Поэтка. Книга о памяти. Наталья Горбаневская - Людмила Улицкая

В 1958 году я поступала на заочное отделение Ленинградского университета, филфак, опять всё заново. Набираю двадцать из двадцати. Я тот человек, который трижды поступал в университет и трижды поступил[14].

И вовсе нету ничего – ни страху,ни цепененья перед палачом,роняю голову на вымытую плаху,как на случайного любовника плечо.

Катись, кудрявая, по скобленым доскам,не занози разинутые губы,а доски ударяют по вискам,гудят в ушах торжественные трубы,

слепит глаза начищенная медь,и гривы лошадиные взлетают,в такое утро только умереть!…В другое утро еле рассветает,

и в сумраке, спросонья или что,иль старый бред, или апокриф новый,но всё мне пахнет стружкою сосновойслучайного любовника плечо.

«Не доезжай, Наталья, до застав»

Об этом нельзя не сказать, этого никак нельзя упустить – Наташины ранние путешествия на попутках то в Ленинград, то в Тарту, то в Апшуциемс. Качество, противоположное клаустрофобии, любовь к разомкнутому пространству, к самому перемещению в пространстве, страсть к движению, также нежная любовь к московским трамваям и парижским автобусам. Она дорожила этим уединением-перемещением, может быть, еще и потому, что большая часть ее стихов рождалась в дороге.

Г. Корниловой

Господи, все мы ищем спасенья,где не ищем – по всем уголкам,стану, как свечка, на Нарвском шоссе я,голосую грузовикам.Знаю ли, знаю ли, где буду завтра —в Тарту или на Воркуте,«Шкода» с величием бронтозавране прекращает колеса крутить.

Кто надо мною витает незрим?Фары шарахают в лик херувима.Не проезжай, родимая, мимо,и́наче все разлетится в дым.Не приводят дороги в Рим,но уходят всё дальше от Рима.

С 1968 года, когда стала выходить «Хроника текущих событий», Наташа путешествовала много уже по делу – с рюкзаком. Тогда же она мне и объяснила разницу между рюкзаком и «сидором». Он был довольно тяжелым, этот «сидор», набитый бумагой, с которым она путешествовала.

Мое любимое шоссев рулон скатаю, в память спрячу,как многолетнюю удачу,как утро раннее в росе.

И даже Вышний Волочёк,где ноздри только пыль вбираюти где радар с холма взирает,как глаз, уставленный в волчок.

Еще и на исходе дняТревожный тяжкий сон в кабине,и вздохи в зное и в бензине,и берег, милый для меня.

Всем Наташиным друзьям была известна эта ее «автостопная страсть». Однажды, иронизируя, Анна Андреевна Ахматова сказала: «Ну что, Горбаневская опять на встречных путешествует?» В это автостопное десятилетие, казалось, для Наташи действительно была важнее сама дорога, чем цель, к которой она вела.

…Опять моя отрада мерить милив грохочущих, как театральный гром,грузовиках, ободранных кругом,и взмахивать рукою, как крылом.

Одни дороги мне остались милы,и только пыльный плавленый асфальтиз-под колес бормочет: – Не оставь,не доезжай, Наталья, до застав.

Наташина легкость, предпочтение движения покою, была, конечно, качеством ее натуры. Тем интереснее наблюдать эту эволюцию – передвижение в пространстве обретает всё новые краски, расширяется диапазон восприятия: мир дороги, взаимодействие глаза и пейзажа, наполняется все более знаками душевного движения.

О ком ты вспомнила, о ком ты слезы льешь(и, утираясь, говоришь, что слезы – ложь)в бетонной скуке станции Ланская,в хлопках автоматических дверей,где небо с пылью склеено… – Какаятоска и гарь! – Так едем поскорей!

И вот поехали, и вот последний крик,как стронулся, таща тяжелый след, ледник,теряя валуны в межреберных канавах,в мельканьи пригородов, загородов, дач,в желтоволосых придорожных травахи в полосах удач и неудач.

Когда что плоть, что дух, как лед, истаяли,куда ж нам плыть, мой друг? Куда и стоит ли?На перестуках шпал, на парусах обвислых,на карликовых лодочках березкуда ж нам плыть? В каких назначить числахотход от пристани, не утирая слез…

В более поздние годы и в ее жизни, и в творчестве движение из одной географической точки в другую видоизменяется, приобретая новое качество: география наполняется метафизикой. В 2007 году в Кракове состоялась встреча поэтов Востока и Запада. Наташа подготовила для этой встречи эссе, которое так и осталось непроизнесенным, но было напечатано в «Русской мысли». Ниже – фрагмент из этого эссе.

Л. У.

Наталья Горбаневская

Дорога и путь

…По-русски существует то почти неуловимое различение, которого нет в польском (но есть и в других языках): «дорога» и «путь». В поэзии эти два понятия, пожалуй, впервые так близко встречаются у Лермонтова: «Выхожу один я на дорогу, Сквозь туман кремнистый путь блестит». По замечанию Георгия Левинтона, этот «кремнистый путь», пройдя через Мандельштама – «кремнистый путь из старой песни», – превращается в слышимый за гранью стиха «тернистый путь».

В начале жизни – а нам долго кажется, что она все еще начинается, – живя легкомысленно и со дня на день, мы обычно знаем лишь дорогу, дороги, передвижение в пространстве. Для меня первой такой дорогой стали многочисленные поездки автостопом в Ленинград, Псков, Таллин, Тарту, Ригу, Вильнюс. Эти дороги я и по сей день вспоминаю ностальгически, они появлялись и появляются во многих моих стихах. Вторая важнейшая дорога – но в большей и более осознанной степени путь – вела меня в эмиграцию. «Перелетая снежную границу» – так называется мой первый парижский сборник стихов, куда вошли две тетради стихов, написанных в России, и три – в Париже.