Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

Он остановился, как только его не стало видно из лагеря повстанцев. Он быстро дышал и чувствовал головокружение от адреналина. В окружении враждебных лиц он не ощущал ничего… совсем ничего, но когда он оказался в безопасности, то почувствовал, что ноги его трясутся, а кулаки болят: так сильно он их сжимал. Он разжал их и распрямил задеревеневшие пальцы, пытаясь дышать медленнее.

Возможно, это было похоже на полет над ночным Ла-Маншем под дулами зенитных орудий больше, чем он думал.

Он, однако, вернулся и сейчас отправится домой к жене и сыну. Эта мысль причинила ему острую боль — глубокое, пробирающее до костей облегчение и еще более глубокое сожаление о своем отце, который не был так удачлив.

Небольшой ветерок витал вокруг него, обдавая влажные волосы долгожданной прохладой. И рубашка, и сюртук пропитались потом, и ему внезапно показалось, что сырая одежда душит его. Он скинул сюртук, дрожащими пальцами развязал шейный платок и сдернул его, а потом стоял, закрыв глаза со свисающим из руки кусочком ткани, вдыхая воздух коротким глотками, пока не прошло чувство тошноты.

Он вызвал в памяти видение Брианны, когда она стояла в дверном проеме с Джемми на руках. Он видел ее ресницы, мокрые от слез, круглые серьезные глаза ребенка и ощутил сильный отголосок того чувства, которое он испытал в хижине Хасбанда — видение красоты, обещание радости, которое успокоило его ум и облегчило душу. Он вернется к ним; это единственное, что имеет значение.

Открыв глаза, он поднял сюртук и отправился дальше, чувствуя себя отдохнувшим телом, если не умом.

Он не привел Хасбанда к Джейми, но он достиг того же, что мог достигнуть сам Джейми. Существовала возможность, что толпа — это была никакая ни армия, независимо от того, что думал Трайон — теперь лишенная даже слабого подобия руководства со стороны Хасбанда, разойдется по домам. Он надеялся на это.

Или нет. Может появиться другой человек, который возьмет на себя роль лидера. Он внезапно вспомнил фразу из криков возле хижины.

«Вы прибыли, чтобы предложить другие сроки, чем привез Колдуэлл?» — спросил его чернобородый мужчина. И ранее другие слова, которые он слышал из хижины: «…времени нет совсем!», «Колдуэлл вернулся от губернатора…», и тоном отчаяния — «Час, Хермон! Он дал нам только час!»

— Дерьмо, — громко произнес он. Дэвид Колдуэлл, пресвитерианский священник, который обвенчал его и Бри. Это, должно быть, он. Очевидно, мужчина отправился к губернатору с петицией от лица регуляторов, и ему было отказано.

«Только час». Час, чтобы разойтись мирно? Или час, чтобы ответить на некий ультиматум?

Он взглянул на небо; солнце стояло высоко; полдень только миновал. Он натянул сюртук, ощутив в его кармане ненадетую кокарду вместе с неиспользованным белым флагом. Независимо от того, что означало установление этого часа, было ясно — пора уходить.

День был яркий и жаркий, запах травы и листьев был острым от наполняющего их сока. Однако сейчас с мыслями о регуляторах, которые, словно шершни, гудели в его голове, он был не восприимчив к красотам природы. Но все равно глубоко внутри него жило чувство умиротворения, слабое эхо того, что он чувствовал в хижине.

Это странное чувство благоговения оставалось с ним, скрытое, но доступное, как гладкий камень в его кармане. Он думал об этом, пока пробирался к реке, не обращая внимания на цепкие заросли ежевики на своем пути.

«Как удивительно, — думал он. — В сущности ничего особенного не произошло, все случившееся было весьма обычно, ничего сверхъестественного». И все же он никогда не сможет этого забыть. «Интересно, сможет он объяснить это Брианне?»

Свисающая ветвь коснулась его лица; он взялся за нее и, отодвигая, почувствовал слабое удивление от гладкости зеленых листьев и изящества зубчиков по их краю, острых как ножи, и легких как бумажки. И снова слабое эхо воспоминания о том, что он видел эту хватающую за сердце красоту. «Клэр видит это? — внезапно подумал он. — Видит ли она прикосновение красоты в телах под своими руками? Не потому ли она и является целительницей?»

Хасбанд тоже видел красоту. И это утвердило его в своих квакерских принципах, вот потому он уехал с поля, не способный не совершить насилие, не одобрить его.

А как с его собственными принципами? Он предположил, что они не изменились. Если он и раньше не собирался ни в кого стрелять, то теперь и подавно.

Весенние ароматы все еще витали в воздухе, и маленькая синяя бабочка беззаботно порхала возле его колена. Все еще был прекрасный весенний день, но иллюзия спокойствия исчезла. Запахи пота, грязи и страха, висевшие в лагере регуляторов оставались в его ноздрях, смешиваясь с чистыми ароматами триллиума и воды.

«А как с принципами Джейми Фрейзера?» — задался он вопросом, поворачивая к зарослям ивы, отмечающим брод. Он часто задумывался о том, каковы мотивы Фрейзера, как из-за личной симпатии к этому человеку, так и из-за более отстраненного любопытства историка. Роджер решил для себя, что он сам никогда не причинит вреда человеку, хотя предполагал, что может сделать это, защищая свою жизнь. А Джейми?

Он был практически уверен, что симпатии Джейми находятся на стороне регуляторов. Он также полагал, что у его тестя нет никакого чувства личной преданности Короне; ни один человек, переживший Каллоден и то, что за ним последовало, не почувствует себя обязанным хранить верность английскому королю. Нет не Короне, но возможно Уильяму Трайону?

Никакой лояльности, имеющей личный характер, но, без сомнения, какие-то обязательства были. Трайон вызвал Джейми Фрейзера, и тот явился. В данных условиях у него практически не было выбора. Но явившись, будет ли он драться?

Как он сможет отказаться? Он должен вести своих людей, и если дело дойдет до сражения — Роджер оглянулся назад на лагерь регуляторов, над которым, казалось, висело видимое облако гнева — да, он будет драться, независимо от того, каковы его мнения по данному вопросу.

Роджер попытался представить себе, как нацеливает мушкет на человека, к которому не испытывает никакой вражды, и нажимает спусковой крючок. Или хуже, бросается на соседа с мечом в руке. Например, разбивает голову Кенни Линдсея. Но воображение его подвело.

Неудивительно, что Джейми пытался привлечь в помощь Хасбанда, прежде чем это началось.

Однако Клэр рассказывала ему, что Джейми, будучи юношей, дрался во Франции, как наемник. Он, по-видимому, убивал людей, к которым не питал ненависти. Как…

Он вошел в заросли ивы и услышал голоса, прежде чем увидел людей. Группа женщин занималась стиркой на берегу реки. Некоторые с голыми ногами стирали белье на отмели, другие относили его на берег и развешивали на кустах. Его взгляд мимоходом скользнул по ним, потом вернулся назад, уловив что-то знакомое. Что это?