Любовь к далекой: поэзия, проза, письма, воспоминания - Виктор Гофман

17. ТЕРЦИНЫ О ПРОШЛОЙ ЛЮБВИ

В те дни, когда с тобою мы встречались,Мы рядом шли и грезили одно,Мы рядом шли, но чуждыми остались.

И души слить нам было не дано.Душа другой души не понимала,В другой душе осталось все темно.

Мы отошли. Судьба нам указала.Былое стало невозможным сном.Я вновь один, тревожный и усталый.

Глухая боль означилась на всем.Быть близ тебя казалось так желанно,Быть близ тебя казалось мне грехом.

Была ты вся лучисто-осиянной,Входила в душу ясной тишиной,Как светлый сон, легко-благоуханной.

Был взор твой сладостный и неземной,Ты мне казалась ласковой святыней,Ты мне казалась радостной весной.

В твоем лице, в сиянье тихих линийБыла покорность знающей судьбе,Безмолвный страх глухих моих уныний.

Когда ж, дрожа, склонялась ты в мольбе,Все позабыв в молитвенном напеве. –Светилось что-то чудное в тебе

И что-то близкое Пречистой Деве.

1905

III. ТРУД

1. ТЕРЦИНЫ ТРУДОВОГО УТРА

Несвязный гул ворвавшихся речей.Зеленый свет, угрюмый и неясный.Да, это утро, утро без лучей!

Подходит день, тяжелый и ненастный,Тревожен мрак, глядящий из окна,А лампы свет—пугающий и красный.

Итак прошло очарованье сна,И этот день в оправе дымно-синей —Действительность, что нам присуждена.

На ветках дрогнущих — тяжелый иней,На улицах пустынно и темно,Весь мир одет в покров глухих уныний.

Весь мир — зеленое, глухое дно.Но пусть дома — как темные пещеры,Где счастье мертвое погребено.

Пусть небеса безжизненны и серы, —Я верю дню, я жду и жажду дняСо всем безумием последней веры!..

И день пришел и глянул на меня —Меж фонарей, где дотлевает чадноГниющий след вчерашнего огня.

Что ж, здравствуй, день, угрюмо-безотрадный,Тебя я встретил стойко, как всегда,Как верный страж на службе беспощадной

Бессмысленно-позорного труда!

1906

2. ВЕЧЕРНИЕ ТЕРЦИНЫ

Вот, наконец, свободен и один,Могу отдаться я любимой думе,Часов вечерних грустный властелин.

В дневном, в мучительном, в докучном шумеЯ не живу, я там как в полусне.Я — только здесь в безбрежности раздумий.

Лишь здесь легко спускаются ко мне,Как бабочки к огню свечи балконной,Те мысли, что живут лишь в тишине.

Неотразимостью их потрясенный,Каким проклятьем, горьким и глухим.Кляну я день свой, снова завершенный!

Да, прожит день и был он трудовым,Как каждый день, как сонмы дней привычных,Идущих вспять, влачащихся как дым.

Средь мелочей, забавных и трагичных,Проходит жизнь, а сзади, в прожитом –Лишь серый дым дней тупо-безразличных.

Всю нашу жизнь уродуя трудом,Как тонкий стан суровою сермягой,Какой ценой себя мы продаем!

В нас притупляется вся гордость и отвага.Всем мы безумно жертвуем труду,Поденщики общественного блага…

О, вечер, как томительно я ждуВесь долгий день минуты лучезарной,Когда в тебе забвенье я найду.

И вот ты здесь, прозрачный и янтарный.Что ж не доходит мир твой до меня,Зачем в душе все тот же гул базарный,Наследие бессмысленного дня?

1907

3. ДНИ УМИРАНИЯ

Давно и тихо умирая,Я — как свеча в тяжелой мгле.Лазурь сияющего раяМне стала явной на земле,

Мне стали странно чужды речи,Весь гул встревоженных речей.И дни мои теперь — предтечиСвятых, вещающих ночей.

Звучат мне радостью обетаМои пророческие сны.Мне в них доносятся приветыСвятой, сияющей весны.

Я тихо, тихо умираю.Светлеет отблеск на стене.Я внемлю ласковому раюУже открывшемуся мне.

Какой-то шепот богомольныйИль колыханье тихих нив,Иль в синем небе колокольный,Влекущий радостный призыв.

1905

4. В ПЛЕНУ

Задумчивый по улицам ходил я много раз.Как близкого приветствовал меня дрожащий газ.И я смотрел доверчиво на цепи фонарей,На тихое сияние закатных янтарей.

И все казалось призрачным средь неподвижных стен,Закутанным, захваченным в какой-то тайный плен.С безмолвным пониманием глядящим в глубину,Любовно убаюканным в ласкающем плену.

Порой бывали огненны и жутки вечера.Казалось, срок исполнился, — последняя пора.Бежали неба красного, теснились возле стен,Боялись, что разрушится наш бестревожный плен.

Но вновь спускалась призрачность укромной тишины,И снова все лелеяли ласкающие сны,И снова тени тихие, уставшие от дня,Отдавшись грезе трепетной, скользили близ меня.

Когда вечерним сумраком сменялась бирюза,У них бывали грустные, бездонные глаза.И руки слабо-белые без жизни и без сил,И эти руки слабые я трепетно любил.

И стал я тоже призрачным, как тени вкруг меня,Как эти тени бледные, боявшиеся дня.С душой, навек отдавшейся мечте и тишине,Бегущей жизни красочной, живущей лишь во сне.

И в счастье беспредельное с тех пор я погружен.Сливаюсь с миром призраков, сам обращаюсь в сон.С благоговейным трепетом лелею тишину,Навеки убаюканный в ласкающем плену.

1908

5. ПЕСНЯ О ВЕЧЕРНЕМ ЗВОНЕ

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});