Франсуа и Мальвази. II том - Анри Коломон

– И я бы охотно спросил тебя, сын мой, и даже прочитал бы: «Ih Manus» в руки твои, во спасение души твоей, но в искупление этого мало. Отступничество есть великий грех.

– Как мне быть?

– Hic portu sabitis – здесь спасительная гавань. И для этого совсем не нужно никуда ехать. У Сьюдаделы есть святая обитель, – указывал рукой аббат Витербо через деревянную стену вглубь острова. – Год послушничества – хорошее зачинание.

– Но на мне висит долг службы, я обязан быть исповедником для протестантов. Я присягал на верность английской королеве, наконец меня просто не отпустят, по закону я должен выполнить свою миссию. Но закон!?

– Присягал на верность протестантке, еритичке. А что касается законов, знаком ли тебе этот псалм: Fiat ut a voliut Deus: Deus jura homimum fecit – да исполнится Божья воля, Бог устанавливает законы человеческие.

– Но мне не дадут вступить!

– Mikil fakilius – нет ничего легче, важна искренность. Тебе нужно покаятся в своих грехах и исповедоваться, только тогда я смогу заступиться за тебя в своих молитвах перед Богом и настоятелем обители. Но для этого ты должен очень много каяться квантум сатис23. Читай «Ave» и «Pater» они благотворно помогают. Пойдем я запру тебя на ночь в молельне. Я потом решу когда будет confiteor24.

…Баскет облегченно успокоился на счет того, не собирается ли аббат переманивать капеллана на свою политическую сторону и посвящать в их планы, побежал докладывать графу д’Олону о том, что один уже готов, со слезами на глазах.

– Ну и что?

– Как ну и что, он же ведь не пьющий, – оглядевшись по темным сторонам на палубе, стараясь потише, проговорил он графу.

– Сами же и довели.

– Но он не пьет, вообще не пьет.

– Вообще не пить невозможно, от жажды умирают…

…Сколько сейчас времени, не пора еще начинать?

– Минут через десять должен прийти тавернщик, а вот он кажется и идет.

– Это эта гадина кажется ползет… Так, ты стой здесь, следи, я пойду вытравлю его оттуда. Скажешь Капече, когда этот мозгляк слиняет отсюда.

Граф д’Олон, постояв еще немного, дождавшись когда полковник Беккендорф взойдет на корабль пошел за ним. В квадратной зале, / дверью заколоченной от залы морской квартиры/, у столов уже собрались несколько человек, преимущественно игравших в карты на белых скатертях. Полковник Беккендорф стоял, пытаясь разобраться в чем тут дело. Д’Олон ожидая за собой поддержку, шедшего тавернщика при поддержке двух поварят так же что-то несущих, не взирая на своего недруга, прошел перед ним, уселся.

Считая эту территорию своей, полковник был несколько покороблен таким наглым вторжением. Чувствуя себя в неловком положении ушел на кухню располагавшуюся поблизости. Стюарда Экстлера там не оказалось, и он решил там его дождаться, несколько задержавшись.

Тавернщик с поварятами налетели быстро, расставив восемнадцать приборов и разлив. Баскет с Бертоном заставили стол вином. Ударил медный гонг.

Собралось множество народу с присущим многолюдью галдежом при разливе. Полковник Беккендорф еле успел незаметно вышмыгнуть. Из-за туловищ граф д’Олон, у которого собрались за наливом, не успел заметить своего торжествующего момента и встал уже после, произносить тосты, короткие и залихватские, их он в тот долгий вечер, устроенной им «варфоломеевской ночи» кидал беспрерывно, заставляя пить более, чем есть, от чего опъянение действует наиболее сильно. Вино было приятное, его было много и не каждый раз могло предоставиться такое обилие напиться нахаляву, все равно ночь, все равно скоро в море…

…Когда ближе к полночи Баскет снова зашел к ним… стояла мертвая тишина. Над сонным царством маячила еще живая фигура графа д’Олона. Вокруг не в полном составе, но в большинстве своем полегли тела споенных. Кто спал на столе, кто валялся на полу, кто дополз, того нужно было искать в большом общем кубрике, или по дороге. Но Баскет не удовлетворился сиим предположением, пошел убедиться, вернувшись досчитал. Все, точно, голубчики один к одному, как убитые. И только один граф д’Олон держался на весу, хотя пить ему пришлось куда как больше. Он заметил Баскета:

– Понимаешь, Баскет, что значит нация другая… Подохли… Я больше их выжрал…/ Рой пустых бутылок, понятно свидетельствовал, что им одним с ними возможно было не справиться/… И все-таки я француз!…Судя по этому / попытался влить в себя еще одну рюмку/

– Остановитесь, не надо! – удержал его руку подскочивший Баскет. —Через полчаса идти на службу…

– Хорошо, не буду, говоришь не надо – не буду… Тащи меня на воздух, а то если я сейчас же не отрезвею… А если засну…, то у Ковалоччо отрезвитель был.

Баскет упирался изо всех сил, тащил графа под руку, но тому все же удалось остановиться и обернуться назад, окинув взором сморившихся на месте.

А этих… не трогай, пускай так… Они мешать не будут. Я уверяю.

Глава XVIII. Неугомонный полковник Беккендорф

Ковалоччо почувствовал что заснул как конь, когда вздрогнул ото сна, стоя на ногах, облокотившись на стену близ двери. В этой ситуации для него вполне было бы естественным с потерей равновесия свалиться, но он вовремя удержался; создавать шум было ни в коем случае нельзя, за стеной – враг и его нужно было подслушивать, что он и сделал прижав ухо.

Для тех кто не вник в обстановку происходящего: поясняем, что Капече Ковалоччо находился в своей квартирке в «Золотой львице» и караулил соседнюю, куда зашел полковник Беккендорф. И неизвестно спал ли он, потому что перед этим он очень долго ходил по комнате в раздумии. И Ковалоччо очень опасался того, что полковник может так что-нибудь надумать.

Как часто бывает, после короткого, но глубокого сна: ощущение потери чувства ориентации во времени; и это особенно сильно смущало его, хотя и понимал, что еще торопиться рано. Но все равно лезли в голову разные мысли, заставляя его порой паниковать, не опоздает ли он с бесполезным стоянием. Можно было уже давно идти, в соседней квартирке за стеной несомненно спали…, но что-то все же останавливало его от шага вперед, может быть от того, что выйти ночью на улицу было боязно, встреча с патрулем сулила большие неприятности.

Он еще так простоял некоторое время, не решаясь выйти, и обмер, услышав за стеной равномерные шаги. Предчуствия самые нежелательные оправдались. Полковник Беккендорф вышел за дверь. Сердце молодого итальянца тревожно забилось, когда ему показалось, что делает он это осторожно… Наружная дверь при полной тишине долго не закрывалась, наконец прикрылась. Сошел вниз…

Прошло время, за которое бы по идее полковник должен был бы выйти на улицу, сколько он ни прислушивался ничего подобного не услышал. Оставалось подумать о том, что он осторожно вернулся и поджидает на лестнице. Стоит открыть дверь и лицо Беккендорфа будет совсем рядом!…

Капече Ковалоччо сделалось не по себе от всех этих предположений. Нечисти он боялся еще с детства, понаслушавшись об оборотнях, живо нарисовал у себя за спиной картину летающей головы, морщинистой и белой в темноте. Он даже оглянулся назад, дабы развеять суеверные страхи… А вообще этот Беккендорф конечно темная личность и вполне подходил под вампира.

…Внизу открыли дверь и стоявший здесь смекнул, что как раз сейчас можно открыть свою. Слышно стало лучше и может быть поэтому услышал звуки передвигаемых кастрюль… «Ну да он же не ел сегодня»…

Полковник Беккендорф решил заглянуть на хозяйскую кухню в целях чем-нибудь подкрепиться, благо для этого у него имелся ключ: но не имелось огня, и на пол загремела ложка. Выдвинул поддувало, открыл дверцу, раздувая огонь. Грел, долго ел, затем только вышел. Капече Ковалоччо уже настолько надоело ждать, что он выжидать не стал, но и выходить на улицу за дверь не стал, а только приоткрыл ее. Пришлось и выйти. Стоять на улице, смотреть как выслеживаемый стоит у выхода с улицы на площадь, поджидает. Подошел патруль из нескольких человек и полковник Беккендорф повел их за собой.

Как бы не переживал он сии не предвещавшие ничего хорошего действия, но поделать ничего не мог, оставалось лишь следить дальше. Те несколько человек прошли к административному корпусу портового замка и вскоре на верхнем этаже зажглось ярким светом окно, в сторону моря.

Стоя в неопределенном закутке Капече Ковалоччо не мог видеть со своей стороны самого окна / только свет /, так же как и что за ним, но мы заглянем как раз тогда, когда полковник Беккендорф что-то яростно объяснив первым двинулся к двери, понуждая идти за собой лорда Уилтона. Остальные ходившие вместе с ним в патруле, продолжали оставаться на своих местах отдыхаючи.

Полковник Беккендорф и лорд Уилтон направлялись в другой конец крепости, в тюрьму. Сначало прошли анфиладу коридоров, затем очутились на ровной площади крыши, отгороженной толстой низкой стенкой, в иных местах недоделанной или же наоборот разрушенной под строительство надежных амбразур для орудийных стволов. Постройка под новую батарею затянулась с тем как было принято решение перебросить пленных испанцев на строительство дороги. Лорд Уилтон остановился здесь и некоторое время ответственным взглядом, разглядывал безхозяйственность, думал что делать.