Про тебя - Владимир Файнберг

— Минуточку! А Бердяев, Бунин, Набоков?

— Тлен! Бунин в эмиграции ничего, кроме тлена не создал, вспоминал кого и при какой погоде трахал. Перечитай! Все это бумажные, или, если хочешь, восковые цветы. Искусно сделаны, похожи на настоящие, но мертвые… Не согласен?

— Отчего же?… В твоих словах что‑то есть.

— Лучше уж ничего не писать, чем ностальгировать на людях… Знаешь что, давай зайдём вон в тот бар, дёрну ещё рюмочку, посидим, послушаем чудного гитариста из Новой Каледонии.

— Рюмочка и гитарист — дело хорошее. Только во мне твоя банановая диета лишь усилила чувство голода… Поздно. Десятый час. Мне уже пора возвращаться. Неудобно, ночую, в сущности, у чужих людей.

— Погоди! Недалеко отсюда чудесный итальянский ресторанчик. Пицца и паста. Я угощаю.

— Пиццу терпеть не могу. Что такое паста?

— Макароны по–итальянски. Пальчики оближешь. А какой там вермут!

— Ты пьёшь и вермут?

— Все, кроме пива.

…Сидим на улице за единственным столиком под красным зонтом. Хозяин ресторанчика торжественно выносит мне тарелку с огромной порцией макарон в соусе и кружку пива. Валере — рюмку вермута.

— Почему ты заказал только одну порцию? Из экономии? Валерка, не валяй дурака. Есть у меня деньги, остались. Заказывай ещё, или пусть принесёт пустую тарелку, поделимся.

— Я правда не голоден. Алкоголики ведь мало едят, не слышал?

— Хорошо. Когда займёмся твоими конечностями?

— Ну, давай созвонимся завтра. Приеду туда, к твоей Ирине, там ты меня и полечишь. Кстати, это не больно?

— Ох, Валерка, любишь же ты себя! Не больно.

Он не даёт заплатить по счету. Платит сам.

Доводит до метро. Вместе опускаемся к турникету. Под землёй фотографирует меня у рекламного плаката с портретом Патрисии Каас.

Возвращает аппарат. Завистливо следит за тем, как два долговязых, затянутых в чёрную кожу парня с разбега перепрыгивают через турникет, чтобы не платить за билеты.

Прощается. Уходит наверх со своим пакетиком, в котором осталось несколько бананов.

…Тихая и пустынная улица Буа де Булонь во всю длину уютно освещена фонарями. Их отблеск лежит на гофрированных воротах подземных гаражей, на зелени устремлённых в черноту неба деревьев. Навстречу с пуделем на поводке шествует дама в меховой накидке. И вправду холодает. «Октябрь уж наступил…».

Не очень уверенно нахожу дом, нажимаю на одну из кнопок домофона у подъезда из чёрного мрамора. Массивная парадная дверь отворяется.

Поднимаюсь по лестнице из холла на первый этаж. Ирина встречает на пороге квартиры. Заплаканная.

— Ирочка, в чём дело? Что случилось?

— Отлупила Женьку. Заходите.

— Что‑то все‑таки случилось?

— Боря перед отъездом в аэропорт подарил ей куклу, стодолларовую. Эта паршивка подбросила её в воздух, разбежалась, дала пенделя. Сломала, конечно. Кошмар. Мы обе зависим от них, этих родственников…

— Знаю. Где она?

— У себя. Наревелась. Спит. Скажите, что мне с ней делать? Не понимаю её, не справляюсь. У всех дети как дети, а у меня — ужас. Будете ужинать?

— Спасибо. Сыт.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

С утра было пасмурно. Теперь же, к девяти, как говорят на Украине, развиднелось.

Оказывается, открыв вторую дверь гостиной, можно шагнуть прямо в крохотный дворик, где растут несколько кустов роз и хризантем, у стены валяется лейка и Женькин мяч с изображением земных материков. Здесь я и курю, сидя в шезлонге, дожидаясь пока проснутся Ирина и Женя.

Почти всю ночь глаз не сомкнул. Все‑таки здорово шарахнуло явление Ясмины. Такие стрессы не каждый день бывают.

Когда умывался, даже специально бросил испытующий взгляд в зеркало — не изменилось ли что‑то во мне. Вроде седины не прибавилось.

Постирал в раковине синюю рубаху, подаренную Кристо Хесусом, повесил на сушку.

Теперь ёжусь в накинутой на плечи куртке. Тишина. Девочки все не просыпаются. Почему‑то тянет поведать Ирине об этой загадочной истории, хоть с кем‑нибудь поделиться.

Не поймут. Не поверят. И вообще о таких вещах нельзя растрёпывать попусту.

Если б не ты, я бы взорвался от напряжения. Ощущение тебя рядом — величайшее счастье, выстраданное мною за жизнь… Так вот, скажи, а Ясмина, что толкнуло Ясмину назначить свидание Эммануэлю в то же время, в том же кафе, где объявился я? Что толкнуло её попросить огонька именно у меня? Как малый ребёнок перед букварём судьбы, разглядываю непонятные страницы…

Доброе утро! Женька уже соизволила приступить к завтраку. Вот ваша рубашка, я высушила её утюгом, отгладила. — Ирина подаёт идеально выглаженную рубаху. — Идемте к столу. Вы когда‑нибудь пробовали сыр «Каприз Бога»?

Надеваю рубаху, ещё тёплую.

Во время завтрака выясняется, что улетевший в Торонто Борис оставил для меня запечатанный пакет.

Женя, подозрительно прищурясь, смотрит, как я вынимаю из него коробочку с мужскими духами «Ален Делон», электронную зажигалку, изящный брелок для ключей, баллон «Вильяме» с пеной для бритья и бритвенный станок «Жиллет» с запасом сменных головок.

Вот как устроен человек — вчера я этого Бориса Раппопорта чуть ли не возненавидел, сейчас растроганно перебираю подарки. Запомнил Боря, что мне нечем было побриться…

Девочка не спускает с меня глаз… Она наверняка знает — я в курсе того, что она вчера вечером натворила с куклой.

Складываю сувениры обратно в пакет, с показным равнодушием отодвигаю в сторону.

Кажется, Ирина просекла ситуацию. С любопытством наблюдает за мной и Женей.

Я в тупике. Если откажусь от вовсе не необходимых для меня вещиц, выйдет ложь, лицемерие. Если приму — прервётся контакт, возникший между мной и предельно искренним существом шести с половиной лет.

— Женя, а что если мы поделим пакет сокровищ, мне зажигалку и то, что для бритья, тебе — духи и брелок?

— Это мужские духи, — ревниво вмешивается мать.

— Ничего. Ты мне никогда брелоков не покупаешь. И духов тоже. Дай понюхать.

Отдаю Жене духи и брелок. Мать, сокрушённо покачивая головой, следит за тем, как девочка откупоривает флакон. А я допиваю кофе и перехожу из кухни в гостиную, набираю номер Валеры.

— Старина, вчера я совсем забыл, что сегодня воскресенье! Мой крест пасти сына с утра до вечера. — сообщает Валера.

— Ладно. Предоставишь мне свои конечности завтра.

— В понедельник? Решительно не смогу. Мне сосватали компанию новых русских, потащусь с ними показывать город. На весь день. А давай во вторник?

— Не знаю, Валера, как насчёт вторника, я ведь тут не навечно. Телефон я тебе дал. Звони, когда будешь свободен. Привет.

Я раздражён. Это Валера должен меня уговаривать встретиться, а не я его, разве не так?

Ирина входит в гостиную, смотрит на стенные часы. Она чем‑то недовольна. Поскольку я не владею французским, прошу её позвонить в монастырь под Парижем, куда на днях должен приехать автобус. Чего доброго разминусь с ним, этого мне ещё не хватает.

Ирина дозванивается в монастырь. Там просят подождать, за кем‑то пошли. Ждем.

Зачем я так сухо попрощался с Валерой. Ведь у него, действительно, ситуация не из лёгких, вертится, как уж на сковородке.

— Автобус должен прийти завтра, во второй половине дня, — сообщает Ирина, поговорив с кем‑то по телефону. — Между прочим, поневоле из кухни слышала ваш разговор с Валерой. Напрасны вы дали мой номер этому липкому типу.

— Извините. Кругом виноват.

— Ничего! — Ирина поднимается от столика с телефоном, снова взглядывает на часы. — Это вы извините меня, вчера не смогла уделить вам внимания. Получается, у вас на Париж остаётся чуть более суток… А знаете что? Через двадцать минут подъедет одна богатая дама — мадам Одилия. Вздумала в шестьдесят восемь лет начать учиться игре на скрипке… Это кошмар моей жизни. Нет музыкального слуха, ничего, кроме амбиции и денег. Не имею возможности послать её к чёрту, отказать в уроках. Какие у вас на сегодня планы? Если подождёте полтора часа — поедем кататься на весь день, куда хотите, хоть в Версаль.

— Чудесно. Правда, к середине дня я должен позвонить одному парню, художнику, приглашён на обед.

— Что ж, тем лучше. Займусь уборкой, стиркой. Встретимся после вашего обеда вечером, покажу вам ночной Париж.

— Спасибо. А пока, Ирочка, с вашего разрешения, я бы хотел пройтись по магазинам, съезжу на метро в центр.

Раздается звонок. И через минуту Ирина впускает в квартиру очень высокую, костлявую, женщину со скрипкой. Суетливо помогает ей снять плащ с меховым воротником. Быстро объясняет мне:

— В центре все дорого. Берите такси, езжайте в район Де Фане, там под небоскрёбами супермаркет. Гигантский, больше двухсот магазинов. То же, что и везде, но гораздо дешевле. Жду вас вечером, не позже восьми.