Страна падонкаф - Вадим Россик

— Смотри, Димас, какой-то неформал, — толкнул друга локтем Леха.

Димас оживился. Выдал коронную фразу гопников, но в своей интертрепации:

— Эй, нефер! Есть чо по мелочи?

Марк на измене. Эти бугаи просто так не отстанут. Он попробовал, не теряя достоинства, исчезнуть из их поля зрения.

— Стой, длинный! Куда пошел? Ты чо такой дерзкий?

Окружили. Странно. Их только двое, а кажется, жмут со всех сторон.

— Прогрессивный прикид, чувак, — ржет тот, что пониже. На Марке рубашка цвета радуги и узкие джинсы-дудочки с висячим задом.

Димас осклабился. Угар. Рулезное настроение:

— Дай краба, чувак. Меня Димас зовут.

Марк без охоты подает руку. Димас со всей своей дурной силы жмет. Плющит. Шутка. Марк запрыгал, как на скакалке.

— А-ау! А-ау-ау-ау!

Началось.

Пока Димас не отпустил руку чувака, Леха бьет с правой в поддых. У Марка слетают очки. Ноги подкашиваются. Он падает на землю и инстинктивно сжимается, свертывается в клубок, закрывая голову руками. Поза эмбриона.

Леха несколько раз пинает тяжелым «гриндером» по рукам, стараясь пробить в голову. Пробивает. Димас тоже бьет ногами в беспомощное тело. На-на-на!!!

Сначала острая боль, все потемнело, потом Марку стало все равно. Параллельно, фиолетово. Потом — совсем темно. Подонки выключили свет.

Леха командует, не обращая внимания на негодующие крики бабулек с лавочек:

— Димас! Забери у него трубу. И телескопы раздави.

Димас с хрустом топчется на очках. Вытаскивает, стараясь не испачкаться кровью, мобильник. Награда за победу в городском конкурсе программистов. Теперь — трофей.

Парни не торопясь покидают площадку. На неподвижное, залитое кровью тело они даже не оглянулись.

В Мухачинске выживает сильнейший. Социальный дарвинизм.

«Больше всего ненавидят того, кто способен летать». «Жизнь есть воля к власти. Ей подчинено все существующее, в том числе и человеческое познание». «Раскаиваться — значит прибавлять к совершенной глупости новую». «Все препятствия и трудности — это ступени, по которым мы растем ввысь…» «Чем выше мы поднимаемся, тем меньше и ничтожнее кажемся тем, кто не может взлететь». «Где тот, который признал бы, что ты прав? Так признай сам себя правым!» Фридрих Вильгельм Ницше.

Игорь Пуговкин скользит взглядом по высказываниям великого немецкого философа. В спальне темно, но он помнит их наизусть. Эти цитаты, написанные черной тушью на ватмане, висят у него в спальне напротив кровати. Чтобы всегда были перед глазами. По крайней мере, утром и вечером.

Рядом с Игорем лежит жена. Натаха совсем вымоталась в детском саду со своими оглоедами и уже спит. Вернее — с чужими оглоедами. Своих-то нет. Эта кровать помнит множество холостых совокуплений. Оба старались, как могли, и все зря. Игорь сначала грешил на Натаху. Обзывал ее курицей. «Даже у кур есть несушки, а ты, Натаха, просто ссушка!» Натаха плакала. «Козел!» «Коза!» Потом врачи сказали Игорю, что у него самого внутри что-то не правильно. Мертвые сперматозоиды. Он тогда почувствовал себя ходячим кладбищем. Кладбищем мертвых детей. И с этим чувством с тех пор живет.

Игорь перевернулся на другой бок. Натаха тоже поворочалась, принимая удобную позу, застыла. Дышит ровно. Вернулась в глубокий сон.

Завтра нужно встретиться с тем типом, который убил Светлану Синебрюхову. Ну что за имя для девушки! Игорь видел этого типа три месяца назад. Игорь с женой на руке возвращался вечером из гостей, а навстречу эта парочка. Молоденькая блондинка в красивом длинном платье с золотым крестиком на шее. И с ней этот деятель. Игорь его хорошо запомнил. Потом про эту Светлану несколько раз передавали по телеку. Пропала, убили… Убийцу вроде не нашли. Какого-то чурека-чебурека приплели-повязали. А Игорь вчера случайно встретил того деятеля. И незаметно за ним проследил. Точняк он! Конечно, у Игоря не «пепел Клааса стучит в мое сердце!» Отнюдь нет. Просто теперь есть возможность срубить бабок по легкому. Даже если ты убийца — все равно должен платить.

Игорь улыбается в темноте. Почему бы не помечтать? Натахе можно будет купить шубу к зиме, а себе аквариум с рыбками. Он смотрел такой в зоомагазине. Большой, китайский. Сейчас в Мухачинске все китайское. «Бог создал Землю, а все остальное сделали китайцы!»

На прикроватной тумбочке зарокотал сотовый. Натаха завозилась, но не проснулась. Игорь вовремя нажал на кнопку. Это долбоеб Леха прислал смс-ку. Он с Димасом отпиздил какого-то чухана. Ну и правильно. Делов-то. Зачем по ночам слать смс-ки? В полицию же их не забрали. Бурундук, блядь! Хоть и партайгеноссе. Лозунг дня: «Бейте и не попадайтесь». У Витаса есть еще два дня.

Игорь тихонько положил телефон обратно на тумбочку. Закрыл глаза. Пора спать.

Витасу снится кошмар. Какая-то отвратительная, сверкающая от слизи масса щупалец шевелится перед ним. Гигантский осьминог? Толстые и тонкие щупальца переплетаются между собой. Безостановочно вращаются, кружатся. Вдруг Витас замечает, что они тянутся к нему. Все ближе и ближе. Он хочет сделать шаг назад, но что-то его не пускает. В панике Витас смотрит вниз, на свои ноги, и с ужасом видит, что вокруг щиколоток обвились тонкие жадные щупальца неведомого чудовища. Другие щупальца тянутся к горлу. Охватывают. Витас вдруг понимает, что это никакой не осьминог. Это огромная, хищная, живая свастика душит его! Горло сжимает все сильнее. Сильнее. Сильнее… Нехватку воздуха терпеть уже невозможно!

Проснулся. Весь в поту. Ночь, улица, фонарь, аптека… У него еще есть два дня.

Убийца не спит. Он вообще плохо спит по ночам. И сны такие паршивые. Тут как раз кстати Бодлер:

Я снов моих страшусь, как черных пропастей,Что нас безвестными путями завлекают;Все окна предо мной безбрежность отверзают,Мой разум кружит вихрь безумий и страстей.Небытие зову я, ужасом объятый,Но слит со мною мир Существ и Числ проклятый[6]

До Катиной смерти осталось сорок семь часов.

Суббота, двадцать шестое августа

Ночь прошла, погасли звезды! Над еще спящим Мухачинском встает заря нового дня. Выходные начинаются! По пустынным пока улицам пошли поливальные машины. Первым заходом они превратили легкую серую пыль в тяжелую бурую грязь. Вторым заходом щетки выбросили грязь с дорог на газоны и тротуары, под ноги будущим прохожим. И правильно. Авто должны быть чистыми. Умыться самому не стоит ничего, а вот чтобы помыть машину в «Кэрхере», нужно отдать реальные бабки. Тихо. Пусто. Хотя уже светло. Выходные! На горизонте застыли прозрачные силуэты высоченных кранов, отмечая место тридцать четвертого микрорайона, тридцать пятого… Сегодня там никого нет. Это города будущего.

Марк — в больнице, в реанимации. Сломан нос, два пальца и три ребра. Черепно-мозговая травма. Ушибы, ссадины, гематомы. Он без сознания. Осунулся. Бинты, жгуты, капельницы. Дома в компьютере множатся сообщения от виртуальных друзей и подруг. Читать их некому. Хозяин компьютера ничего не видит, не слышит, не помнит. В этой реальности его нет. Только бесчувственное, полуживое тело.

Всеми забытый старенький телевизор в больничной комнате отдыха монотонно бормочет:

«В пятницу, двадцать пятого августа, около семи часов вечера, в одном из дворов тридцать третьего микрорайона Мухачинска два нетрезвых молодых человека напали на юношу — жителя микрорайона. По показаниям очевидцев, нападавшие — молодые люди, бритые наголо, в кожаных куртках и в высоких военных ботинках. Они несколько раз ударили жертву, после чего покинули место преступления. Юноша в результате нападения был госпитализирован в тяжелом состоянии в одну из больниц Мухачинска…»

В комнате безлюдно. Утро. Рано еще.

Птицы за окошком орут, как в последний раз. Особенно старается соседский петух. Голосит без пауз. Если у него спросить, как у кукушки: «Петух, петух! Сколько мне жить осталось?» — накукарекал бы до ста лет. Выглянувшее сияющее солнце уже нагревает прохладный воздух. Денек, похоже, будет погожим. Складно: «похоже — погожим». Катя жарит на всех яичницу. Готовит завтрак. Двойняшки плещутся в умывальнике. Мама из шланга уже поливает грядки. Недовольный Сережка гремит чем-то на чердаке — разбирает завалы старья. Прошлое в предметах быта. Мама заставила заняться.

Катя переживает из-за любимого. Сады — вне зоны доступа сотовой связи. Ни позвонить, ни поговорить. Территория тьмы. Как он там? Что делает? Вчера Катя собрала всю оставшуюся вишню, да еще смородины три банки: красной, черной и белой. Провозилась до темноты. Пока могла разглядеть ягоды. Потом поиграла со своими в карты. Результат — пятьдесят на пятьдесят — проигрыш-выигрыш. А потом умерла со скуки.

— Катя! А Мари намочила мне ждинсы!