Парадоксы гениев (СИ) - Казиник Михаил Семенович

Итак, в свои без «малого осьмнадцать лет» Ленский уже закончил курс Геттингенского университета. Этот университет во времена Ленского считался крупнейшим университетом Европы. Половина студентов учились на факультете права. Но главное, что привлекало студентов из России, — это изучение немецкой классической философии. И главенствовало среди всех философов учение Иммануила Канта. Должен сказать, что и сегодня тот, кто серьезно возьмется за изучение книг Канта, столкнется с невероятными трудностями. Кант — один из самых сложночитаемых и сложнопонимаемых философов. Еще раз. Сколько лет было Владимиру Ленскому, когда он закончил учебу в Геттингене и вернулся на Родину? Семнадцать. Возникает несколько вопросов. Во сколько лет Ленский отправился изучать Канта? Где и когда он так овладел немецким языком, что мог читать и понимать сложнейшие тексты Канта? Кто его туда отправил? Вопрос совсем непростой. Когда юноша вернулся в родное поместье (Красногорье), то его родителей уже не было на свете.

Роман в стихах Пушкина начинается с сообщения о том, что у Онегина есть дядя, который «не в шутку занемог». Далее в первой главе описывается отец Онегина и детство самого Онегина.

Служив отлично благородно, Долгами жил его отец, Давал три бала ежегодноИ промотался наконец. Судьба Евгения хранила: Сперва Madame за ним ходила, Потом Monsieur ее сменил. Ребенок был резов, но мил. Monsieur l’Abbé, француз убогой, Чтоб не измучилось дитя, Учил его всему шутя, Не докучал моралью строгой, Слегка за шалости бранилИ в Летний сад гулять водил.

Итак, у Онегина есть дядя. И был отец. И петербургское детство с французами-учителями. И даже меткие характеристики учителей («француз убогой»), прогулок («и в Летний сад гулять водил»).

Дальше. У Татьяны Дмитриевны Лариной был отец.

Смиренный грешник Дмитрий Ларин Господний раб и бригадир…

Подробно рассказывает автор о традициях семьи Татьяны и ее младшей сестры Ольги. Хочу заметить попутно, что есть даже деталь о бригадире Дмитрии Ларине относительно того, что он «книг не читал». Но:

…в книгах не видал вреда; Он, не читая никогда, Их почитал пустой игрушкой…

А вот жена его «любила Ричардсона». По поводу любви мамы Лариной к Ричардсону Пушкин шутит почти беззлобно, но очень остроумно.

Она любила Ричардсона Не потому, чтобы прочла, Не потому, чтоб Грандисона Она Ловласу предпочла; Но в старину княжна Алина, Ее московская кузина, Твердила часто ей об них.

(Напомню, что Грандисон и Ловлас — герои романа Ричардсона. Один из них само благородство, другой — бесчестный соблазнитель (отсюда у нас слово «ловелас»). И про московскую кузину (Алину) упоминает.)

Пушкин даже сообщает подробности юности матери Татьяны и Ольги, ее безответной любви и ее замужества без любви.

В то время был еще жених Ее супруг, но по неволе; Она вздыхала по другом, Который сердцем и умом Ей нравился гораздо боле: Сей Грандисон был славный франт, Игрок и гвардии сержант.

Любила игрока, а замуж вышла за добропорядочного бригадира.

В общем, Пушкин не жалеет времени и места на описание жизни даже второстепенных героев. Еще удивительнее: когда в романе на дуэли появляется Зарецкий, всего лишь эпизодический герой, секундант, то автор рассказывает о жизни Зарецкого, его боевых «подвигах».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он не жалеет времени и строк для описания секунданта Владимира Ленского Зарецкого, который появляется как эпизод во время описания дуэли. А затем пропадает из романа навсегда.

Вперед, вперед, моя исторья! Лицо нас новое зовет. В пяти верстах от Красногорья, Деревни Ленского, живет И здравствует еще доныне В философической пустыне Зарецкий, некогда буян, Картежной шайки атаман, Глава повес, трибун трактирный, Теперь же добрый и простой Отец семейства холостой, Надежный друг, помещик мирный И даже честный человек: Так исправляется наш век! Бывало, льстивый голос света В нем злую храбрость выхвалял: Он, правда, в туз из пистолета В пяти саженях попадал, И то сказать, что и в сраженье Раз в настоящем упоенье Он отличился, смело в грязь С коня калмыцкого свалясь, Как зюзя пьяный, и французам Достался в плен: драгой залог! Новейший Регул, чести бог, Готовый вновь предаться узам, Чтоб каждым утром у Вери В долг осушать бутылки три. Бывало, он трунил забавно, Умел морочить дурака И умного дурачить славно, Иль явно, иль исподтишка, Хоть и ему иные штуки Не проходили без науки, Хоть иногда и сам впросак Он попадался, как простак. Умел он весело поспорить, Остро и тупо отвечать, Порой расчетливо смолчать, Порой расчетливо повздорить, Друзей поссорить молодых И на барьер поставить их, Иль помириться их заставить, Дабы позавтракать втроем, И после тайно обесславить Веселой шуткою, враньем. Sed alia tempora! Удалость (Как сон любви, другая шалость) Проходит с юностью живой. Как я сказал, Зарецкий мой, Под сень черемух и акаций От бурь укрывшись наконец, Живет, как истинный мудрец, Капусту садит, как Гораций, Разводит уток и гусей И учит азбуке детей.

Я не случайно предложил такой обширный фрагмент из романа о человеке, который появляется как небольшой эпизод, но рассказ о его прошлом занимает столь значительное место в романе.

А няня? Какова ее роль в романе? Однако и здесь Пушкин предлагает нам ее собственный огромный рассказ о прошлом, о детстве, о замужестве.

На просьбу Тани:

«Расскажи мне, няня, Про ваши старые года: Была ты влюблена тогда?» —

няня отвечает целой историей из своей жизни:

— И, полно, Таня! В эти лета Мы не слыхали про любовь; А то бы согнала со света Меня покойница свекровь. — «Да как же ты венчалась, няня?» — Так, видно, Бог велел. Мой Ваня Моложе был меня, мой свет, А было мне тринадцать лет. Недели две ходила сваха К моей родне, и наконец Благословил меня отец. Я горько плакала со страха, Мне с плачем косу расплели Да с пеньем в церковь повели. И вот ввели в семью чужую…