Злыднев Мир. Империя. - Егор Чекрыгин

– Но полно, полно, достойнейший Аттий Бикм, – ты удивляешь меня! Как такой достойный и проницательный человек как ты, мог ошибиться два раза, приняв одно единственное решение?!?!

Разве достоин такой жалкий купчишка как я, даже не смогший удержать уровень своего отца и сползший из Второй Гильдии в Третью, едва владеющий грамотой и счетом, лишенный талантов, и только упорным трудом зарабатывающий себе на кусок хлеба, – обучать того, кто закончил первый цикл обучения в закрытой Торговой Школе одним из лучших? Разве ты сам не сможешь обучить его в один день тому, что я буду втолковывать ему месяц?

И как ты мог подумать, что я осмелюсь брать с тебя деньги за то, что ты позволишь столь многознающему, и подающему столь большие надежды, полному достоинств и добродетелей юноше, поучаствовать в моем жалком коммерческом предприятии? Нет, это ты должен требовать с меня плату!

– Ах, друг мой Вист Тадий. Полно тебе прибедняться. Не ты сполз из Второй Гильдии в Третью, – наоборот, ты принял разорившееся Дело своего отца и превратил его в достойное предприятие. Кому как не тебе, добившемуся всего своим упорным трудом, умом и талантами, учить того, кто видел жизнь лишь из окна закрытой Школы, и познавал ее со слов учителей? Эти учителя, – кто они? чего добились в жизни? Сколько денег заработали не болтая о торговле, а занимаясь ею?

Конечно, они много знают, и знания эти не бесполезны. Но и ты, и я, как-то обходимся и без этих знаний. И если ты сможешь научить этому моего племянника, – уверен, это даст ему в тысячу раз больше, чем десяток циклов. И подобное знание, должно быть оплачено, и оплачено щедро…..

Далее последовал долгий торг, в котором одна сторона упорно отказывалась от денег, делая упор на некоем, «личном расположении», а другая сторона настойчиво эти деньги предлагала, тем самым, видимо отказывая в «личном расположении». Первая сторона, впрочем, на этот отказ не обижалась, видимо понимая, что личное расположение Аттия Бикма, стоит куда дороже, чем та сотня империалов, которые тот настойчиво предлагал. Наконец они сошлись на тридцати империалах, видимо подразумевая что «личное расположение» будет оказано, пусть и не в полном объеме.

Потом, последовало долгое прощание, полное заверений в «уважении и почтении», которые обе стороны испытывают друг к другу. Потом дядя обнял племянника, вручил ему несколько кошельков, «на дорожные расходы». Велел во всем слушаться достойнейшего Виста Тадия, и «не ронять чести фамилии Аттиев». После чего удалился, вежливо отклонив просьбы переночевать вместе с караваном.

И с этого момента, – в жизни нашего героя наступила новая фаза, по традиции, разительно отличавшаяся от всех прежних.

Быстро выяснилось, что подражать раз в две недели выходцу из купеческого сословия, и быть одним из них каждый день, – две разительно отличающиеся друг от друга стороны совершенно разных медалей. А горожанину, пытаться изображать караванщика, чуть-чуть сложнее, чем рыбе изображать птицу.

Как и представители многих других профессий в Империи, караванщики были чем-то вроде отдельной касты. Всю свою жизнь они проводили в дороге, перевозя с места на место почти половину всех товаров Империи. У них были свои боги, обычаи, суеверия, традиции, свое муниципальное управление и даже суды.

Караванщики были довольно закрытой кастой, процентов девяносто из них уже рождались караванщиками, а оставшиеся десять процентов набирались из купцов, ходивших вместе с караванами, и людей, волей судьбы к ним прибившихся. Стать своим среди караванщиков было невообразимо трудно. И наш герой, в полной мере эти трудности познал.

Вдруг выяснилось, что он не умеет правильно сидеть, одеваться, есть, и даже не знает как «правильно» справлять нужду в условиях открытой местности. А уж что касается ухода за лошадьми и верблюдами, ориентирования на местности, способностей разжечь костер, найти воду, добыть свежего мяса….

В первую же неделю Скорпион умудрился заблудиться, отойдя буквально на сотню шагов от стоянки, попасть в зыбучие пески и чуть не утонул при переправе через небольшую речушку. И каждый раз, его спутникам приходилось спасать его.

Но все это, в общем-то, было простительно для горожанина, каковым его все справедливо считали. Но вот куда хуже было то, что он несколько раз серьезно нарушил правила и табу караванщиков, чем вызвал их сильное раздражение. Но откуда ему было знать, что нельзя отходить мочиться на правую сторону от направления движения каравана? Что подстреленный им белый суслик, – признак чей-то скорой смерти? Что человек вышедший ночью с не завязанным поясом, – приманивает к себе злых духов. А забыть какую-либо вещь на месте стоянки, – к задержке в пути. Караванщики, будучи людьми суеверными, очень серьезно относились к подобным вещам. Их жизнь была переполнена таким количеством примет, суеверий и запретов, – что человеку, выросшему в другой культуре, наверное, не хватило бы жизни, чтобы узнать их все. И наш герой, по-незнанию постоянно умудрялся совершать какой-нибудь ужасный, нетактичный, или просто глупый проступок.

Чуть ли не каждый шаг его вызывал ропот, скрытые усмешки, а то и откровенные взрывы хохота окружающих. Никогда он еще не чувствовал себя таким неловким и ущербным.

Но это были только, так сказать, симптомы болезни. Истинная же проблема заключалась в неопределенном Статусе Аттия Бузмы.

Искренне желая научить нашего героя всем премудростям караванной торговли, – Вист Тадий определил его в младшие погонщики. Как правило, эту обязанность выполняли дети лет десяти-двенадцати, постигающие науку перегонки караванов под наблюдением отцов и старших братьев, или, разные прибившиеся к каравану люди без профессии. Когда-то, сам ныне почтенный купец, приняв полностью разорившееся дело своего отца, начинал свою карьеру в этом качестве и был твердо уверен, что не постигнув все азы Перегона, и особенности жизни и мышления погонщиков, – нельзя стать настоящим купцом-караванщиком.

И если бы наш герой действительно был простым погонщиком, – несколько хороших взбучек, сопровождающиеся пояснениями, в чем он ошибся, быстро научили бы его вести себя правильно.

Но он простым погонщиком не был. Утром он вставал, ел из общего котла, обихаживал лошадей, к которым был прикреплен, и навьючивал их. Но стоило каравану тронуться в путь, он занимал место около Старшего караванщика, и вел с ним какие-то беседы.

А Старший Караванщик, – подобно капитану корабля, был первым после богов, на все время движения каравана. Он имел право наказать, выгнать и даже убить любого, кто к каравану присоединился. Так с какой стати, какой-то молокосос…???

Конечно, будь Аттий Бузма Купцом, или Господином, существом стоящим куда выше обычного погонщика, – никто бы даже и фыркнуть в его сторону не посмел. Но он не вел себя как господин…., хотя и на человека, искренне старающегося стать погонщиком, он тоже не походил.

Но и сам Аттий Бузма не слишком-то пытался наладить контакт со своими спутниками, привычно не обращая внимания на их недовольство или насмешки.

Если бы он посмеялся над своими промахами вместе с другими, – он смог бы завоевать расположение, покровительство и помощь окружающих. Если бы откровенно злился, – опасение разозлить того, к кому покровительствует Старший Караванщик Вист Тадий, – заставило бы его недоброжелателей прикусить языки, и подслащивать его же промахи лестью и добрыми советами.

Но он, по своей старой привычке, либо абсолютно не реагировал на насмешки, либо делал вид, что не реагирует. Из-за чего и прослыл надменным снобом, считающим себя настолько выше каких-то там караванщиков, что даже не снисходит до просьб о помощи. У окружающих быстро сложилось мнение о нем, как о неумехе, неженке, бестолковом маменькином сыночке, в жизни своей палец о палец не ударившим. А люди, добывающие хлеб свой насущный тяжким трудом, – таких не любили. И отнюдь не стремились таким помогать, а вот напакостить, по мелочи……..

Правда вскоре он втянулся. Перестал делать банальные ошибки. Подсматривая за другими, – выучился всему тому, что должен знать простой погонщик. Так что даже самые пристрастные критики, как не старались, не могли зацепиться своими ядовитыми языками за его промахи, и потому просто перемывали его «высокомерные косточки».

А что касается самого Виста Тадия, – он был в полном восторге от своего ученика. Несмотря на некоторые опасения что племянник Аттия Бикма, негласного лидера Второй Гильдии, окажется высокомерным бездельником, – Аттий Бузма, оказался и впрямь достойнейшим юношей, исполненным всяческих добродетелей. Он был неприхотлив, прилежен, старателен, почтителен, умен, честен…, перечислять все его достоинства было бы слишком долго. Некоторые достоинства, с точки зрения Виста Тадия, даже были лишние. Например, в разговорах о своем дяде, его доме, и собственных перспективах унаследовать все его имущество, – он был до безобразия скромен. Конечно это делало честь молодому человеку, даже в столь юном возрасте умеющего хранить семейные тайны от чужих ушей. Но ведь так хотелось узнать побольше, о таком таинственном, и неоправданно влиятельном человеке, как его дядя! Но увы, он молчал, и стоило только попытаться прощупать почву в этом направлении, – вежливо, но твердо переводил разговор на другую тему.