Муза и генерал - Варвара Синицына

Не верю своим ушам: Лелик считает меня загадкой, неопознанным объектом, восьмым чудом света - круто! Изящно изогнув спинку, закинув ногу на ногу, тонкой ручкой я поигрываю грозным оружием, по-моему, жест этот заимствован у Никиты.

- Лелик, а ты, видимо, любитель девушек, у которых маятник не отклоняется с нулевой отметки ни при каких погодных условиях? Любишь таких чудесных девушек, которые есть, а на самом деле их нет, они - ноль.

Какая интересная дискуссия разгорелась! Увы, погасла: вместо того чтобы парировать мои слова, Лелик протягивает деньги.

- Снимешь квартиру, здесь тебе нельзя оставаться.

О, я в восторге.

- Ты понял, Лелик, какой опасности подвержена моя жизнь?

- Вполне, - говорит он и совершает немыслимое: достав кассету из диктофона, комкая и ломая, вытягивает магнитную ленту. Сублимируясь в блестящий путаный шар, вещдок прощально шуршит. Моей зажигалкой, в моей же пепельнице, у меня на глазах Лелик устраивает костер из шикарного информационного повода.

Теперь я понимаю, почему Власов - ас летного дела: в силу ответственного отношения к порученному. Каким бы ни было это дело, он выполнит его по максимуму. Пример тому - мой лоб, отмыть невозможно.

Еду к генералу зеленая. Отступив от зеркала, критически оглядываю себя: одета как шлюха - юбка под самое никуда, гиперсексуальное декольте и умопомрачительные каблуки создают иллюзию, что природа в моем случае ограничилась ногами и грудью. Как писал старина Шопенгауэр: "Красота открытое рекомендательное письмо". Не слишком ли буквально в части открытости я толкую Шопенгауэра?

Весь этот маскарад исключительно ради желания понравиться генералу. После удара по голове до меня дошло: противостоять генералу - больно. Следовательно, чтобы не было мучительно больно, нужна анестезия, основной компонент которой - высокое покровительство.

Первая заповедь журналиста: подготовь почву для доверительных отношений. В краткий час интервью респондент должен испытать непреодолимое желание выговориться, излить на корреспондента душу, иногда - с помоями. Женское обаяние плюс сексапильность наиболее органично провоцируют взрыв откровенности. Хорошо нам - принцессам крови! Как только умудряются выкручивать наизнанку интервьюеров мои коллеги-мужчины?

Мир скроен на мужской фасон, респонденты, то есть люди, которым дали слово, в подавляющем большинстве - мужики, в среде себе подобных они безмолвствуют. Поют, воют, ревут только в период гона, при непосредственной близости самки. Интересно, на какой минуте завоет комдив?

Конечно, Сенькина не давала блестящих рекомендаций генералу. Но у меня свое толкование: неужели мужик, ворующий по-крупному, может не интересоваться женщинами? Какой смысл тогда так рисковать? Никогда не поверю, что перманентно одинокий мужчина разборчиво назовет десять пунктов вложения капитала. Ну, пива напьется, ну раз десять на футбол смотается. На своем личном самолете. И все. Масштаба-то нет. Золото, бриллианты, меха и туалеты во все времена - это область женских интересов. На одних колготках разориться можно. У наших же половых антиподов даже крой галстука - вековая константа. Вывод: наличные мужчине без наличия женщины - что корове седло. Если, конечно, он не псих и не использует купюры как бумажку по прямому назначению.

Для тех, кто не понял. Данное устройство мира на мужской манер нахожу чрезвычайно полезным и выгодным для женщин. Голова кружится до дурноты от функций, традиционно возлагаемых на мужчину: надо быть умным, хладнокровным, решительным, уметь забивать гвозди и таскать тяжести, читать электрические схемы и совершать подвиги, состояться в профессии и сделать карьеру, кормить булками с маслом жену и детей. Делание последних тоже на его совести, как и жена, карт-бланш которой на капризы и токсикоз редко ограничивается беременностью.

Теперь о том, зачем мужчины женятся. Не знаю. Думаю, они тоже. Как говорил мой бывший босс: "Если б вы не были женщиной, я бы с вами даже не разговаривал". Оригинал звучит вульгарно, пришлось купировать. Но суть неизменна с сотворения мира: не будь у мужчин желания, столь сильно ориентированного на женщин, ходить нам сирыми и убогими и добывать хлеб свой насущный тяжким трудом. В общем, незначительная подробность, а какая лафа всем бабам мира! Чуток красоты, немного мозгов, завалилась за мужа - и жизнь удалась!

Вприпрыжку, приободренная собственными мыслями, я спускалась с этажа на этаж. Зеленый пятак на лбу закрывала по причине отсутствия других головных уборов натянутая на самые глаза бейсболка Василия. До встречи с генералом осталось два часа, за это время надо успеть скрыть следы побоев. Думаю, Музе Пегасовне под силу подстричь меня. Я выскочила из подъезда, распахнула дверь и сначала не въехала: широкий козырек бейсболки сужал поле зрения до размеров полянки, и там появились ноги в найковских кроссовках. Где я их видела?

Как в замедленном кино, я задрала голову. На той стороне крыльца стоит мой вчерашний лжекавалер, и на шее у него болтается поддерживаемая свеженьким бинтом его же забинтованная рука. И мы стоим и пялимся друг на друга, глаза у него злые-злые. А потом его рука, не та, что забинтована, пускается вплавь и тянется к двери. Я смотрю как завороженная на его руку, на последней секунде во мне что-то щелкает и бьет адреналином в виски. Я едва успеваю захлопнуть дверь, вцепляюсь в нее двумя руками, тяну на себя. Однорукий гад определенно сильнее .

- Пусти, - требует он, - тебя ищет...

Нашел ниф-нифа! Знаю я этих ищеек! Я вкладываю все свои девичьи силы в последний рывок, я вгрызаюсь в дверь... и отпускаю... легко... очень легко. От этой легкости и лохотронщик, и дверь с грохотом отлетают в неведомые мне дали, поскольку я на цыпочках отступаю в темный угол подъезда и затаив дыхание слушаю о себе такое! С душераздирающими стонами знаток ненормативного языка ковыляет мимо меня в подъезд. Даже из моего угла видно, что он еле тащит свою поврежденную конечность. Пока он медленно взбирается по лестнице, я связываю вчерашний грабеж с его рукой и моими зубами: "Я так кусаюсь?"

С высоты третьего этажа узнаю о себе еще одну правду, очень нелестную и потому непечатную, и нащупываю в пакете пистолет. Пристрелить? Чтобы не выражался в муках. И не мучился в выражениях. Тихо выхожу из подъезда и тенью исчезаю за углом. Вот такая погоня.

Ошеломленная неожиданной встречей, придавшей мне ускорение, я аки спринтер добираюсь до дома Музы Пегасовны. В темноте парадной, когда я только вхожу в подъезд, кто-то хватает меня за плечо и тут же затыкает рот пятерней. В свете последних событий такую методу обращения я нахожу банальной, не вызывающей бурной реакции. Вот если бы кто-то взял меня нежно за руку и позвал за собой ласковым голосом! Тогда бы я вздрогнула. А так не просите, кричать не буду. Потом, когда глаза привыкают к темноте, я различаю Романа. Вяло пялюсь на него, он принимает мою лень за шок и крайне эмоционально, сотрясая мои плечи, начинает объяснять, что он, дескать, не может выловить меня второй день. Способ моей ловли Роман избрал самый что ни на есть простецкий - подсылал ко мне своих боксеров, подрабатывающих в свободное от ударов гонга время на лохотронной ниве. Тихо и ненавязчиво они должны были привести меня к Роману. О том, что мое тщедушное тело способно сопротивляться с таким размахом, Роман и не предполагал.

- Тебе бы вышибалой работать, - говорит он, - с пацанами ты лихо разделалась.

Мне лестно это слышать, тем более от профессионала. Как здесь не вспомнить вершину самообороны - перевязанную руку лжекавалера.

- Это тоже на моей совести? - уточняю я.

- Чего захотела! - насмешничает Роман. - К руке ты не имеешь никакого отношения, он просто неудачно упал.

- А сумку-то зачем сперли? - вопрошаю я.

Роман божится, что к сумке его ребята не имеют никакого отношения, как, впрочем, и к ссадине на лбу. Мальчики потеряли меня еще на площади. Ну хоть ему я могу верить? На вопрос, почему нельзя было просто, по-человечески, без всяких выкрутасов и шпионских страстей прийти ко мне домой или позвонить по телефону, Роман говорит:

- Если в твоем доме всплыла эта монета, значит, где-то рядом бродит Бибигон, а он не должен видеть нас вместе. Если Бибигон узнает, что мы связаны, мы никогда не найдем ни талер, ни рубль.

От обилия информации и непонятных слов у меня начинает стучать в висках. Мысленно считаю до трех, уговаривая себя успокоиться и систематизировать услышанный каламбур.

- Рома, давай все по порядку, с расстановкой. Начнем с Бибигона, при чем здесь он?

- Если по порядку, тогда едем к нам. - Озираясь, Ромка приоткрывает дверь подъезда.

Поочередно, с разницей в минуту, сначала Рома, за ним - я, выходим из подъезда. За углом дома нас поджидает "Форд".

Рубль Константина я получаю обратно за кухонным столом. Надежда суетится у плиты. Увлеченная пищеварительным трактом своего мужа, она даже не обращает внимания на то, что я пью кофе, не снимая бейсболку. Легким щелчком Роман посылает монету по столешнице ко мне.