Шпион - Селеста Брэдли

Джеймс запрыгнул в экипаж в отличном настроении. Он молод, жив, здоров и находится в Лондоне, величайшем городе мира. И где-то здесь, очевидно, прячется та стройная и гибкая рыжеволосая девица, которую наверняка зовут Фифи Этуотер.

Он вышел на ее след.

Филиппа зачесала назад свои коротко подстриженные волосы черепаховым гребнем, который ей неохотно выдал Денни. Этот дворецкий с развитым чувством собственника стал совершенно невыносим с той ночи, когда она и мистер Каннингтон работали над букварем. Костюм, который прислал для нее Баттон, был безупречно отглажен, а туфли, тоже любезно предоставленные Баттоном, начищены до блеска.

Баттон позаботился о том, чтобы жилет с довольно жесткой передней частью окончательно скрыл ее перетянутую грудь. Плечи сюртука были искусно подбиты, что придало ее фигуре мужественности, а брюки были скроены так, чтобы скрыть линию бедер.

Черт побери!

На мгновение ее плечи безвольно опустились. Как долго ей придется жить в обличье мужчины? Месяц? Год? Всегда? Она поставила себя в положение, из которого нет выхода. Если она раскроет себя, ей никогда не удастся восстановить свою репутацию, к тому же Филиппу Этуотер может ожидать не только позор.

Нет, она должна носить эту маску, пока от нее не отстанут шпики Наполеона. Несмотря на то что французская армия отступила за Пиренеи, на континенте она все еще представляла собой грозную силу. А как ей добраться до отца, если скорее всего он сейчас в Париже, при дворе самого императора? Филиппа отказывалась думать, что, возможно, его уже нет в живых. Она была убеждена, что отец пусть и в плену, но жив и беспокоится о ней.

И тут Филиппа вспомнила о сумке своего отца. Когда девушка обустраивалась на новом месте, она выдвинула нижний ящик небольшого комода и засунула в него мягкую сумку. Бумаги и книга, лежавшие в ней, занимали очень мало, места. Потребовалось лишь слегка подтолкнуть ящик, чтобы он встал на место. Свои немногочисленные вещи Филиппа хранила в верхних ящиках.

Сумка была в целости и сохранности. Денни не проявлял любопытства и не совал свой нос в ее спальню. На всякий случай Филиппа стерла с обложки греческую букву «фита».

Так в минуты нежности ее называл отец. Глаза Филиппы затуманились. В этот момент в дверь постучали – торопливо, но негромко. Она вытерла глаза, осторожно задвинула ящик и выпрямилась.

– Входи, Робби.

Дверь слегка приоткрылась, и в щели сверкнули голубые глаза Робби.

– Ты оделась?

– Да, сэр. – Филиппа улыбнулась и по-девичьи покрутилась перед ним, будь сейчас на ней юбки, они бы пышным колоколом закружились вместе с ней. – Как я выгляжу?

Глаза у Робби тревожно раскрылись, и он с озабоченным видом оглянулся через плечо. Потом торопливо вошел в ком-цату и закрыл за собой дверь.

– Так нельзя делать!

Он был по-настоящему расстроен. Филиппа нахмурилась.

– Робби, я знаю, почему не хочу, чтобы меня раскрыли, но ты то, что переживаешь?

Робби опустил глаза.

– Не знаю.

Филиппа присела перед мальчиком и пальцем подняла его подбородок. К ее удивлению, он не сделал попытки увернуться, как это обычно бывало, когда она до него дотрагивались.

– Роб? Неужели я тебе чуточку нравлюсь?

Робби пробурчал что-то и отвел взгляд, но Филиппа поняла, что не ошиблась. Она положила руки на плечи мальчишки и, стараясь заглянуть ему в глаза, сказала:

– Мне не нужно быть сдержанной, как мужчина, поэтому я могу быть с тобой откровенной. Ты мне тоже нравишься. Больше чем нравишься. Будь у меня семья, ты, если бы захотел, стал бы ее членом.

– Могла бы иметь семью, если бы поженилась на Джеймсе.

Филиппа моргнула и слегка отстранилась.

– Хочешь сказать «вышла замуж»?

– Ты бы могла. Ты неплохо выглядишь в платье, даже с такими волосами.

– Спасибо. – Выйти замуж, за Джеймса? Что за фантазии рождаются в этой маленькой хитрой головке?

– Я уж и не думал о том, что у меня может быть мама, пока ты не появилась. Но я решил, что ты подойдешь. – Он вскинул голову и задумчиво посмотрел на нее. – Ты не слишком-то молоденькая, но, возможно, я еще даже братика заимею.

– Робби, я не могу… я не знаю, как тебе это объяснить. Я не собираюсь выходить замуж за мистера Каннингтона. Он не собирается жениться на мне. Умоляю тебя! Он ведь считает меня мужчиной!

– Но ты ему нравишься. И ты уже живешь здесь. Если ты его попросишь, он точно на тебе женится.

Филиппа закрыла глаза. Ну как объяснить ребенку то, о чем он понятия не имеет?

– Робби, когда женщина хочет выйти замуж, она не делает мужчине предложения. Она должна дождаться, пока он сделает ей предложение. Но я не хочу, чтобы мистер Каннингтон делал мне предложение.

Робби заморгал.

– А ты что, из тех леди, которые не любят мужчин? Ты поэтому брюки носишь?

Господи, откуда Робби может знать то, о чем и сама она имеет весьма слабое представление? Конечно, она слышала о таких дамах, а в некоторых сообществах они жили открыто, правда, стараясь не привлекать к себе особого внимания.

Филиппа покачала головой. От этого мальчишки можно сойти с ума.

– Я совершенно уверена, что не отношусь к таким дамам, Робби. Возможно, когда-нибудь я выйду замуж, поскольку я не такая уж старая. Но мистер Каннингтон слишком… – Загадочный. Восхитительный. Недосягаемый. – Он слишком важная личность, чтобы заинтересоваться кем-то вроде меня, – твердо произнесла девушка. – Да и он меня не интересует.

Лгунья.

По-видимому, ее слова не убедили Робби, но он лишь пожал плечами:

– Как скажешь. – Он повернулся, собираясь уходить. Потом обернулся. – Когда будешь танцевать с мисс Трапп…

– Знаю, знаю. Не забывать вести.

Робби, ухмыляясь, вышел из комнаты. Каким красивым юношей он скоро станет, подумала Филиппа. Мистер Роберт Каннингтон, будущий хозяин поместья Эпплби.

– Этот маленький сорванец, вероятно, станет одним из тех богатых путешественников-дилетантов, которые карабкаются по горам в сопровождении носильщиков и вьючных обозов, – пробормотала она.

Филиппа улыбнулась, представив себе Робби стоящим на горном утесе, но ее улыбка угасла, когда она вспомнила о фантазии паренька. Хотя, призналась себе Филиппа, ее больше встревожила не сама идея Робби, а то как при мысли об этом подпрыгнуло ее сердце.

Конечно, у нее не было никакого намерения выйти замуж за мистера Каннингтона, ведь Филиппа не была в него влюблена, а еще в юности дала себе клятву, что никогда не выйдет замуж без любви. Глубокое чувство, которое ее родители испытывали друг к другу, показало ей, каким может быть союз, основанный на любви, и она не станет довольствоваться меньшим, тем более что к Джеймсу Каннингтону Филиппа не питала нежных чувств.