Кулинар - Мартин Сутер

Щёки его раскраснелись, воротник по-прежнему оставался застёгнут.

— Ничего, — ответил Мараван, — всё, что вы сейчас перечислили, и есть причина эффекта.

— Но как такое получается?

— В этом, господин Кули, и состоит наша профессиональная тайна, — вмешалась Андреа.

Кули кивнул:

— Надеюсь, другие тайны вы храните так же хорошо.

28

С тех пор «Пища любви» регулярно готовила для Кули. Местом проведения встреч по-прежнему были апартаменты в Соколином переулке. Только гости менялись. Главным образом мужчины.

Рене Кули обеспечивал эскорт-сервис для особо требовательных и высокопоставленных клиентов: крупных финансистов, лидеров Международной футбольной ассоциации или просто тех, кто решил устроить себе маленькую промежуточную передышку между работой и отдыхом с семьёй в горах. Все они настаивали на сохранении визита в глубокой тайне. Зачастую их сопровождали внушительного вида мужчины, которые перекусывали в гостиной принесёнными с собой бутербродами.

Кули не торгуясь платил установленную Андреа цену: две тысячи франков плюс напитки.

Андреа, никогда не имевшая дела с людьми этого круга, была очарована. Она быстро сошлась с женщинами, которые часто приезжали раньше своих клиентов и дожидались их в зале с бокалом вина и сигаретами. Они отличались красотой, одевались по высокой моде, носили дорогие ювелирные украшения и обращались с Андреа как с равной. Обладая чувством юмора, они умели дистанцироваться от своей работы и рассказывали о ней с иронией, чем часто смешили Андреа.

Женщинам нравилась еда. Потому что, как выразилась одна бразильянка, после неё и всё остальное становилось немного приятнее.

С мужчинами Андреа почти не общалась. Как правило, они приходили в сопровождении Рорера, который был у Кули чем-то вроде управляющего. Он провожал их в уже подготовленную комнату и снова исчезал. А когда Андреа подавала блюда, её внимание направлялось в основном на их спутниц.

Один раз Андреа на время ужина выслали на кухню, к Маравану. Ещё до прибытия клиента в доме царил переполох. Охранники один за другим обследовали квартиру. Внушительного вида мужчина занял позицию на кухне, пока таинственный гость проходил в комнату.

Потом появился ещё один телохранитель и объяснил, что обслуживание клиента он берёт на себя, а Андреа должна лишь рассказать ему о меню. И каждый раз после подачи очередного блюда Андреа вплоть до звонка просвещала охранника насчёт следующего.

— Хотела бы я знать, кто это был, — сказала она Маравану уже в лифте.

— А я нет, — отозвался тот.

Подобное отношение к ним вовсе не являлось следствием плохой репутации или скандальных слухов. Оно лишь составляло часть той роли, которую они были вынуждены играть. Во время сотрудничества с Эстер клиенты видели в Мараване доктора, помогающего людям в решении их проблем. Когда он готовил обычную пищу, его превозносили как выдающегося мастера своего дела. Теперь же Маравана не уважали. Какой бы высоты поварской колпак он ни надел, его бы не замечали. Он почти не встречался со своими гостями, и Андреа, приносившая на кухню грязную посуду, больше не передавала ему их комплиментов.

Мараван мирился с подобным положением, когда выполнял подсобную работу на кухне. Но сейчас ситуация носила иной характер. Ведь эти люди приходили сюда ради его творений. И всем, что они здесь получали, они были обязаны его искусству. Другими словами, именно художник в Мараване чувствовал себя сейчас оскорблённым. И, что ещё тяжелее, человек.

Его дружба с Андреа развивалась тоже не так, как он того хотел. Мараван надеялся, что почти ежедневные встречи, тесный контакт и даже сама нелегальность «Пищи любви» сблизят их. Так оно, по-видимому, и произошло, однако их отношения крепли как товарищеские. Вероятно, не менее доверительные, чем между братом и сестрой, они не имели ни малейшей примеси эротики, с которой был связан бизнес Маравана и Андреа.

И в то время как чувства девушки к тамильцу оставались всего лишь приятельскими, к женщинам, работающим с Кули, она испытывала совсем другое. Она обращалась к ним на «ты» и кидалась в объятия уже при второй встрече, как старая подруга. Они болтали, курили и смеялись на белом диване в зале в ожидании партнёров — слово, которое Мараван перенял у Андреа и теперь не без умысла употреблял по отношению к своим гостям. С особым подозрением он относился к высокой эфиопке по имени Македа. По правде говоря, Мараван просто ревновал к ней Андреа.

В возрасте двенадцати лет Македа вместе с матерью и старшей сестрой бежала в Англию. Они принадлежали к народу оромо, и отец Македы примкнул к Фронту освобождения оромо — организации, борющейся за права этого национального меньшинства. После свержения диктатуры организации «Дёрг» его избрали в парламент, созданный на время переходного периода. Однако после выборов его партия вышла из правительства и стала оппозиционной.

А потом на пороге родительского дома Македы появились солдаты. Они перевернули всё вверх дном и увели отца. Больше Македа его не видела. Мать настойчиво пыталась узнать о местонахождении мужа. Наконец благодаря старым связям ей это удалось. Она сумела даже добиться свидания в тюрьме, откуда вернулась с красными глазами, однако дочери так ничего и не рассказала. А два дня спустя Македа с сестрой и матерью уже пересекали кенийскую границу на дребезжащем «Лендровере». И это последнее, что удалось извлечь матери из её старых связей. Они прилетели в Лондон и попросили политического убежища. Об отце Македа больше так ничего и не узнала.

Когда девушке исполнилось шестнадцать, её увидел сотрудник одного модельного агентства. «Новая Наоми Кэмпбелл» — так назвал он её. И Македа участвовала в кастингах, несмотря на возражения матери, потом мелькнула на подиуме в нескольких показах мод и снималась для журналов. Однако этим всё и кончилось.

Во время недели высокой моды в Милане Македа впервые переступила невидимую границу между моделью и девушкой по вызову. Однажды ей было одиноко, и она оставила у себя в комнате на ночь закупщика из сети модных бутиков. Он ушёл рано утром, пока она ещё спала, оставив на столике купюру в пятьсот евро.

— И тогда я поняла, что уже первый мужчина стал для меня первым клиентом, — с грустной улыбкой рассказывала Македа Андреа.

Когда она поняла, что карьера модели не состоялась, попробовала вернуться в семью и снова учиться в школе. Однако к тому времени Македа уже привыкла к свободе и роскоши. Дом стал ей тесен, а взгляды матери на жизнь казались слишком ограниченными. Скоро начались скандалы, и Македа снова ушла. На этот раз навсегда.

Потом она познакомилась с вербовщиком из эскорт-сервиса и преуспела в этом бизнесе больше, чем на подиуме. Чуть меньше года назад Македу увидел Кули, и она уехала с ним в Швейцарию. Так она и живёт здесь до сих пор и чувствует себя одинокой.

Обо всём этом эфиопка рассказывала Андреа в полумраке её спальни. Очередной гость ожидался завтра, а сегодня они договорились встретиться. Прогулялись, несмотря на холод, к озеру, а потом, как бы следуя естественному ходу вещей, вместе грелись в постели Андреа.

Получалось, что Мараван ревновал не напрасно. Андреа влюбилась.

Скоро в дверь Маравана снова позвонили Теварам и Ратинам с новостями об Улагу. Мальчик, как они утверждали, захотел стать «чёрным тигром», то есть вступить в элитное подразделение террористов-смертников ТОТИ. Однако отбор туда отличался особой жёсткостью, и вероятность того, что Улагу не примут, оставалась высокой. Если Мараван не против, Теварам с Ратинамом могли бы контролировать ситуацию по своим каналам.

Мараван пообещал им очередное «пожертвование» в размере двух тысяч франков.

После визита земляков он отправился в Баттикалоа-Базар и передал для сестры письмо, в котором сообщал, что занимается поисками её сына.

В декабре дела у Хувилера шли по-прежнему. Каждый вечер ни в одном из двух залов не оставалось ни одного свободного места.

Но потом от них отвернулось несколько фирм, руководство которых прежде ежегодно отмечало здесь Рождество. «Просто неприлично пировать в «Хувилере» во время всеобщего кризиса», — примерно так они объяснили причину отказа. Однако хозяин ресторана полагал, что они использовали кризис как предлог либо просто помянули его ради красного словца.

Так или иначе, но на популярности заведения это сказалось немедленно. В январе количество посетителей было заметно ниже, чем обычно в это время.

Не в последнюю очередь и по этой причине Хувилер уделял сейчас столу Штаффеля особое внимание. Его накрыли на двенадцать персон: высшее руководство фирмы, причём — что редкость в наше время — с жёнами.

Штаффелю было что отмечать. Финансовая пресса единодушно признала его «руководителем года» в номинации «Новые технологии». А возглавляемая им фирма «Кугаг» так хорошо завершила год, что позволила себе маленький праздник.