Легенда о заячьем паприкаше - Енё Йожи Тершанский

кстати явившуюся, вернее, стоявшую тележку.

Ее-то и снимет он для газеты!.. Но где хозяин? Конечно же, десять против одного — попивает себе в корчме.

Фоторепортер не погнушался войти в распивочную, где стоял тяжелый винно-табачный смрад, и гаркнул:

— Хелло, господа! Чья это тележка стоит перед корчмой?

— Моя! — отозвался некто в шапке, расположившийся возле стойки.

— Готов оплатить один фреч[3], если вы сейчас выйдете и впряжетесь в свою тележку, словно везете ее, а я вас сфотографирую, — объявил человеку в шапке репортер. — Согласны?

— А куда пойдет снимок? — поинтересовался хозяин тележки.

— В газету.

— И я там себя увижу? — просияв, осведомился тот.

— Само собой, — ответил репортер.

— Ясное дело, увидишь, если они поместят тебя в газете и ты до тех пор не ослепнешь, — к вящему удовольствию окружающих, вмешался в переговоры какой-то весьма потрепанного вида завсегдатай корчмы.

На съемку вышли не только хозяин тележки и газетчик, но и вся шумная любопытная компания.

Фоторепортер щелкнул возчика в шапке. Весело скалясь, возчик тащил свою тележку; на заднем плане виднелось еще несколько ухмыляющихся физиономий.

Затем фоторепортер предложил владельцу тележки прийти на другой день в редакцию за бесплатным номером газеты — сверх оплаченного фреча. И тут же помчался назад в редакцию.

Снимок быстро проявили и немедля тиснули, подверстав к статье главного редактора. Фоторепортер был работник опытный, а статья шла под личную ответственность главного редактора, не считая, конечно, цензуры…

Вот так и случилось, что на следующий день в иллюстрированной газете жалкая ручная тележка вытеснила с уготованного ему места Адольфа Гитлера, властелина Европы, предназначенного, по мнению тогда еще многих — да славится их слабоумие! — быть господином мира.

Это ли не карьера, не сенсация, это ли не факт, толкающий на размышления?.. Даже в том случае, если происходит такое всего лишь с предметом, с вещью?!

Вступление как таковое

Да-да, даже если это необычайное событие происходит всего-навсего с вещью?!

Как часто говорят: «Эх, если бы эта скамья (или эта кушетка) могла рассказать про все, что видела!»

Так вот, любезный читатель, именно это и произойдет на последующих страницах. Тележка, которая с весьма заметного, кажется нам, события начала играть свою роль в нашем повествовании, останется и в дальнейшем главным его героем. Ты сможешь проследить ее судьбу, ибо именно она будет неизменно в центре событий. Ты увидишь жизнь такой, какой бурлила она — красивая, безобразная, веселая, горестная, славная или ужасная — вокруг тележки, куда бы эта тележка ни двигалась, где бы ни стояла…

Вещь, объект!.. А почему бы и не стать объекту объектом повествования, не выйти на первый его план? Важнейшим достоинством рассказа считается объективность, достоверность, беспристрастность. Вот и будем смело придерживаться здесь этого ведущего принципа.

Итак, тележка подана! Отправимся же и мы с нею в путь.

Хозяин тележки и дом ее

Владелец тележки был пресимпатичный здоровяк с вьющейся шевелюрой и блестящими черными глазами. По профессии он был обивщик мебели. На маленькой жестяной табличке, укрепленной по борту тележки, можно было прочитать его имя, фамилию, а также адрес его лавчонки или мастерской:

Янош Безимени,

обивщик мебели,

1, улица Пантлика, 9.

Улица Пантлика вьется по Буде, в самом низу Крепостного холма.

Тележка выглядела такой же крепко сбитой, пропорциональной, сработанной на славу, как и ее хозяин. Сделана она была из дуба — дерева, не боящегося ни времени, ни воды.

Однако ж более подробное изучение тотчас обнаруживало дефект как в повозке, так и в ее хозяине.

Янош Безимени сильно припадал на правую ногу. Что сразу объясняет, почему этот здоровяк, косая сажень в плечах, не был призван в армию.

А тележку странным образом заносило влево. Настолько, что Безимени приходилось то и дело поправлять ее ход, подталкивая рукоять вправо, — иначе его тележка покатила бы поперек улицы.

Что повредило ход тележки — ошибка мастера, ее создателя, несчастный случай или почтенный ее возраст? Не все ли равно? Безимени так привык уже каждые десять шагов подталкивать тележку вправо, что, доведись ему везти повозку с нормальным ходом, непременно столкнул бы ее на обочину.

На улице Пантлика довольно много пустырей, и рядом с ветхими, старыми хибарками возвышаются современные многоэтажные дома-коробки.

Дом номер девять именно таков: это совсем новое здание, похожее на спичечную коробку, поставленную торчком, как бы вклинивающееся в длинный ряд прочих домов, старых и новых.

Посередине фасада — парадный вход, к которому ведут несколько ступенек. Налево от парадного в полуподвале — но с большими прекрасными светлыми окнами, глядящими на улицу, и всего лишь двумя ступеньками, ведущими вниз, — расположена лавчонка, она же мастерская Яноша Безимени, обивочных дел мастера.

Рядом с мастерской, также в полуподвале, — квартира дворника.

Направо от парадного зазывает гостей вывеска корчмы, чудовищно окрещенной на венгерский лад «Питейный дом „Молодушка“»; помимо пьяного угара, еще и название это приманивает посетителей; на вывеске корчмы дщерь отчизны, кокетливо подмигивая, прыгает через кусты в юбочке, окаймленной лентой национальных цветов.

Рядом с корчмой выходит на улицу еще одно окно. В окне — табличка, на ней корявым почерком выведено:

Обучаю игре на

гармонике, гитаре, рояле и скрипке.

Профессор Карой Андорфи.

Добравшись до дому, Безимени выполнил весь свой привычный ритуал.

Он поднял железную решетку, закрывающую вход в его мастерскую. Протиснулся внутрь и мгновение спустя снова выбрался на улицу с грязной, видавшей виды мешковиной. Тележку свою он подтянул к самой лесенке и, бросив рядом мешковину, прежде всего сгрузил поклажу в мастерскую. Затем снова опустил решетку и мешковиной быстро-быстро очистил колеса тележки от грязи. Потом открыл настежь обе створки парадной двери и более или менее благополучно провел тележку сперва по двум ступенькам вверх, затем через площадку и, наконец, по двум другим ступенькам, ведущим во двор, где и поставил ее у самой стены.

Что правда, то правда, выложенный кирпичом двор был крайне тесен даже для того, чтобы держать здесь тележку. Между тремя устремленными ввысь доходными домами и двухэтажным особняком он выглядел поистине дном обвалившейся шахты.

Сразу за тележкой зиял вход в подвал, иначе говоря — в бомбоубежище. За ним, совсем вплотную к брандмауэру, находилась перекладина для выбивания ковров. Чуть дальше тянулся ввысь развесистый дикий каштан, борясь с сырым сумраком дворовой шахты. Пространство от дерева до самой стены заполонила большая поленница. Над ней торчали, приставленные к стене, две лестницы. У корчмы, возле черного хода, горой свалены были ящики, бочки, плетенки, у двери в квартиру учителя музыки также громоздилось разное барахло.

Здесь-то и