Империя тысячи солнц. Том 2 - Шервуд Смит

— Вийя!

Это была Марим. Жаим посмотрел на Вийю — та с испуганным видом шепнула что-то Брендону.

Анарис, видимо, тоже узнал Марим.

— Пусть войдет, — сказал он, обращаясь к Брендону, как будто тут больше никого не было. — Лишняя обуза для тебя.

Марим заглянула внутрь и осторожно вошла, остановившись на полпути между тарканцами и десантниками. Все взгляды устремились к ней, и тут в дверь тихо скользнули одна за другой две массивные фигуры.

И тарканцы, и десантники заскрипели скафандрами, взяв оружие на изготовку, но огры встали по обе стороны от входа, а двое других прошли чуть дальше в отсек.

Еще мгновение все оставались на местах, а потом Жаима обожгла ненависть и жажда мести: в отсек вошел Хрим Беспощадный с блокнотом в одной руке и бластером в другой.

— Телос, — шепнул Локри. — Глянь только на этого засранца. Он что, из гальюна вылез?

— Без фокусов, — рявкнул Хрим, обращаясь к Вийе. — И своих выжигателей мозгов придержи. Мои огры натасканы на тебя и твою команду.

— Марим? — не обращая на него внимания, сказала Вийя и протянула руку.

Марим, поколебавшись, тряхнула своими желтыми кудряшками.

— Я ухожу от вас, пока Локри меня не выставил, — с вызовом заявила она. Локри промолчал, угрюмо стиснув зубы.

Здесь все было ясно. Жаим снова перевел взгляд на Анариса, внимательно наблюдавшего за происходящим. Тот, видимо, принял какое-то решение и отвернулся от Брендона, как будто потерял к нему интерес.

— Тебе, надо полагать, нужен корабль? — спросил Анарис Хрима. Поворот его головы говорил Жаиму, что он по-прежнему наблюдает за Вийей. Хочет нанести Брендону удар через нее.

— Тут три корабля — и три партии, — сказал Хрим. — Все по-честному. «Цветок» будет драться лучше со мной на борту. Что бы ни случилось с нами тут, в космосе, чистюль мочить все равно надо — так или нет?

— Совершенно верно, — засмеялся Анарис. Он отдал приказ, и команда ближайшего корвета, сойдя по кормовому трапу, присоединилась к тарканцам. Хрим послал на корабль двух огров, и они вскоре вышли с зелеными огнями на лбу.

Жаим понял: когда они все покинут Пожиратель Солнц, не имея возможности уйти в скачок, против одного корабля будут два. Либо так, либо отсюда вообще никто не спасется. У Брендона нет выбора, хотя ситуация отнюдь не в его пользу.

Анарис, улыбаясь, снова повернулся к Брендону.

— Теперь, если ты снимешь мины, я прикажу моему секретарю освободить для тебя «Телварну».

— Пусть выйдет в шлюз, — сказал Брендон.

Анарис, кивнув, поднес ко рту рацию, и через несколько секунд шлюз «Телварны» открылся. Кособокий Моррийон вышел наружу с бластером в руке. Один из десантников взял его на прицел. Рапуло отдал команду, и мина с лязгом отвалилась от предназначенного для Хрима корвета. По знаку Брендона Локри и Монтроз вбежали по трапу «Телварны», а Моррийон спустился и занял место рядом с Анарисом. Когда орудия «Телварны» снова ожили, от второго корвета тоже отвалилась мина, а его орудия повернулись к «Телварне».

— Теперь, — сказал Анарис, — нам остается только сесть поочередно на свои корабли...

Брендон двинулся вперед, скрипя скафандром. Тарканцы вскинули оружие, но Анарис обратил к ним ладонь, приказывая подождать.

— Нет, — сказал Панарх, остановившись перед должарианцем. — Остается еще кое-что. — Движением, неожиданно ловким для человека в скафандре, он захватил перчаткой правый рукав Анариса и оторвал его.

Анарис сохранил невозмутимость, но превосходящая сила сервоскафандра качнула его вбок.

— Арран ни-палиах има-Эсабиан этта ми дин-аччи. Эсаррх ду эспилчу ахречор корргха-ту ейлисъ ми! — воскликнул Панарх.

Вийя молчала, и Жаим, видя общее недоумение, быстро перевел:

— «Палиах Эсабиана потерпел крах перед лицом моей силы. Я требую, чтобы ты сдался мне, как победителю!»

Анарис отступил назад с побелевшим лицом, но Панарх, не дав ему ответить, обратился через его голову к Чар-Мелликату и всем тарканцам. Вийя продолжала молчать, и Жаим перевел снова:

— «Я тот, кто приговорил Джеррода Эсабиана к смерти».

Из скафандра Брендона брызнул свет, и на палубе перед тарканцами возникла туманная картина. В молчании они стали смотреть, как беснуется Эсабиан в урианском пузыре под смех Панарха, раскатисто звучащий в большом отсеке. У некоторых тарканцев шлемы были открыты, и Жаим видел, как подействовало на них это зрелище.

— А где же череп Уртигена?

На полу появился череп отца Эсабиана, катящийся по коридору к группе тарканцев, поливаемых плазменным огнем.

— Я использовал его как шар для игры в эскиллит! — перевел Жаим, и зубы Вийи блеснули в холодной усмешке. Изображение погасло.

— Дом Эсабиана обесчещен. Я дарю вам всем жизнь: отправляйтесь домой и выберите себе вождя, более достойного вашей силы.

Тарканцы, постояв еще мгновение неподвижно, повернулись и гуськом двинулись к корвету.

У Анариса на лбу вздулись пульсирующие вены.

— Ни-ретор! — крикнул он тарканцам, использовав одно из их имен: «те, кто не отступает». Они остановились, и он возгласил, простирая руки: — Даракх этту хуреаш, Уртиген-дама! — Это было начало обряда «эггларх демахи Дираж'уль», в котором Эсабиан сделал его своим наследником, связав с духами предков. — Почти нас своим присутствием, о великий Уртиген!

Из носа у Анариса хлынула кровь, одежда на теле встала торчком, и ноги оторвались от палубы. Жаим так и ахнул:

— Цурокх ни-веш энташ эпу каттен-ми хреаш и-Дол! (Не отвращай от меня свой взор, ибо через тебя я связан с духом Дола!)

Каждая его мышца и каждое сухожилие были на виду, твердые как железо. Эхо его слов смолкло, и Жаим услышал отдаленный рокот, похожий на гул лавины. Он становился все громче, и палуба под ногами заколебалась. Бори в страхе закричали, серые упали ниц.

Заднюю стену отсека пробила молния, и в простертые руки Анариса пролетел по воздуху круглый, мерцающий желтизной полированной кости предмет.

Белые зубы Анариса сверкнули на окровавленном лице, ноги грохнули о палубу. Он стоял, высоко воздев череп Уртигена Эсабиана.

— Уртиген мизпеши! — закричали тарканцы. — Анарис даракх-крещ! — Это были ритуальные слова, связывающие их обетом верности на жизнь и на смерть: — Милость Уртигена! Анарис — помазанник!

Брендон защелкнул щиток шлема, и тарканцы подняли оружие.

В этот миг отсек озарился актиническим светом, станция взвыла, словно в агонии, и сильнейший толчок повалил всех на палубу. От вспышки потемнело в глазах, но уланшийская выучка помогла Жаиму восстановить в памяти вид отсека, и он вспомнил, как Хрим говорил что-то в свой блокнот, глядя на Вийю.

— Огры, атакуйте... — услышал Жаим и бросился вперед, разрядив свой бластер — вслепую, но в нужном направлении.

Он услышал вопль Хрима, когда взорвался блокнот; затем Жаима пронзила жгучая боль, и он начал падать, но Брендон, неведомо откуда взявшийся, подхватил его.

37

Удар первого астероидного осколка прошил Иварда насквозь, как ожог бластера, полученный им под Артелионским Дворцом. Собор вокруг заколебался, и витражи угрожали снова замельтешить в синестезическом хаосе.

Ивард вцепился в клавиатуру, вызвав ужасающий диссонанс. Рука легла на его плечо, и органист наклонился над ним, указывая на регистры инструмента.

— Слушай! Учись! Я мало чем могу тебе помочь. Вот этот регистр, этот и этот управляют защитой Пожирателя Солнц. Поле вокруг станции — нечто большее, чем просто энергетический резервуар. Используй его.

— А другие регистры? — вскричал Ивард, беспомощно водя руками над рядами клавиш.

— Попробуй сам, — ответил, уже издали, голос органиста, — почувствуй. Следи за окнами. Я не могу больше уделять тебе внимание, ибо должен подготовиться. Все в твоих руках. — Голос растворился в перезвоне хрустальных колокольчиков — это растаял человеческий образ, который явившийся принял, чтобы говорить с Ивардом. Но Ивард все еще чувствовал Его — Он собирался над его головой, как грозовая туча, готовясь к некоему могучему усилию, недоступному пониманию юноши.

Ивард оглядел разноцветные окна. Голубая искра в его мозгу превратилась в огонек, согрев его своим теплом. Он вспомнил, какое ошеломление испытывал на келлийском корабле, пока не научился сортировать свои впечатления. Он осторожно выдвинул один регистр, потом другой, тронул одну клавишу и другую. Постепенно он начал приводить в систему то, что видел и слышал. Он подавил все прочие чувства, кроме зрения и слуха, — они не вписывались в картину, и он боялся, что они снова увлекут его в хаос.

Должно быть, образ нью-гластонберийского органа пришел к нему от Монтроза. До гибели Маркхема на «Телварне» всегда звучала музыка. Келлийская лента на запястье вибрировала, поигрывая в памяти Иварда музыку, которая наполняла его мальчишеские годы в команде Маркхема и Вийи. Она и теперь была с ним! Она словно струилась из его пальцев, и одно из витражных окон вдруг осветилось. Это была «Телварна»!