Петрович размашистым жестом в плоскости над столом со скоростью, превышающей скорость восприятия глаза, «указывает», скорее, только говорит: «Вот вольтметр, вот вольтаметр», не фиксируя руку над приборами и скрывая, таким образом, свое незнание. Улавливая хитрость, А. Ф. прячет вольтметр за спину: «Ну теперь вы меня не обманете. Какой прибор я положил за спину?»

Но и здесь М. П. нашел остроумный и злободневный ответ: «Конечно, от того, что вы положили прибор за спину, он не перестал существовать, однако он перестал быть объектом физического исследования» (всеобщий хохот, так как эта фраза принадлежит профессору Ф. Франку [философ-позитивист и физик, сменивший Эйнштейна на кафедре теоретической физики в Праге]).

Оба актера сыграли отлично и доставили большое удовольствие публике.

Фрагмент второй. Тот же зал. Через эпидиаскоп показывают злободневные рисунки А. Юзефовича. На одном — Яков Ильич, в спортивном виде, т. е. в трусах, с блестящей лысиной и непременными очками, держит в сворке трех щенков с головами Бронштейна, Ландау (коренник) и Иваненко. Краткая подпись под рисунком: "Яков Ильич со своей сворой; к сожалению, в последнее время срываются"».

Рисунок, о котором вспомнил В. Я. Савельев, мог появиться только в конце 31-го или в 32-м году, когда Ландау и Иваненко оба были сотрудниками ЛФТИ. В августе 1932 г. Ландау переехал в Харьков, да и отношения его с Иваненко впоследствии ухудшились настолько, что такой сюжет для рисунка стал бы совершенно невозможен.

Более устойчивым образованием было другое трио. Его участников в Физтехе называли студенческими прозвищами — Джонни, Дау и Аббат. Н. Н. Канегиссер в письмах сестре, описывая бурные события с их участием, употребляла слово «триумвират». А у старшего поколения в ходу было «драй шпицбубен» (три сорванца).

Разумеется, главным занятием троицы была физика. Но молодая энергия перехлестывала за пределы физических рассуждений и формул. "Сорванцы" думали о физике в государственных масштабах, хотели вывести ее на передовые рубежи мировой науки. Для достижения этой цели, кроме педагогических замыслов (впоследствии воплотившихся в теорминимум и «Курс теоретической физики», см. разд. 6.2), были у них и замыслы организационные. Они хотели создать новый институт, где был бы больший простор для развития «теоретики» (так, по созвучию с математикой, они называли теоретическую физику). И хотели омолодить Академию наук, в которой теоретическая физика была представлена очень слабо — по существу, только Я. И. Френкелем (он был избран в Академию в 1929 г. вместе с двумя другими физтеховцами П. Л. Капицей и Н. Н. Семеновым). В следующем поколении наибольшие шансы были у Гамова, его теория альфа-распада (1928) получила мировое признание.

Приведем несколько выдержек из писем Н. Н. Канегиссер[25], которые дают представление о событиях того времени и о джаз-бандовском диалекте (включая малопочтительные прозвища старших). Гарантировать точность этого описания трудно из-за некоторой аффектации (обычной в подобных случаях), а также из-за того, что автор писем (биолог по образованию) воспринимала происходящее со слов только некоторых действующих лиц. Однако можно думать, что общий характер событий передается все же верно.

«Новость сезона: Jonny — академик. Дау и Аббат пришли к заключению, что теоретика в загоне и что единственное средство поставить ее на должную высоту — это провести Jonny в академики. К счастью, Дау вовремя заболел гриппом и безумствовал исключительно один Аббат. Он отправился к Абрау узнать его мнение об этой кандидатуре. Абрау скромно сказал, что она кажется ему смехотворной. Воображаешь ярость Аббата? Все в ужасе. Дау и Аббат от непонятного упорства, прекрасно зная, что Jonny все равно провалят (и сам Jonny), продолжают настаивать на этом кретинизме. Собираются поднять кампанию в газетах — зубры не допускают молодого и талантливого физика. Пишут письма к Bohr'y и т. п. с просьбой рекомендаций (чтоб их потом напечатать)».

Из следующих писем:

«Оживление кругом водевиля "Jonny — академик" разрастается и уже приобрело международные масштабы: пришел ответ от Капицы (которому писали одновременно с письмами к Bohr'y, просили его рекомендации и Rutherford'a), гласящий: «Я согласен, что Академию пора омолодить. Я согласен, что Jonny вполне подходящая для этого обезьяна, но я не доктор Воронов и не желаю путаться в чужие дела»[26]. Гениально!? Результаты обширной деятельности триумвирата — ссора с Яшей, который обиделся, что его же аспиранты не поддерживают его кандидатуру, разрыв с Абрау и т. п. достижения. Дау и Аббат трудятся, рвутся в большую прессу, a Jonny скромно просится: «Ну пусть хоть корреспондентом». Все достижения, впрочем, рухнули опять-таки на Дау и Аббата. Joe невинно смотрит и мечтает разгуляться на первое академическое жалование. Кажется, он один из всех не разобрался, что из этого принципиально ничего не может выйти, и расстраивается» (Н. Н. здесь недооценила ситуацию: в 1932 г. Джонни был избран «корреспондентом») .

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});