Святая Земля. Путешествие по библейским местам - Генри Мортон

Сначала необходимо провести беатификацию, то есть причисление к лику блаженных. Это тоже бесконечно долгая и сложная процедура. По ее окончании кандидат становится «почитаемым» или блаженным, и его рассматривают как местночтимого святого в стране или внутри религиозного ордена, в зависимости от его «принадлежности» при жизни. Следующий шаг зависит от самого святого. Он должен произвести как минимум два бесспорных чуда после беатификации, этим Бог указывает на то, что Его слуга принадлежит к числу святых. Задача особого совета, известного как Конгрегация ритуала, заключается в проверке этих чудес, причем с максимальным скепсисом. К совету обращается защитник, весьма напоминающий адвоката в суде, ему противостоит поборник веры, которого еще называют «адвокатом дьявола» и задача которого — создать совету все мыслимые трудности. Если на первом заседании совета, которое проходит при закрытых дверях, кандидатуру одобряют, то собирают открытое заседание с участием кардиналов, которые на тот момент находятся в Риме. К ним обращается папа. Его вносят на особых носилках (sedia gestatoria), он облачен в фалду — одеяние из белого шелка, ниспадающее до пят; два помощника несут длинные полы; это одеяние используется только по особым случаям. Кроме того, на папе должны быть паллий (омофор), стихарь, пояс, красная епитрахиль и риза, а также золотая митра. Торжественно испрашивается Божественное благословение, затем издается декрет об установлении общественных молебнов. Третье заседание посещают все кардиналы, патриархи, архиепископы и епископы Рима, а также все епископы диоцезов, находящихся в пределах ста миль от Рима. Папа возглавляет заседание, и, если письменное голосование высказывается в пользу канонизации, его святейшество дает согласие и объявляет дату проведения церемонии в базилике Ватикана.

Ранним утром я прошел сквозь огромную толпу к собору Св. Петра. Все двери храма осаждали мужчины, на белоснежных рубашках которых ярко сияло утреннее солнце, а также женщины в черном и с волосами, прикрытыми платками. Швейцарские гвардейцы в подбитых дублетах со стальными нагрудниками и красными плюмажами на касках стояли у дверей на страже, а папские управляющие в жестких белых воротниках и черных коротких штанах в стиле XVI–XVII веков проверяли билеты. Между этими «елизаветинцами» и несчастными, взявшими не те билеты или забывшими пригласительные, то и дело вспыхивали жаркие дебаты. Возвращаться и искать правильные билеты было бессмысленно. Все равно позже не удастся протиснуться сквозь толпу, даже если двери собора, которые всегда закрывают перед началом церемонии, проводимой папой, оставались бы открытыми.

Одна решительно настроенная, на грани истерики женщина картинно бросилась на скрещенные пики двух швейцарских гвардейцев, пытаясь прорваться в церковь. Сцена была весьма драматическая, но я не мог оценивать ее бесстрастно, так как искренне сочувствовал женщине, тщательно одетой и, вероятно, забывшей взять пригласительный билет исключительно из-за нервного перевозбуждения. Но ничего не поделаешь; на моих глазах эту женщину, трагическую фигуру в черном, отводили в сторону два сотрудника-«елизаветинца», явно раздраженных. Вся компания поразительно напоминала персонажей «Двенадцатой ночи».

Войдя в собор, я увидел гигантскую толпу, обозреть которую целиком не представлялось возможным: люди заполняли все пространство нефов и трансепта. Они гудели, словно пчелы в улье. Звук отражался от просторных сводов непрерывным, ритмическим жужжанием. Алые и золотые стяги свисали с потолка длинными узкими лентами, скрывая колонны и придавая облику собора нарочитую пышность. Должно быть, горели сотни и даже тысячи электрических свечей, по всему собору и под куполом.

Следуя за служащим в островерхой бархатной шапочке, я оказался в одном из наиболее привилегированных мест в соборе — в маленьком пространстве апсиды, рядом с папским престолом, эту часть храма обычно резервируют для членов королевской семьи, дипломатов, родственников папы и представителей Мальтийского ордена. Удобство моего местоположения было удивительным, ведь удостоиться чести видеть проводимую папой церемонию со столь близкого расстояния — не только возможность проверить свою наблюдательность, но и тест на ученость.

В нескольких ярдах от меня, в центре апсиды, стоял белый престол под балдахином; к нему вели семь ступеней, покрытых красным ковром. Позади престола вздымалась волна барочных украшений в западной части собора. Вот кафедра Петра работы Бернини. Четыре огромных фигуры в спутанных, причудливо закрученных складках драпировок — святые Амвросий, Августин, Афанасий и Иоанн Златоуст, которые представляют Западную и Восточную церкви; они стоят по углам золотого престола, поддерживаемого двумя упитанными купидонами, с папской тиарой и ключами святого Петра в руках. Разительный контраст этому пышному престолу составляло простое белое кресло папы.

Пять часов пролетели незаметно. История не раз ступала на синие ковры этой апсиды. Порой она принимала облик офицера швейцарской гвардии в форме, придуманной Микеланджело, или члена Благородной гвардии[40] в алой тунике, белых бриджах из оленьей кожи и черных сапогах, или представителя кавалерийского корпуса, ранее составлявшего эскорт папского экипажа и охранявшего его святейшество в путешествиях. И хотя папские конюшни ныне пусты, эти люди все еще носят шпоры. На мгновение появился человек в непонятной форме — синей с оранжевым, с медным шлемом в руках. Управляющий пояснил мне, что это один из папских пожарных, подразделение которых создано при Пии VII.

На противоположных сиденьях, зарезервированных для кардиналов, я заметил небольшую, весьма трогательную комедию. Два молодых сельских священника, сидевших чуть ли не рука об руку, каким-то образом попали в эту особенную часть собора. На них были широкополые черные шляпы и сутаны из черной шерсти альпака или чего-то подобного. Они поверить не могли тому, что сидят прямо перед Святым Престолом, а потому блаженно улыбались, безмятежно и невинно наслаждаясь. Почти на каждой церемонии, которую я посещал, происходило нечто подобное. Всегда находится кто-то непосредственный, смело занимающий места сильных мира сего; но, к несчастью, долго они там не задерживались.

Молодым людям и на мгновение не пришло в голову, что они совершают нечто дерзкое. Их бесхитростные лица сияли от удовольствия, и ни один из управляющих не обращал на них внимания, деловито пробегая мимо, сопровождая важных гостей на приготовленные места. Но вот наступила пора прибыть величественным фигурам в красных одеяниях, отделанных горностаем. Появился первый кардинал. Выражение лиц молодых священников, увидевших принца церкви, в точности воспроизводило маски из пантомимы, когда персонаж вдруг догадывается, что перед ним великан-людоед: удовольствие сменилось удивлением, которое перешло в ужас. Его преосвященство чуть наклонился вперед и что-то сказал — я уверен, вполне доброжелательно, потому что они ответили ему беспомощными улыбками и, схватив свои шляпы, поспешили прочь. Я искал их глазами в толпе, но так больше и не увидел. Хочется верить, что однажды кто-то из них с полным правом займет это место, а может, и престол святого Петра; потому что в этом нет ничего невозможного.