Служу по России - Савва Васильевич Ямщиков

происходящего на глазах у этих обворованных и обездоленных?» Потом выяснилось, что не только не понимают, но даже удивляются, когда я задаю им вопрос о нечистых деньгах и такой же нечистой совести! Один из моих друзей, которого я очень люблю по-человечески и высоко ценю его творчество, которым многие годы восхищался весь мир, даже сказал мне на полном серьезе, от всей души: «Вот если мне представят юридические доказательства виновности Березовского в хищении государственной собственности, я сразу выйду из состава жюри». Сказаны были эти наивные до смешного слова тогда, когда Генеральная прокуратура объявила крупного мошенника в розыск, а свою разрушительную антигосударственную деятельность этот оборотень и не собирался скрывать.

Пусть простят меня близкие мои друзья и коллеги по творчеству, получившие премиальные деньги из кармана мошенника. Я не стану их за это любить меньше и продолжу восхищаться результатами их подлинно даровитого труда. Не посмеюсь я над ними, сославшись на слова римского цезаря о том, что деньги не пахнут. Вспомню только, как переживал по прошествии совсем небольшого отрезка времени Виктор Петрович Астафьев, с непосредственностью сельского жителя и воспитанного в детском доме наивного мальчишки, вляпавшись в «триумфальную кучу» и осознав потом мелочность поступка, не подобающего такой народной могучей глыбе.

Руководителям нашего государства я хочу сказать: «SOS!» Березовский уже не первый год сорит своими грязными деньгами в Российской Академии наук. А это уже стратегически опасно; а вдруг он от награжденных академиков потребует, как от режиссера Любимова, принять участие в свержении государственной власти? Давно пора одуматься, господа!

Галереи, галереи, кругом одни галереи

В эпоху тоталитаризма и сплошного застоя сколь вожделенно мечтали наши художники о подлинной свободе творчества, без которой немыслимо само существование искусства. Те, кто не согласен был с официальным курсом партии, диктовавшей незыблемые законы, спускавшей скучные разнарядки деятелям культуры, вынуждены были уходить в подполье, величаемое на западный манер «андеграундом». Мне довелось быть знакомым со многими неофициальными художниками, а с некоторыми из них по-настоящему дружить. Оговорюсь сразу, что действительно талантливых, способных сказать свое неведомое доселе слово в искусстве созидателей среди подпольщиков обреталось совсем немного. Анатолий Зверев, Дмитрий Краснопевцев, Александр Харитонов, Владимир Яковлев, Владимир Немухин, Борис Свешников, Михаил Шварцман – вот основные столпы, которые в любую самую суровую диктаторскую эпоху смогли бы проявить свое дарование и внести существенный вклад в картину общего художественного развития, а потому и сейчас их творчество вспоминается со словами исключительной благодарности, а подчас и восхищения. Многие же из примыкавших к этим движителям тогдашнего изобразительного искусства пользовались вынужденным положением гонимых, добровольно надевали на себя ореол мучеников, делая при этом абсолютно рутинную работу, приносящую весьма посредственные конечные результаты.

Грянула жданно-гаданная перестройка; разверзлись хляби, и каждый гражданин получил свободу немереную, дабы «прославить» себя в области политики, государственности, экономики, градостроительства и международных отношений. А художникам вообще были предоставлены неограниченные возможности и различные пути для абсолютно свободного самопроявления. И такое тут началось! Музеи и престижные залы, привыкшие к размеренной выставочной деятельности, где классические экспозиции чередовались с показами работ современных отечественных и зарубежных мастеров, были отданы на откуп сначала классическому авангарду, десятилетиями томившемуся под запретом, потом тем представителям застойного андеграунда, которые ловко вписались в атмосферу ельцинских свободомыслия и вседозволенности, а за ними началась полоса открытия крупных и мелких галерей, чьи хозяева диктовали теперь моду в изобразительном искусстве.

У полотна Д. Г. Левицкого «Портрет великой княжны Александры Павловны». Центральный Дом художника. 1987 г.

В совсем короткий срок, всего за какие-нибудь пятнадцать лет, на головы ничего не понимающих ценителей прекрасного обрушилась мощная лавина разнузданного и непотребного «творчества», которую можно сравнить лишь с извержением всеразрушающего вулкана. Поистине вступил в силу приснопамятный указ Петра I, разрешающий «каждому в ассамблее высказываться до конца, дабы глупость его видна была». Художником теперь может стать каждый, кто пожелает. Не надо рвущимся выставить свои работы овладевать сложной профессией, слушать мудрых учителей, завоевывать заслуженное место под солнцем многолетним трудом и обязательно при этом обладать божественным даром.

Рубит «художник» в залах Манежа старые иконы на виду у зрителей – и его не уводят под руки в милицию как злостного нарушителя правопорядка. Нет, что вы, ведь это один из артефактов, одно из проявлений современного искусства. А прилюдное пожирание тела Ленина, преподнесенного в виде огромного торта, испеченного самым главным галеристом страны Маратом Гельманом, обмусоливается со смаком во всех почти газетах и журналах, бесконечно демонстрируется в теленовостях. С благословения родных, друзей и близких академика Сахарова демонстрируется в его музее выставка, порочащая христианство, буквально оплевывающая основную конфессию России – православие, – и снова слышен хор славильщиков позорного сего зрелища. А когда истинные ревнители веры предприняли решительные шаги протеста, то их тут же постарались привлечь к суду правозащитники из клана г-на Ковалева. К счастью, правда восторжествовала, и наша юстиция приняла решение осудить художников-осквернителей.

Смотреть на так называемую продукцию, каждодневно преподносимую бесчисленными галереями, без отвращения и содрогания невозможно. В Москве и Петербурге крупные музеи предоставляют заповедные помещения наиболее знаковым, с их точки зрения, фигурам, задействованным в процессе разрушения основ классического искусства. То и дело празднуются открытия новых центров, салонов и галерей, призванных кормить современников несвежей пищей кулинаров, почему-то именующих себя художниками. И пусть они не ссылаются на подлинных авангардистов, творивших в первой половине прошлого столетия. Ларионов, Гончарова, Кандинский, Татлин, Попова искали новых путей художественного проявления на фоне меняющегося гражданского общества, в горниле войны, революций и классовых потрясений. Они прошли прекрасную художественную школу, такую же, как и их западные коллеги-авангардисты, умели первоклассно рисовать, владели разнообразными колористическими навыками, а главное – были высокообразованными, прекрасно знающими историю мировой культуры людьми.

На фоне дешевой галерейной вакханалии доморощенные культуртрегеры делают все для того, чтобы вычеркнуть из нашей памяти и классическое наследие прошлого, и творчество блестящих мастеров, недавно ушедших из жизни или еще продолжающих творить в кошмарных реалиях сегодняшнего дня. Если иногда в музейных и академических залах устраиваются посмертные юбилейные выставки корифеев отечественного искусства, то средства массовой информации предпочитают отмалчиваться или ограничиваться скупыми телеграфными сообщениями. Обидно быть свидетелями преднамеренного равнодушия, когда обходят вниманием наследие А. Пластова, О. Комова, В. Попкова и многих других талантливых художников, всю жизнь посвятивших служению своей прекрасной музе. Обидно и потому, что нынешние передовые и модные живописцы, графики и скульпторы, не создав ничего претендующего на сохранение в памяти благодарных потомков, не устают славить и воспевать себя, любимых.

Россия привыкла, что в любую эпоху,