Три гинеи - Вирджиния Вулф

оставаясь при этом цивилизованными человеческими существами — людьми, желающими предотвратить войну?»

В данном случае обратимся к биографиям не мужчин, а женщин с профессией XIX века. Но в этой части библиотеки у вас, мадам, кажется, брешь. В прошлом веке не было таких женщин. Некая миссис Томлинсон, жена некоего мистера Томлинсона[172] (Ч. К. О.[173], Ч. О. Х.[174]), объясняет причину. Эта дама, написавшая книгу о «защите права молодых женщин работать няньками», говорит: «… казалось, будто нет иного способа для незамужней женщины заработать себе на жизнь, кроме как податься в гувернантки, на должность которой она зачастую не годилась ввиду своего происхождения и образования, его уровня или недостатка»{65}. Эти слова написаны менее ста лет назад — в 1859 году, и они полностью объясняют брешь на полках вашей библиотеки. Кроме гувернанток, женщин с профессией, о жизни которых можно было бы написать, просто не существовало. А опубликованные истории этих гувернанток легко пересчитать по пальцам одной руки. И что вообще мы можем узнать о жизни женщин с такой профессией? К счастью, каких только секретов не найдешь в старых коробках. На днях всплыл один документ, написанный еще в 1811 году. Была, оказывается, некая мисс Уитон, которая, когда ее ученики уже засыпали, любила черкнуть на бумаге, помимо прочего, свои мысли о профессиональной стороне жизни. Вот пример одной из таких мыслей. «Ох! Как же мне хочется изучать латынь, французский, искусство, науку, да что угодно, лишь бы не эта собачья жизнь: только шьешь и детей учишь, переписываешь тексты и моешь посуду каждый божий день… Почему лишь мужчинам разрешено изучать физику, богословие, астрономию и вдобавок химию, ботанику, логику, математику и т. д. и т. п.»{66}? Комментарий этой гувернантки, ее вопрос, доносится к нам из темноты. Но также и освещает кое-что в ней. Однако продолжим поиск; поищем тут и там упоминания о профессиях женщин XIX века. И наткнемся на сестру Артура Клафа[175], ученика Доктора Арнольда[176] и профессора колледжа Ориэлл, Анну Клаф[177], которая, хоть и работала даром, была первой директрисой Ньюнема и, таким образом, может считаться прародительницей женщин с профессией. Ее обучение заключалось в том, что она «переделывала почти всю работу по дому», «зарабатывала, чтобы отдавать деньги, взятые взаймы у друзей», «настаивала на открытии небольшой школы», читала книги своего брата и восклицала: «Будь я мужчиной, то не работала бы для того, чтобы нажить капитал и заработать имя себе и своей семье. Отнюдь! Я бы трудилась для своей страны и жителей ее сделала своими наследниками»{67}. Женщины прошлого века были, видно, не без амбиций. Затем мы обнаруживаем Жозефину Батлер, которая, хоть и не совсем женщина с профессией, сначала возглавила кампанию против Закона об Инфекционных Заболеваниях и одержала в ней победу, а затем — кампанию против купли-продажи детей «в постыдных целях»[178]. Мы видим, как эта самая Жозефина Батлер отказывается писать о своей жизни и вместо этого говорит о женщинах, которые помогали ей в тех кампаниях: «Полное отсутствие в них какого-либо тщеславия и даже намека на эгоизм явно заслуживает внимания. Непорочные в своих действиях, они сверкают точно бриллианты»{68}. Тогда это было одно из качеств викторианских женщин, которое они ценили и воспитывали в себе, — отказ от тщеславия и эгоизма; стремление заниматься работой исключительно ради результатов{69}. По-своему ценный вклад в психологию. А затем, приближаясь уже к нашему времени, мы обнаруживаем Гертруду Белл[179], которая, хотя дипломатическая служба была и остается недоступной для женщин, занимала на востоке должность, позволившую ей называться псевдо-дипломатом. Довольно удивителен тот факт, что «Гертруда никогда не выходила на улицы Лондона без подруги или прислуги{70} … а, когда ей пришлось ехать в двухколесном экипаже с одного чаепития на другое в компании юноши, она почувствовала себя обязанной написать и признаться в этом моей матери»{71}. Выходит, они были чисты — эти псевдо-политические женщины викторианской эпохи?{72} И не только телом, но также душой. «Гертруде запрещали читать „Ученика“ Бурже»[180], опасаясь, что из подобного чтива наверняка можно всякого понабраться. Неудовлетворенными, но амбициозными; амбициозными, но аскетичными; целомудренными и все же смелыми — примерно такими мы видим этих женщин. Но давайте продолжим поиски, и если не в строках биографий, тогда между ними. Среди множества мужчин мы обнаруживаем огромное количество женщин, занимавшихся тем, что следует считать профессией — работой, заключающейся в том, чтобы произвести на свет с десяток детей, управлять домашним хозяйством, ухаживать за каким-нибудь инвалидом, бедным или больным человеком и присматривать то за старым отцом, то за матерью. Но это не оплачивается и вообще не зовется профессией, вот только в истории XIX века мы видим столько загруженных работой матерей, сестер и дочерей образованных мужчин, что мы обязаны собрать истории всех этих женщин и в качестве послания оставить их тем, у кого хватит воображения и времени покопаться в них и изучить. Позвольте тогда, коли уж вы торопите нас с ответом, подвести итог всем выборочным сведениям и беглым размышлениям о профессиональной деятельности женщин XIX века, повторно цитируя чрезвычайно важные слова одной из них, которая, хоть и не являлась профессиональным работником в прямом смысле, тем не менее имела репутацию известной путешественницы — Мэри Кингсли:

«Не знаю, рассказывала ли я вам когда-нибудь, что в качестве образования мне позволялись и оплачивались только уроки немецкого. Зато две тысячи фунтов были потрачены на моего брата и, я надеюсь, не напрасно».

Это заявление настолько сильное само по себе, что может запросто уберечь нас от дальнейшего поиска в биографиях образованных мужчин каких-либо сведений о жизни их сестер. И если развить предположение Мэри Кингсли, а также связать его с остальными сведениями, которые мы уже нашли, то можно сформулировать теорию или хотя бы точку зрения, которая поможет ответить на тот невероятно трудный, стоящий перед нами вопрос. Например, когда Мэри говорит, что ей «… оплачивались только оплаченные уроки немецкого», она намекает, что у нее было и бесплатное образование. Биографии других людей, которые мы изучаем, также подтверждают этого предположение. Что же за «бесплатное образование», которое, хорошо это или плохо, было доступно нам в течение многих столетий? Если мы соберем в кучу всех неизвестных нам людей, стоящих позади тех четырех, чьи истории, напротив, оказались настолько выдающимися и успешными, что о них написали (Флоренс