Эпоха Регентства. Любовные интриги при британском дворе - Фелицити Дэй

о причинах, по которым этот человек «целиком и полностью непригоден для сочетания» с нею браком.

Племянница ее познакомилась со своим женихом девятью неделями ранее на очередном обеде-смотринах у леди Антрим. Фрэнсис Энн все еще даже не дебютировала в свете официально, поскольку ее планировавшийся поначалу на предыдущий сезон «выход» был отложен на год из-за бурного романа, вдруг закрутившегося у самой ее матери. К общему восторгу сплетниц вдовая и всего-то тридцатидевятилетняя графиня без сына-наследника титула всего лишь после месячного знакомства вышла замуж за полное, в их понимании, ничтожество – бывшего профессионального певца Эдмунда Фелпса. Брак этот еще более усугубил раскол между матерью и дочерью из-за отложенного на год долгожданного представления Фрэнисис Энн при дворе, которое стало «немыслимым» в понимании миссис Тейлор на фоне вступления вдовствующей графини Антрим в столь «унизительный союз». Лед в отношениях между ними разве что только начал понемногу таять к тому вечеру, когда мать свела дочь у себя за обеденным столом с лордом Стюартом.

Низкорослый, но считавшийся миловидным отставной генерал с репутацией галантного кавалера, одаренный баронским титулом по случаю назначения послом в Вене в 1814 году, был старым добрым знакомым леди Антрим. На первый взгляд он Фрэнсис Энн ничуть не впечатлил: «…на вид потасканный, да и зубы, похоже, вставные», – вот и весь ее письменный ответ на вопрос матери о том, какое впечатление на нее произвел его превосходительство. Однако с каждой новой встречей он рос в ее глазах, на что, похоже, и была решительно настроена леди Антрим. Фрэнсис Энн стала регулярно встречать его на Брутон-стрит при утренних визитах к матери. Он же «позаботился» сопроводить ее на долгожданное представление при дворе 26 февраля: развлек беседой и проводил до кареты. И, поскольку его светлость был исправным завсегдатаем всех балов и собраний, в первые недели того сезона их регулярно видели танцующими вместе и у Альмака, и во всех прочих местах.

Неизбежно по всему городу вскоре кругами разошлись слухи о скорой помолвке, но до ушей подзабытой всеми миссис Тейлор они дошли с запозданием через первое из серии анонимных писем, доставленных ей на дом в Уайтхолле простой почтой. Содержание нежданного послания ее весьма встревожило. Перспектива брака племянницы с лордом Стюартом ей решительно не нравилась: он был слишком стар для восемнадцатилетней Фрэнсис Энн; у него имелся сын-наследник всего пятью годами моложе ее племянницы; и вдобавок ко всему она прекрасно помнила ходившие во времена помолвки его сестры в светском обществе слухи о проклятии безумия, преследовавшем их семью. Ее тревога лишь возрастала, когда за первым письмом последовали еще три письма со все более удручающими сведениями. После четвертого из них анонимный автор [25] в полной мере убедил миссис Тейлор не только в оправданности собственных опасений, но и в том, что ее племяннице грозят всяческие беды, красочно их живописав. Его светлость, сообщалось в последней анонимке, не только человек распущенных нравов и развязных манер, но и пребывает в настоящей момент в крайне стесненных денежных обстоятельствах.

На карикатуре 1819 года лорд-канцлер пытается выгрести против ветра, надуваемого «ангелами-хранителями» (матерью и тетей) Фрэнсис Энн Вейн-Темпест, и доставить к берегу «бухты Брака» их с лордом Стюартом шлюпку

Миссис Тейлор склонна была согласиться с осведомителем, что в таком свете его бойкий интерес к ее племяннице решительно выглядит охотой за наследством. Когда же к ней в театральную ложу однажды вечером наведалась некая «знатная дама» с единственной видимой целью выжать из нее согласие на обручение ее юной подопечной с лордом Стюартом, она в этом убедилась почти окончательно. А затем, припомнив, что свела их лично леди Антрим, она отринула всякие сомнения в том, что все именно так и обстоит. Ведь миссис Тейлор и без того была твердо убеждена в том, что, когда вдова ее брата пригласила двумя годами ранее герцога Лейнстерского к знакомству с дочерью, она не только дала понять его светлости, что с удовольствием выдаст за него Фрэнсис Энн, если та придется ему по душе, но и пообещала устроить их брак таким образом, чтобы ее дочь даже не догадалась, что ее выдали замуж по расчету. Так к списку ее возражений против назревающей помолвки добавилось глубокое подозрение, что вся эта интрига затеяна для того, чтобы выдать Фрэнсис Энн замуж с выгодой для ее матери как можно скорее – прежде, чем та успеет войти во вкус дебютного сезона или привлечь внимание других поклонников.

Она поспешила к дому своей племянницы на Норфолк-стрит с анонимными посланиями в руке, дабы попытаться расстроить коварные планы снохи и выложить племяннице все то неприглядное, что ей стало известно о лорде Стюарте. «Последовала сцена», – сказала Фрэнсис Энн, в ходе которой она вынуждена была признаться тете, что лорд Стюарт ей нравится. На самом деле она испытывала и «беспокойство, и недовольство, и все больший интерес к нему», и эти ее чувства день ото дня лишь усиливались. Однако по прочтении преподнесенных ей на сладкое писем она пообещала миссис Тейлор, что «постарается победить» свои чувства. «Были возражения куда более непреодолимые для меня, чем разница в летах», – вспоминала тетя свою аргументацию. По итогам визита Фрэнсис Энн пообещала уехать на одну-две недели на воды в Танбридж Уэллс под присмотром компаньонки, и миссис Тейлор, несомненно, уповала на то, что к ее возвращению несносный лорд Стюарт благополучно отправится обратно в свое посольство в Австрии.

Конечно же, ее молитвы остались без ответа. Фрэнсис Энн использовала внеурочный отдых для осмысления своих чувств и поняла, что крайне тоскует по внимательному поклоннику. «Результатом моих раздумий, – писала она, – стала решимость принять [предложение] лорда Стюарта, если он все еще в Лондоне». Там он и был, и она ответила да, вызвав бурю негодования со стороны тети, учинившей ей грандиозный скандал у себя на дому. «Я была подавлена гнуснейшими оскорблениями от мистера Тейлора и упреками от тети, обвинявшей меня в двуличии и притворстве», – говорила Фрэнсис Энн. Некоторые считали это роковой ошибкой миссис Тейлор. Ничего удивительного, говорили они, что «безумно влюбленную» в лорда Стюарта девушку грубая брань Тейлоров буквально «пригвоздила к браку». Так ли это, сказать трудно, но понесенное оскорбление определенно не оставило у Фрэнсис Энн никаких сомнений в том, что ей предстоит тяжелый бой за получение разрешения на вступление в брак.

По закону обязательное согласие отца или опекуна на вступление в брак требовалось лишь тем, кто, подобно Фрэнсис Энн, не достиг 21-летнего возраста, но