Лешая - Жанна Лебедева

подставили под него ведерко, чтобы собрать воду на полив. На сучок повесили мешочек с зубными щетками и пастой, прихваченными еще в своем мире. Санька смотрела на стремительно худеющий тюбик, раздумывая, чем чистят зубы местные.

Надо будет спросить у Яры и попросить помочь с закупкой необходимого.

Сашка приняла для себя, что одна она на данный момент с посещением ярмарки не справится. От одной мысли о том, что придется общаться с незнакомыми людьми из другого мира, пугала. С Ярой повезло, но не со всеми же будет так удачно складываться общение? Тем более, что эти другие о попаданстве знать не должны. Как бы не проколоться. Про историю и географию местности, в которой оказалась, Санька почитала, но живое общение — это не то, о чем просто читается в книгах.

Тут казусы всякие могут случиться, поэтому сначала лучше с проводником…

С Ярой, если та согласится сопроводить и помочь.

Должна согласиться!

Пока Альбинка начищала зубы, согнувшись над ведром, Санька направилась к кухне и посреди поляны наткнулась на след. Он отчетливо проступал в пыли, округлый и большой. Пальца четыре, подушка в форме расплющенного трилистника.

Санька присела на корточки, растопырила в стороны пальцы — почти в размер. Здоровые у кого-то лапищи.

И мягкие…

Заблудни, тут как тут, подскочили, понюхали, подняли на загривках шерсть, принялись рычать.

— Вы бы так ночью храбрились, — отчитала их Санька.

— Мам, чего там? — подоспела к собравшимся Альбинка. — Какой след! Чей думаешь? У нас тут такой зверище ходил, а я спала, э-э-эх…

— Пока не знаю, — отозвалась Санька, — а спросить не у кого.

— Как это не у кого? — оживилась дочка. — Анчутки могли этого зверя видеть, и говорить они умеют немножечко. Спросим?

Глава 7. Дитя не спит…

Анчуток приманила Альбинка. В ход пошли новые поделки и угощения.

Завтракали блинчиками с вареньем, их же в обмен на сведения и предложили.

Самобранка напекла им изумительных блинов. Были эти блины пышны и в меру сладки. Чуть кисловаты, но без ожидаемой от лосиного молока горечи…

Анчутки поэтому не таились. Пришли и с интересом рассмотрели след, красноречиво при этом принюхиваясь (не к следу, к еде).

Рассмотрев, закачали плешивыми головками, защелкали клювиками:

— Ай-ай-ай. Тц-тц-тц…

— Чей это след? — потребовала объяснений Санька. — Кто его оставил?

— Это — мать, — крякнул самый большой анчутка.

— Лесная… — подхватил тот, поменьше, что стоял с ним рядом.

И все остальные, а собралось их около двадцати, загалдели на разные голоса:

— Мать. Мать! Ма-а-а-ать…

— Какая еще мать? — с трудом перекрикнула шумную мелюзгу Санька. — Что значит — «мать»?

— Лесная мать! Лесная… Самая что ни на есть!

— Почему ее все боятся? Она страшная? — вклинилась в разговор Альбинка.

— Нестрашная! Нестрашная! — затараторили анчутки наперебой. — Мы не боимся. Совсем не боимся. Что она нам? — Захрабрились. — А ничего она нам!

Прозвучало это убедительно и довольно уверенно.

Санька задумалась. Маленькие анчутки не боятся ту, от одной поступи которой большие клыкастые волки трясутся, словно напуганные щенки. Как такое возможно?

Она решила немедленно это выяснить:

— А заблудни ее почему боятся?

— Потому что мать их не любит, — донеслось в ответ. — Заблудни путников в лесу с дороги сбивают, в чащу заводят. Пойдут дети в лес по грибы, по ягоды, а иные заблудни нехорошие их с тропинки сведут. Бывает! — Анчутки осуждающе защелкали языками, покосились на Стрелка и Белку. — Мать этого не любит. Мать сердится. У матери когти. Мать как прыгнет! Как схватит! Если кого из заблудней поймает — задерет.

— И вы так делаете? — Санька строго взглянула на волков. — Детей в лесу обижаете?

Оба зверя, стоя поблизости и внимательно слушая, ловили каждое слово. На вопрос о своем возможном негодном поведении замотали что есть сил головами — не делаем, мол. Что ты! Не такие мы.

— Эти так не делают, — поручилась за Белку и Стрелка Санька.

— Делают, не делают — матери все равно, — сообщили анчутки. — Для матери все заблудни на дно лицо. На одну морду. Поэтому если поймает, разбираться не будет — и задерет!

— Ох-х, дела! — вздохнула Санька. Ситуация немного прояснилась, но проще не стала. — Как хоть зовут ее? Мать эту вашу?

Анчутки развели перепончатыми лапками, переглянулись друг с дружкой, в надежде, что хоть кто-то из них сумеет ответить на поставленный лешей вопрос.

— Мать давно в лесу живет. И никто ее по имени не зовет… — выдали наконец нестройным хором.

— Зовут… Зовут… — прокаркал вдруг кто-то сиплым старческим голосом.

Из-за гудящей толпы вышел весьма пожилой, весь седенький анчутка. На ногах он стоял неровно, кособочился и подрагивал. Опирался на палочку сучковатую.

Санька подступила к нему, присела напротив, чтобы не смотреть на старичка сверху вниз. Невежливо как-то…

Анчутка поманил ее белой лапкой. Склонись, мол, чтоб другие не подслушивали. Пролопотал на самое ухо:

— Арысь-поле…

— Кто? — переспросила Санька.

Она не слышала похожих названий… или имен. Если сирины и алконосты с единорогами всякими встречались на картинах и в сказках, то про эту… «рысь-поле» ей ничего прежде не попадалось.

Неожиданно из чащи донесся собачий лай, увлеченный и отчетливый. Басовитый, с густым эхом — вряд ли снова сойка дразнится. Анчутки как по команде прыснули в стороны и моментально попрятались, кто под домом, кто в кустах, в дырах, сквозящих под корнями деревьев.

Точно так же будто по отданному кем-то приказу, встали перед лешей оба волка, загородили ее своими спинами от невидимой в зарослях угрозы.

Тревога витала вокруг.

Мгновенно уловив повисшее в воздухе напряжение, Санька шикнула на ничего не понимающую Альбинку:

— А ну, живо в дом! Бегом! И дверь закрой!

Сама подхватила посох, вперилась немигающим взглядом в гущу колышущейся зелени.

Застыла в нервном ожидании.

Монстр вылетел на поляну неожиданно, оборвав цепочку нестройных Санькиных мыслей в единый миг. Похожий на легавую, черный как деготь, с углями глаз, адски-алых, тлеющих, словно остатки пламени в затухающей печи. Гигантская «собака Баскервилей», жуткая даже в дневном свете, размером крупнее любой знакомой Саньке большой породы. С телка не в переносном, а в прямом смысле слова.

Волки вздыбили шерсть еще сильнее, задрали палками хвосты.

Не боятся.

И злы.

Очень злы!

Впрочем, заявившееся на полянку чудище тоже особо не смущалось. Раскрыв гигантскую пасть, оно громогласно гавкнуло и кинулось на заблудней. Те не заставили себя ждать — ринулись навстречу. Белка на полном скаку сшиблась с адской легавой грудь в грудь, будучи легче, отлетела в сторону, перекатилась, визжа, в пыли…

Стрелок подскочил вторым.

Оба зверя, волк и адская собака, вскинулись на дыбы, схлестнулись, упали