Мой лучший худший друг - Дарья Скачкова

заставить меня сделать то, чего он хочет:

— Ну тогда я позвоню копам и скажу им, где ты так мило проводишь свое драгоценное время. Да и вознаграждение мне лишним не будет, — надавил он на больное.

— Но может для него это был единственный козырь для привлечения моего внимания? — задумалась я, пытаясь найти в нем положительные стороны. — Посмотрим, как он будет вести себя дальше и тогда мне уж точно все будет ясно, — проговорила я мысленно и стала ждать его дальнейших действий.

— Элизабет, — неожиданно обратился он ко мне, от чего у меня перебило дыхание. — Нет. Элиза, — ласково сказал он, совсем загнав меня в краски. — Теперь я буду называть тебя так.

Я продолжала молча лежать, пытаясь принять тот факт, что Кайн умеет быть нежным, но спустя минуту, спокойно спросила у него: «Думаешь, мне стоит тебе верить?!» …

Глава 9

6 месяцев спустя

— Алло, любимая, ты где? — раздался телефонный звонок, на который я ответила и услышала голос Кайна.

— Уже подъезжаю, — ответила я, пересекая улицу в миле от нашей студии.

В этот день у меня по плану было два ученика, которым, видимо, больше нечем было заняться в субботу, кроме как музыкой. Один из них был очень целеустремлённым и слегка придирчивым, но таланта, как оказалось, в нем было не меньше, чем у меня, скорее даже больше, хоть он это и отрицал. За полгода я смогла научить его многим вещам, и не только музыкальным, но и жизненным. Я настолько сблизилась с ним, что ранние сомнения по поводу его характера, честности и действий были разрушены в моем сознании. Я наконец-то смогла вздохнуть полной грудью без опаски лишиться своей головы, а то и жизни в целом. Теперь я с уверенностью могу назвать его любимым человеком.

Кайн за полгода сильно изменился, и не в худшую сторону, а совсем наоборот. Он стал более чувствительный ко многим вещам, особенно ко мне. Если в какой-то момент у меня случается что-то плохое, он готов меня выслушать и помочь чем угодно. Но его упрямство и излишняя настойчивость никуда не делись. Видимо это заложено в нем слишком глубоко.

Недавно у меня сильно разболелся живот, видно съела что-то не то, и буквально за 2 часа до выхода в студию я решила выпить таблетку и начать собираться. Для меня любая незначительная болезнь не была преградой работе. Я привыкла работать не покладая рук. Но Кайну, наоборот, никогда не нравилось то, что я себя совсем не жалею, и он все эти несчастные 2 часа настоятельно просил меня никуда не идти, лечь в постель, крепко укутаться теплым одеялом и поспать. Ему это удалось. Повалив меня на кровать и крепко прижавшись ко мне, он быстро набрал номер моего ученика и сообщил ему, что ближайшие два дня занятий не будет. Я, может, слегка и расстроилась, но на деле ликовала, осознав, что проведу сегодняшний день в чистой мягкой постели с Кайном.

— Привет, Лейла! Как настроение? — поздоровалась я с ученицей зайдя в студию, и мы приступили к работе.

За 3 недели ей удалось с нуля подняться до того уровня, когда пальцы плавно ходят по клавиатуре, безошибочно улавливая каждую нотку, прописанную на бумаге, лежавшей перед глазами. Легко, раскрепощенно и чувственно — вот они, те самые три важнейших аспекта пианиста, которые создают музыкальный шедевр. И у Лейлы все они уже есть. Поэтому, полтора часа быстро пролетели, в очередной раз став медом для моих ушей.

— А ты молодец, Лейла, — без всякого сарказма сказал Кайн. — Мне будет чему у тебя поучиться.

— Спасибо Элизабет, что раскрыла во мне этот талант, — скромно сказала Лейла, после чего попрощалась с нами и ушла.

— Я смотрю моя любимая сегодня в хорошем настроении, — мило сказал Кайн, подошел ко мне, обернул меня своими крепкими руки и нежно поцеловал.

— Просто никто еще не успел его испортить, — с легкой улыбкой пошутила я.

— Тогда, пока ты такая добрая, может начнем?

— Угу, — кивнула я головой, села с одной стороны банкетки, а Кайн с другой. Мы аккуратно облокотились друг на друга, я опустила свою голову на его сильное плечо и начала вслушиваться в музыкальный проигрыш, следя глазами за движением пальцев Кайна.

Песню, которую он играл, мы сочинили вместе, но не до конца. После того, как я научила его базовым вещам, мы решили попробовать создать что-то свое, что олицетворяет нас и нашу порочную жизнь. Он смог уговорить меня лишь петь, потому что «играть» было для меня запретной темой.

После того, как Кайн разбавил полную тишину приглушенной мелодией, я плавно влилась в нее, наполняя красками и смыслом эти гармоничные звуки:

— Придется мне жить… или летать? Не буду я знать… этого знать, — медленно пропела я. — И быть мне с тобой? Или не быть? Судьба нам подскажет куда дальше плыть.

— И не важны мне расстояния, — присоединился ко мне Кайн.

— Мне лишь бы бежать… бежать подальше от зла, — пропела я одна, задумываясь в это время о словах.

— Ты чего? Снова думаешь о том, что давно случилось? — спросил у меня Кайн, увидев на моем лице печаль.

— А как мне об этом не думать? Я даже боюсь представить, что сейчас у мамы на сердце. Не факт, что она вообще получила то письмо, которое мы отправили, и что Майк не сделал никому ничего плохого.

— Элиз, не переживай, я уверен с твоими близкими все хорошо. А этого кретина уже может быть и нет на этом свете, — поддержал меня Кайн.

— Ты прав. Он давно не объявлялся. Мне нужно съездить в Денвер и убедиться, что все хорошо, — твердо сказала я.

— Ну с этим ты уже загнула! — сказал Кайн в своей манере.

— Прошу, Кайн. Хоть на этот раз! Не останавливай меня.

— Ты настолько сильно не любишь своих родных, что хочешь рискнуть их жизнью и своей? — начал Кайн психовать.

— Я люблю их, поэтому и не могу больше сидеть тут и непонятно чего ждать! — громко сказала я.

— А я люблю тебя. Да, может я и буду эгоистом, но не отпущу тебя туда, потому что твоя жизнь слишком важна для меня! — накричал он на меня.

— Прости, — тихо сказала я и направилась к выходу.

— Да стой ты! Элизабет! — крикнул он, после чего сделал небольшую паузу. — Твое письмо дошло до матери, — тихо сказал он, на что я обернулась. — И ее ответное письмо дошло до тебя.

— Но…

— Просто я спрятал его, что б ты не смогла его прочитать.

Я расплакалась и