В те дни - Лев Квин

— Ну, теперь их песенка спета.

Крепко сжимаю кулаки. Пусть только попробуют что-нибудь предпринять.

* * *

Двумя часами позже в просторной подвальной квартире Виктора собираются комсомольцы — члены подпольных ячеек. Когда они узнают о предстоящем приходе Красной Армии, начинается что-то неописуемое. Восклицания, шум, смех… Незнакомые между собой юноши и девушки обнимаются, целуются, поздравляют друг друга. Суровый выхватывает из кармана губную гармонику, и вот уже звучит мелодия песни «Широка страна моя родная». Её подхватывают все присутствующие — кто на латышском, кто на русском языке.

Я отчаянно машу руками, пытаясь успокоить комсомольцев. Но ничего не помогает.

— Качать его! Качать! — провозглашает кто-то.

Мгновение — и я лечу к потолку. Меня подбрасывают десятки рук.

Наконец, с трудом удаётся установить относительную тишину. Объявляю о решении городского комитета партии организовать народную встречу Красной Армии.

— Теперь ваша задача, дорогие товарищи, обойти всех знакомых, всех соседей. Мы должны сообщить им радостную новость, призвать участвовать в встрече… В пять часов у моста, друзья…

Квартира быстро пустеет. Остаёмся вдвоём: я и Виктор. Да ещё в соседней комнате похрапывает его мать. Ну и крепок же у неё сон, если она не проснулась от такого ужасного шума.

Виктор вскакивает с места:

— Не могу сидеть сложа руки. Ведь Красная Армия идёт к нам, Красная Армия! Надо что-то предпринять.

— Подождём половины пятого — и к мосту.

— Опять ждать! Знаешь что, — внезапно предлагает Виктор, — войдём навстречу Красной Армии. Через мост, а затем по шоссе и в сторону границы. Тогда мы их первыми встретим.

— Нет, Виктор, так не годится. Мы должны быть вместе со всеми… Ведь решено — встречаем на мосту.

Но Виктор не успокаивается, нервничает, ходит из угла в угол теребя свою густую шевелюру. Внезапно он останавливается посреди комнаты.

— Имант! Имант! — кричит он во весь голос. — Дай слово, что ты согласишься!

Опять что-то надумал, неугомонный!

— Как же я могу дать слово, если не знаю, что потребуешь.

— Нет, ты согласишься, обязательно согласишься. Честное слово, я здорово придумал.

Он открывает ящик стола и вытаскивает оттуда тетрадку. Затем пишет в ней что-то карандашом.

— На вот. Смотри.

Громко читаю вслух:

— «Да здравствует Красная Армия!» Ну и что же?

— Не понимаешь?

— Не понимаю.

— Как ты считаешь, хорошо будет, если такая надпись появится на мосту? Представляешь, подходит Красная Армия и вдруг эта надпись. — Вон куда он клонит!

— Будет просто замечательно.

— Вот мы с тобой это и сделаем, — торжествует Виктор. Разрабатываем план действий. Разведённой красной краски у Виктора чуть ли не целая банка. Кисть тоже есть. Таким образом мы выходим из дома во всеоружии.

До моста отсюда всего лишь несколько кварталов. Быстро проходим по пустынным улицам. Во многих домах не спят. Освещены окна. Доносятся звуки голосов. Где-то во всю мощь пущен радиоприёмник:

Широка страна моя родная.Много в ней лесов, полей и рек…

— Москву включили, — радуется Виктор. — Уже знают, не боятся больше!

Тихонько подпеваю музыке. Какое счастье!

Неподалёку вдруг раздаётся громкий выстрел. Мы останавливаемся.

— Радио выключить! — слышится грубый окрик. — Стрелять буду!

Тотчас же гремят подряд три выстрела. Звон бьющегося стекла. Радио смолкает. До нас доносятся взволнованные голоса и громкий заливистый детский плач.

Виктор схватывает меня за руку.

— Слышишь, — шепчет он, прерывисто дыша. — Стреляют, негодяи!

Да, оружие ульманисовцам выдали не для парада. Они сейчас мечутся в ярости. Они опасны, как обезумевшие звери Эта ночь ещё принадлежит им. Но утром, утром…

Мы идём быстрее. Вот и мост. Ярко горят электрические огни. У въезда размеренным шагом прохаживается полицейский с винтовкой в руке. Ну и чёрт с ним, пусть ходит! На той стороне он нас не увидит. Полицейский окидывает нас подозрительным взглядом, но не останавливает. Мы беспрепятственно проходим через мост.

На другом берегу реки начинается пригород. Здесь мост освещён не так ярко. Это нам на руку.

Первым на ферму лезет Виктор. Он встаёт на перила моста, подтягивается и оказывается на верхней перекладине.

— Давай скорей! — торопит он.

Но мне это не так просто сделать, как Виктору. Два года тюремного заключения не прошли даром. Я сильно ослаб и до сих пор не пришёл в себя. Кое-как взбираюсь до перекладины, но подтянуться у меня уже не хватает сил. Виктор приходит на помощь. И вот мы оба сидим верхом на стальной перекладине, шириной в полметра. Далеко внизу плещется Даугава.

— Начнём? — тихо спрашивает Виктор. Он уже вытащил из кармана банку с краской, откупорил её, приготовил кисть.

— Погоди, надо сначала подсчитать и разметить. Но ему не терпится поскорее приступить к работе.

— Вот ещё, бухгалтерией заниматься.

— Нет, Виктор, это не бухгалтерия. Надо сделать надпись аккуратно, красиво. «Долой Ульманиса» можно и кривыми буквами намалевать. А тут: «Да здравствует Красная Армия!» Понимаешь: Красная Армия? Эти слова, да ещё в такую минуту, нужно писать, как картину.

Отталкиваясь руками, ползу по перекладине с одного края до другого и считаю заклёпки. Затем снова возвращаюсь к Виктору.

— Ну вот, подсчитал. Между буквами два ряда заклёпок. С краёв по четыре ряда… Можно начинать.

Первым пишет Виктор. Он ложится на живот поперёк железной балки. Теперь его руки не заняты и он может свободно водить кистью по боковой стороне перекладины. Я поддерживаю Виктора за ремень. Увлёкшись работой, он может сорваться вниз.

Дело быстро продвигается вперёд. Мы уже добрались до середины балки. Наступает моя очередь. Виктор, кряхтя, снова садится верхом на перекладину и передаёт мне кисть.

И тут происходит неприятность. То ли он выпустил кисть из рук, то ли я сам так неловко взял её, но она вдруг летит вниз, гулко ударяется о стальную балку и падает на дощатый настил.

— Эй, кто там? — кричит полицейский с другого конца моста. — Кто там? — Он идёт в нашу сторону.

Ложимся плашмя на перекладину и затаиваем дыхание. Сейчас он подойдёт к тому месту, где лежит кисть.

К счастью, полицейский останавливается на середине моста. Постояв, он поворачивает обратно. Наверное решил, что ему послышалось.

Мы оба с облегчением вздыхаем. Но что же теперь делать? Чем писать? Виктор предлагает самый простой выход.

— Пальцами!