Одиночка - Эндрю Гросс

рейхсфюрера Гиммлера — вот что поможет мне продержаться здесь лишний день.

— Не будьте таким воображалой. Применение физики чрезвычайно важно. Так мы можем поговорить еще раз? Как насчет завтра? — настаивал Альфред. Он видел, что у охранников начало портиться настроение, и в ход уже пошли дубинки.

— Боюсь, что шахматы занимают все мое свободное время, — ответил Лео, как бы извиняясь, и повернулся, чтобы уйти. — Но мне доставила удовольствие беседа с вами, профессор. Да, и чтобы не оставалось вопросов… Насчет задачки… — он поднял указательный палец, словно его только что осенило. — Я полагаю, ответ, который вы ожидали услышать, будет два в степени пятьдесят три. Не так ли?

— Простите? — пробормотал Альфред в замешательстве.

— Ваше число, профессор. Разве это не два в пятьдесят третьей степени?

У Альфреда было ощущение, что к его нижней челюсти приделали груз. Он дал юноше всего пару минут. Даже у самых одаренных студентов на вычисления уходило не меньше часа, при этом они исписывали целый блокнот.

— Да, это верно, — во рту у него пересохло. — Точнее будет…

— О, вы правы! — Лео не дал ему закончить. — Как глупо с моей стороны. На самом деле, это два в степени пятьдесят три минус один, — уточнил он с победной улыбкой на лице.

Альфред сморгнул.

— Да, действительно, минус один. — Он прочистил горло и кивнул в ответ, ощутив, что кровь отлила у него от щек.

— Так что да, профессор, давайте встретимся. — Лео отвернулся и помахал рукой, удаляясь.

Альфред так и остался стоять в полном изумлении. Придя в себя, он прищурился.

— А в какой день родились вы? — крикнул он вслед. — Если не возражаете.

— Я-то? — переспросил Лео. — А что? Двадцать второго января. Для ясности, через двадцать восемь лет после начала века.

— Ну да, после начала, — Альфред следовал за Лео, пока тот не растворился в толпе. За годы работы он встречал много способных людей. Одни сделали блестящую научную карьеру. Другие стали адвокатами, предпринимателями или пошли на государственную службу. Но этот… Да, француз был прав: этот парень — нечто. Именно это слово.

И ему было всего лишь шестнадцать лет.

Глава 18

Несколько дней спустя, когда Лео отдыхал после двенадцатичасовой смены, в бараке неожиданно появился ефрейтор Ланге. Несмотря на юный возраст, Лео был приписан к ремонтно-транспортной бригаде, потому что в первый же вечер после прибытия в лагерь он заявил, что его кузен работал в Лодзи механиком, что было правдой. Теперь ему приходилось учиться всему на лету.

— Заключенный Волчек, — Ланге встал около его койки.

— Роттенфюрер! — Лео вскочил, сердце его чуть не выпрыгнуло из груди.

— Надень шапку и иди за мной.

— Куда идти, роттенфюрер? — спросил Лео, стараясь унять страх. Когда тебя называли по имени, это не сулило ничего хорошего.

— Поднимай свою задницу и не задавай вопросов, говнюк. — Капрал стукнул дубинкой по доскам нар. — Иди за мной. Schnell!

Внутри у Лео все сжалось. Он поспешно сунул ноги в башмаки и схватил шапку. Что он сделал не так? Что это могло быть? Им не понравилось, как он выставляет напоказ умение играть в шахматы или свою память? Это можно было интерпретировать как желание возвыситься над другими заключенными, что противоречило тому, чего добивались нацисты, внушая им, что они все никто и ничто. Пока Лео вели к выходу, товарищи по бараку, склонив головы, смотрели на него с сочувствием и затаенным облегчением — в душе каждый радовался, что роттенфюрер пришел не за ним.

— Куда же мы идем, герр роттенфюрер? — спросил Лео с нарастающей тревогой. Ланге был жестоким зверем, готовым по малейшему поводу без колебания избить невинного заключенного до потери сознания. Только вчера Лео наблюдал, как ефрейтор забил заключенного лопатой, спихнул бездыханное тело в яму и стал на него мочиться, с хохотом рассказывая анекдот другим охранникам. Он вел себя так, словно тот человек не был живым существом всего лишь тридцать секунд назад.

— Иди, не рассуждай, — рыкнул эсэсовец, подталкивая Лео дубинкой по направлению к выходу из лагеря.

Сердце Лео трепыхалось где-то в горле. Куда Ланге его вел? Они миновали бараки. Впереди не было ничего хорошего. Черная стена, перед которой расстреливали заключенных. Крематорий с плоской крышей, откуда непрерывно шли клубы серого дыма и запах смерти. Может, его заставят там работать? Забрасывать мертвые обезображенные тела в печи и потом вычищать пепел и остатки костей и черепов? Он слышал про все эти ужасы. И про такую работу. Заключенным приходилось даже жить там.

Или, может, это была она. Его персональная Химмельштрассе. Но если так, он примет свою судьбу с достоинством, убеждал себя Лео. Это все равно должно было скоро произойти. Он жалел только, что так усердно готовился к следующей игре.

Пока он шел, ему вспоминалось долгое путешествие, приведшее его сюда. У его отца была небольшая юридическая практика в Лодзи, и он всегда с гордостью сопровождал своего сына-вундеркинда на турниры по шахматам. Однажды Лео даже пригласили играть в Варшаву. Но отец погиб под трамваем, когда Лео было одиннадцать. Они с матерью и младшей сестрой переехали жить к дяде. Потом пришли нацисты, и стало совсем плохо, их поселили в гетто. Многообещающему будущему Лео был положен конец.

Приятель его дяди предложил отвезти Лео и еще двоих ребят на юг, через Словакию в Венгрию — тамошнее пронацистское правительство еще не начало преследовать евреев. Все согласились с тем, что ему там будет безопасней. Они ехали на большом грузовике, кузов которого был нагружен запчастями и арматурой. Все шло по плану, пока они не остановились у овощного киоска, в тридцати километрах за словацкой границей. На горизонте было чисто, и Лео, спрыгнув с грузовика, пробежал метров тридцать до киоска, чтобы купить в дорогу слив и фиников на те гроши, что у него оставались. В этот момент мимо проезжала машина с немцами. Зеленщик, оценив ситуацию, схватил мальчика за руку и потянул за киоск: «Быстрее, сынок, прячься тут». Немцы осмотрели грузовик, обнаружили двух прятавшихся в кузове юнцов, по виду евреев. Несмотря на мольбы их сопровождающего, всех вывели в поле. Лео видел, как их расстреляли. После чего немцы вернулись к киоску и с удовольствием угостились финиками и персиками, болтая с продавцом. Все это время Лео, скрючившись, с бешено колотящимся сердцем сидел в двух шагах от них.

Когда немцы наконец уехали, зеленщик дал Лео фруктов и куртку. Две недели мальчик полями пробирался на юг. Однажды утром, проснувшись, он увидел над собой двух полицаев в черной униформе.