89.Группа Тревиля - Владимир Березин

— Дело не в деньгах, — вздохнул Американец.

— Когда мы с вами обсуждали план, то сразу отказались от мысли о болотном прыгающем кровососе. Когда вы его завалите, то вряд ли на снимке будет видно, что он раньше прыгал, и то, какими водорослями он порос. Но если бы вы выдавали вашего за болотного, я бы советовал вам говорить, что вы сняли его в прыжке.

Это был бы эффектный рассказ.

Но с болотной тварью мы бы намучились, а так имеем дело с классическим экземпляром. Правда матёрым и довольно умным.

Главное понять, когда он включит стелс-режим. Вы это сразу поймёте, когда он станет полупрозрачным и местность за ним начнёт подплывать, будто бы вы смотрите через нагретый воздух над костром. Тогда лупите во всю мочь и держите запасной магазин наготове.

И главное, не нарушайте строй.

Ни в коем случае не нарушайте строй, потому что он в своём стелс-режиме обычно хочет зайти к вам со спины, а нам нужно не дать ему это сделать. Если бы мы были в канализационных трубах, то я рекомендовал бы вам прижаться к стене или стать в проёме. И цельтесь в голову или шею.

Эрик не стал говорить Американцу, что есть кровососы, у которых стелс-режим таков, что их не видно вовсе — никакого дрожания воздуха. Ничего — и даже если посылаешь пули в то место, где он был, они необъяснимым образом уходят «в молоко». Охотник понимает, что проиграл только в тот момент, когда его сноровисто и ласково берут на руки и перебивают хребет.

А потом кровосос начинает высасывать костный мозг. Или он начинает с головы и, влекомая техническим вакуумом, вся жидкость, содержащаяся в теле, устремляется в желудок кровососа.

Да, этого говорить не следовало.

И тут они увидели Кровососа.

Тот, как и думал Эрик, выполз в тумане из развалин и вынюхивал что-то.

Кровосос почуял кого-то, вовсе не обязательно людей — просто почуял какое-то изменение в ландшафте. Он выпрямился, и щупальца его затрепетали. Он пытался определить местонахождение еды.

Сейчас главное понять, как он будет атаковать — в скрытом режиме, или, зарычав, пойдёт вперёд.

Но кровосос вдруг пропал.

Эрик теперь лихорадочно соображал, забрался ли он обратно или перешёл в состояние невидимости.

Американец тронул его за плечо:

— Я бы пошел, но, мне, понимаете, просто страшно.

— Я пойду вперед, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач, — а ребята поищут его тепловизором. Вы держитесь за мной, немного сбоку. Очень возможно, что он вдруг возникнет перед нами, и мы увидим его и услышим. Как только увидим его, будем оба стрелять — разом. Как «Катюша». Знаете, что такое «Катюша»?

Американец кивнул.

— Вы не волнуйтесь. Я не отойду от вас. А может, вам в самом деле лучше не ходить? Право же, лучше.

— Нет, я пойду.

— Как знаете, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач. — Но если не хочется, не ходите.

— Я пойду, — сказал Американец.

И они пошли вперёд, стараясь не разрывать строй.

Американец шёл потный, и Эрик видел, что у Американца не хватает духу попросить его отпустить. Теперь он внутренне был готов сдаться и умолять, чтобы тот пошел и покончил со львом без него. Он не мог знать, что Эрик Калыньш по прозвищу Палач в ярости оттого, что не заметил раньше, в каком он состоянии, и не отослал его назад, к жене.

— Мне бы глотнуть воды, — сказал Американец.

Эрик сказал что-то своему приятелю, и увидел, что и того трясёт.

В тридцати метрах от них кровосос присел в ямку среди уже высокой летней травы и готовился к прыжку. Он сидел неподвижно, подрагивали только его ротовые щупальца. Он был стар и теперь не мог становиться прозрачным, вернее, это отнимало очень много сил. Но старость имела оборотную сторону в виде мудрости и сообразительности. Поэтому кровосос залег сразу после того, как почуял запах свежего мяса. Но недавно его ранили — случайно, просто так, наобум пущенной пулей за два километра. Пуля попала в набитое брюхо и он ослабел. С возрастом процессы регенерации шли медленнее, и уже заросшая было рана несколько раз открывалась. Её облепили мухи, и глаза кровососа от боли стали почти человеческими. Они были сужены и полны ненависти к этому огрызающемуся металлом мясу, подбирающемуся к нему.

Всё в нем — боль, тошнота, ненависть и остатки сил — напряглось до последней степени для прыжка. Теперь он слышал голоса людей и ждал, собрав всего себя в одно желание — напасть, как только люди войдут в высокую траву. Когда кровосос почувствовал, что голоса приближаются, он хрипло зарычал и кинулся.

Эрик Калыньш выстрелил первым и попал — но не туда, куда хотел, а в живот. Затем он попал ещё раз, и тут его поддержали автоматным огнём ребята.

Наконец заговорила и винтовка в руках Американца.

Тот, когда кровосос вылез из своего укрытия, впал в ступор и вообще не думал ни о чём. Он знал только, что руки у него дрожат и, встав с винтовкой, едва мог заставить себя поднять ствол. Руки словно онемели, хоть он чувствовал, как подрагивают мускулы. Он вскинул ружье, прицелился кровососу в шею и спустил курок. Выстрела не последовало, хотя он так нажимал на спуск, что чуть не сломал себе палец. Тогда он вспомнил, что поставил на предохранитель, и опустил ружье, чтобы перекинуть флажок.

При этом он сделал неуверенный шаг назад.

Кровосос, оценив расстояние, в свою очередь, сделал шаг к нему.

Наконец Американец выстрелил и, услышав характерное чмоканье, с которым крупнокалиберная пуля попадает в живую плоть, понял, что не промахнулся; но кровосос шёл все дальше.

Американец выстрелил еще раз, и все увидели, как пуля взметнула фонтанчик пыли, земли и травы прямо под ногами кровососа.

Но кровосос шёл вперёд и шёл он прямо на американца, пока наконец тот не выстрелил в третий раз.

Он выстрелил еще раз, помня, что нужно целиться в голову или шею, и даже через грохот автоматных очередей все услышали, как чмокнула пуля, пробив позвоночник. И тогда кровосос, у которого к этому моменту другими попаданиями снесло полголовы, завалился на бок.

Американец стоял неподвижно, его тошнило, руки, все не опускавшие ружья, тряслись.

Наконец возле него очутился сталкер-проводник Эрик Калыньш по прозвищу Палач.

— Я попал в него, — сказал Американец. — Два раза попал. Попал. Я точно в него попал.

— Вы пробили ему позвоночник в районе пятого позвонка и, кажется, попали в грудь, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач без всякого воодушевления. — Я думаю, что вы его и убили, — продолжал Эрик Калыньш по прозвищу Палач.

Эрик решил, что он минуту был уже мёртв — такая плотность огня была сконцентрирована на монстре, но не стал отнимать у Американца победу. Ведь, в конце концов, это были деньги клиента. И им, клиентом, был оплачен каждый автоматный патрон, каждый глоток воды из фляжки, который делал Эрик или его ребята.

Кровосос издох.

Щупальца несколько раз открылись, раскрылись и опали.

Из развороченной груди на траву неохотно подтекала чёрная жидкость.

Эрик повернулся к Американцу и, посмотрев на него, сказал:

— Снимки делать будете?

Потом они решили выпить, вдосталь нафотографировавшись с трупом.

Палачу это не понравилось, он был против алкоголя на Зоне. Зона алкоголя не прощает, она сама умеет дурманить голову круче всякой выпивки.

Но заказчик всегда прав, и у него было право контракта и денег.

— Ну, выпьем за кровососа, — сказал американец. — Выпьем за кровососа, — сказал Американец ещё раз. — Не знаю, как благодарить вас за то, что вы сделали.

Палачу это ужасно не понравилось, но он пригубил.

Его жена посмотрела на Палача.

— Не будем больше говорить про эту гадость, — сказала она, и Палач посмотрел на неё с интересом.

— Ну и давайте кончим, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач.

— Но, с другой стороны, тогда нам совсем не о чем будет разговаривать, — сказала американка, будто продолжая беседовать сама с собой.

«И всё же нам повезло, — думал Эрик. — Я не был до конца уверен, что получится».

Он был готов, что потеряет всех охотников, а уж то, что даже опытные сталкеры становились добычей кровососа, всем было известно.

Но американец убил кровососа.

Почти сам — его, конечно, страховали, а потом ударили со всех стволов, чтобы уж кончить тварь наверняка. И всё-таки он не испугался, вернее, победил свой страх. Он лучше многих, а этих многих Эрик уже повидал.

Подошла его жена и, сев рядом с Американцем, стала смотреть туда, где лежал кровосос. Ребята свежевали его, уже были видны белые мышцы и сетка сухожилий, белое брюхо вздулось, и сталкеры снимали с него шкуру. Такой был неписаный закон — тело убитой твари принадлежало сталкерам, и они продавали его учёным по сходной цене. Это был как бы бонус.

Правда, отдельные богачи за отдельные богатые деньги пытались вывезти тело, чтобы сделать из него чучело, но сейчас был иной случай.