М.С. - Владимир Чистяков

Потом был парад. Как себя ощущали уже к середине «гвардейцы» догадаться не сложно: Да сквозь брусчатку готовы были провалиться от стыда вместе со своими колымагами. Не исключено, что кое-кто увидел в проходящих колоннах бывших знакомых. Идёт армия, та армия, в которой все они на бумаге числятся. Но они-то от бандитов мало отличаются. Да и сам император выглядит почти разбойничьим атаманом, напялившим на себя сворованный неизвестно где, мундир. Но они вытерпели унижение до конца. Сами почти свиньями стали, ну так и нечего обижаться, что те, кто остались людьми напомнили вам о том, кто вы есть. Свиньи и есть. Только не хрюкаете.

Затем императору подали представительскую машину. Вместе с ним, в машину сел тот кавалерист. Император с плохо скрываемым раздражением (хотя злиться не на кого, кроме как на самого себя) спросил у него.

— А после парада, что банкет намечается?

Генерал ответил совершенно серьёзно.

— О банкете распоряжений не поступало.

— А куда же мы, в таком случае едем?

— К командующему военным округом. Она примет вас частным порядком.

«Хоть это радует «- думает Саргон. — «Скромная наша, огромным государством правит, а командующим себя числит. Маршалов человек двадцать, генералов армии пятьдесят, а она всё генерал-полковником себя числит. Просто потрясающе скромная. А кто к кэртэрцам чуть ли не на половине флота катался? И ведь никто не знает, до чего она там с ними допереговаривалась. Хорошо хоть о самом факте переговоров известить соизволила".

За площадью снова начался район строек. Его проехали не останавливаясь. Императорская колонна свернула к выделенным им казармам.

Саргон поехал дальше. Начались какие-то участки за высокими оградами, очевидно, тут жили высшие чины администрации этого региона. Вскоре они въехали за совершенно не примечательные ворота, за которыми находился внешне совсем не примечательный дом.

Перед входом — двое часовых. Дежурный офицер доложил, что его ждут, и предложил подняться на второй этаж в личные покои.

Покои — покоями, а обстановочка вовсе не дворцовая.

Личные помещения отличаются от всех прочих главным образом тем, что в них всюду — на полу, на столах, на подоконниках валялись бумаги неслужебного содержания, главным образом письма адресованные М. С… Самое интересное то, что в кажущемся бардаке есть своя система, и М. С. чётко помнит, что читала, а что нет. И ответы давались на все. И притом довольно быстро. Ибо через фильтры её канцелярии к ней попадали только действительно важные.

Так было в столице, так было на севере, так было и здесь. В первой же комнате Саргон обнаружил лежащий на столе листок. Машинально глянул в него — похоже на страницу из школьной тетради, исписанную незнакомым детским почерком. «А это-то как сюда попало?»- с удивлением подумал император. На письма с детским лепетом на лужайке обычно отвечает канцелярия. Есть даже специальные бланки с воспроизведённой подписью М. С… Щенячий восторг обеспечен. Хотя, если здраво разбираться, это не самый глупый пропагандистский ход. Да и позаимствованный из императорского арсенала к тому же.

В следующей комнате листков уже несколько, в соседней — целый ворох, и кроме того вытащенные из книжных шкафов книги. Саргон провёл рукой по подоконнику — так и есть, пыль. М. С. в своём репертуаре — терпеть не может, когда кто-то касается её бумаг и книг.

Посреди следующей комнаты, пол которой уже полностью завален бумагами, стоит кресло- кровать, в котором возлежит, никто иная, как её высочество из двух букв, частенько также именуемая хозяйкой, а за глаза ещё и просто ведьмой, то есть попросту М. С…

Не опуская книги, которую читает, или делает вид, осведомляется:

— Явился? — таким тоном, словно вчера расстались.

— Да, — отозвался Саргон, — выставлять меня и моих людей дураками было обязательно?

На этот раз книга слегка опустилась, из-за неё показывается макушка М. С., затем два зелёных глаза и раздаётся насмешливый вопрос.

— Я что ли виновата в том, что ты не следишь за внешним видом и моральным обликом своих солдат?

— Нет, конечно… — начал было император, но М. С. обрывает.

— А раз «нет», то и помалкивай. Выкладывай, зачем прикатил.

«Что это с ней? Пять лет назад была железка железкой, только уставными понятиями и выражалась».

— Правительство уполномочило меня… — М. С. его снова прервала.

— Провести инспекционную поездку и представить им доклад. Так?

— Да так. Но…

— Тоже мне, подотчётный император. Вон на окне лежит. — М. С., наконец, соизволила опустить книгу и кивнуть в сторону одного из окон.

— Что на окне? — не понял Саргон.

— Как что? Доклады правительству в пятнадцати вариантах. Правды в каждом — не более 10 % составлены группой молодых генштабистов в период пребывания их на губе, куда все они попали после излишне веселого дня рождения одного из них. Вместо положенных десяти суток, каждый из них сидел ровно столько, сколько писал свой вариант доклада. В среднем, от трёх до пяти.

Дурака она валяет или серьёзно говорит? Этого в её речи никто никогда не мог понять, и Саргон в исключениях не числился. И кстати говоря, откуда разнюхала о цели поездки? Хотя с другой стороны, в этом городе дураков, словно по ошибке именуемому столицей, сохранить что-либо в секрете невозможно в принципе.

— Забирай все, заправляй машины и уматывай. По дороге слепишь из них свой собственный. А то у меня уже от твоих «гвардейцев» голова болит.

— А если я не испытываю такого желания?

— Грузись в машину, дуй в выделенные тебе апартаменты, распаковывай чемоданы, и делай, что в голову взбредёт, только в мои дела не лезь.

— Вообще-то меня послали сюда как раз за этим.

— А мне вообще-то плевать, зачем тебя прислали.

«С ней точно что-то не так. На человека стала похоже, выглядит куда здоровее и разговаривает… Точно, как довоенная М. С… Только её перерождения нам всем и не хватало. Если она в своём нынешнем состоянии заявится в столицу, то лучше я это время проведу где-нибудь в другом месте. Так полезнее для здоровья будет».

— Кстати, — продолжила между тем М. С., - мне уже неоднократно доносили о художествах твоих… Гвардейцев, — последние слово сказано с редкостно ядовитой интонацией. — Так что запомни, и им передай. Появятся пьяными или обкуренными в городе — дисбат на два года, вздумают к женщинам на улицах приставать — тоже. Шлюх у нас здесь нет. Доведи это до сведения своих кобелей. И вообще, ты приволок с собой слишком много бездельников. Я терпеть это не намерена. Либо пусть займутся делом, либо три четверти пусть завтра же уматывают в столицу. И других предложений не последует. Так что думайте до завтрашнего утра. Вздумаете поработать — обращайся к генералу Розенгерду.

— Это к тому кавалеристу с парада что ли?

— Это не тот кавалерист с парада, как ты выразился, а командующий войсками гарнизона этого города.

— Я не об этом. Я просто не помню, когда он генерала получил.

— Склероз у тебя, он при подавлении восстания дивизией командовал, вскоре после восстания генерала и получил.

— Мне как-то больше интересно то, что представления на генерала должны утверждаться в военном министерстве в столице и подписываться мной. А я такого не помню.

— Ну и что? Мне надоела ваша волокита. Аттестационную комиссию я и сама собрать в состоянии, да и подписать я что угодно смогу. К тому же, мне отсюда элементарно виднее, кто чего достоин.

— А столицу можно даже не извещать?

— Человек двадцать наберётся, пошлю представление, но не раньше. Чем с вами конфликтовать, гораздо проще вас просто не извещать.

— Что-то ты злая сегодня.

— А с чего бы мне такою не быть? С вашего восстания вкалывала как неизвестно кто. Наконец, только нашла время, чтобы отдохнуть — и на тебе является проблема, да ещё какая!

— Нечего сказать, активно ты отдыхаешь — сказал Саргон, окинув взглядом царящий в комнате бардак.

— Да уж по другому не умею, а теперь и учиться поздно.

В дверь тихонько постучали.

— Входи.

Дверь открылась. Саргон сидит к ней спиной.

— Что там у тебя, проходи. — сказала М. С. на удивление тихим голосом.

— Мама, к тебе можно, — слегка испуганный детский голос.

Саргон буквально опешил. Он никогда не думал, что кто-нибудь скажет М. С. это слово. Давно уже нет на свете людей, которые могли её так называть. Этого просто не могло быть. Он резко обернулся.

В дверях стоит худенькая девочка лет десяти-двенадцати. Совершенно не похожая на М. С., -сразу бросилось императору в глаза.

Она тоненькая и светловолосая. Императора поразил её взгляд. Он ещё не позабыл легенды об ангелах. Но он разбирался в людях, и знал, что часто за ангельской внешностью скрывается чернейшая душа. Внешность ангельской не была. Но взгляд, одновременно и светлый, и немного печальный, и словно переполненный каким-то нездешним разумом… Какой-то добротой и любовью ко всему живому. Почему-то император решил, что она уже видела в своей жизни зло. Не малое зло. Но она не озлобилась на людей. И не сможет этого сделать никогда. Потому что… Потому что у неё такой взгляд.